Война полностью разрушила экономику Украины? Откуда вообще в бюджете страны хоть какие-то деньги? И что будет зимой?  Рассказывает украинская экономистка Елена Билан

В начале войны некоторые экономисты ожидали, что ВВП Украины сократится чуть ли не вдвое. Однако, судя по данным официальной статистики, российское вторжение не привело к разрушению украинской экономики. Более того, в последнее время эксперты заявляют, что ситуация стабилизируется. О том, как экономика функционирует во время боевых действий, что изменила помощь Запада и каким будет бюджет Украины на ближайший год, «Медуза» поговорила с Еленой Билан — главной экономисткой украинской инвестиционной компании Dragon Capital и сопредседателем совета директоров Киевской экономической школы.

— В последнее время все больше экспертов говорят, что ситуация в украинской экономике стабилизируется. Вы согласны с такими оценками? Видите ли вы признаки стабилизации в данных?

— Да, мы видим признаки того, что экономическая активность постепенно восстанавливается, в последнее время можно говорить о стабилизации. В первые две недели войны экономика Украины сократилась примерно на 50%, но, начиная с апреля, мы видели последовательное улучшение экономической активности. В его основе было несколько факторов: компании и люди стали приспосабливаться к первоначальному шоку, помогло и освобождение северных регионов — экономика там быстро стала восстанавливаться. 

К сожалению, у нас не очень много данных, по которым мы могли бы отслеживать, что происходит в экономике. Государственная служба статистики [после начала войны] перестала публиковать данные по большинству макроэкономических показателей, особенно по реальному сектору. Это действительно создает проблемы [для оценки ситуации в экономике], но мы смотрим на разные, скажем так, неофициальные индикаторы: опросы бизнеса, данные о посещаемости торговых центров, есть кое-какие данные по ресторанному бизнесу.

Если судить по тем крупицам информации, которые доступны, экономическая активность сейчас сократилась примерно на 33% [по сравнению с аналогичными показателями прошлого года]. То есть от спада на 50% мы пришли к 33% примерно к середине лета, и в последнее время, по нашим оценкам, экономика стабилизировалась на этом уровне. Государственная статистическая служба продолжает публиковать данные о динамике ВВП — но с задержкой и без деталей, просто одно число. Последняя цифра — спад на 37% по итогам второго квартала по сравнению с тем же периодом 2021 года. Судя по постепенному восстановлению, третий квартал, скорее всего, будет лучше второго.

Сейчас примерно 20% украинской территории остаются оккупированными. До войны эти 20% территории, по моим оценкам, генерировали около 12% ВВП. Плюс часть территории страны подвергается бомбежкам. С учетом всего этого спад экономики в 33% — это не так уж плохо. 

— Президент Владимир Зеленский в мае говорил, что дефицит бюджета Украины сейчас — порядка пяти миллиардов долларов в месяц. Актуальна ли эта цифра сейчас? 

— Давайте я сначала объясню, что стоит за этой цифрой. Эти пять миллиардов включают и дефицит бюджета, и выплаты по государственному долгу, в основном внутреннему. До сентября выплаты по внешнему долгу были небольшими, в августе правительство договорилось о реструктуризации еврооблигаций, и теперь платежей по еврооблигациям не будет в течение двух лет. Остаются небольшие выплаты по займам от международных финансовых организаций, а также обслуживание внутреннего долга — в этом году на него в среднем в пересчете на доллары уходило около одного миллиарда в месяц.

Так что сейчас непосредственно дефицит бюджета — это порядка четырех миллиардов долларов. Плюс еще один миллиард — выплаты по государственному долгу. Разумеется, необходимо продолжать обслуживать долг. Дефолт по внутренним обязательствам — не вариант. Большую часть внутреннего долга держат коммерческие и государственные банки, и в случае дефолта государству придется помогать им поддерживать капитал.

В последнее время ситуация с бюджетом стала немного выравниваться, дефицит в июле-августе был ближе к четырем миллиардам долларов. Но, конечно же, объем расходной части может существенно колебаться: примерно 50% расходов украинского бюджета сейчас — военные, так что многое зависит от положения дел на фронте и потребностей в вооружении. Украина [бесплатно] получает много вооружений от партнеров, но что-то приобретает самостоятельно. Так что я думаю, что по крайней мере до конца года лучше исходить из цифры в пять миллиардов долларов [говоря о размере бюджетного дефицита].

— Что сейчас с доходами бюджета?

— Ситуация определенно тяжелая. Из-за обвала экономической активности доходы резко упали. В последние несколько месяцев их уровень более-менее стабилизировался, но поступления все равно позволяют покрывать далеко не все потребности в расходах. Без учета грантов от международных партнеров доходы покрывают меньше 60% расходов бюджета сектора госуправления (это государственный бюджет, местные бюджеты и пенсионный фонд). 

— А какими были основные источники наполнения бюджета до войны? Сборы от каких налогов?

— В первую очередь это налоги на потребление, доходы и импорт — НДС на товары отечественного производства и импорт занимал наибольшую долю —27%. Затем налог на доходы физических лиц с долей в 18%. С начала войны резко упали сборы налогов, связанных с импортом, а также налога на прибыль компаний (это не самый большой источник, но все же это около 8% всех доходов).

В то же время налоги на доходы собираются достаточно неплохо. Отчасти это связано с тем, что власти существенно увеличили компенсации военным, а с них также уплачиваются налоги. Так что в какой-то мере увеличение военных расходов было компенсировано поступлениями от налогов. 

— Если вернуться к дефициту бюджета — за счет чего он сейчас покрывается? Насколько важным источником остается монетарное финансирование, то есть печатный станок центрального банка?

— В первые же дни войны украинские власти очень быстро обратились за международной помощью, чтобы финансировать дефицит. Это был очень своевременный и правильный шаг. Иностранная помощь — это основной источник финансирования бюджета. Наши партнеры уже пообещали перечислить 35 миллиардов долларов в форме займов и грантов — и это только для поддержки бюджета, это не включает гуманитарную или военную помощь. На сегодняшний день правительство получило 21 миллиард долларов, из них половина — в форме грантов.

К сожалению, эта помощь поступала с задержками, так что правительству пришлось задействовать монетарное финансирование. В некоторые месяцы приходило лишь полтора миллиарда долларов, так что правительству пришлось обратиться к Национальному банку Украины (НБУ) за монетарным финансированием, то есть начать продавать государственные облигации непосредственно НБУ.

В общей сложности с начала войны центральный банк профинансировал порядка 30% потребностей бюджета, еще 60% — это помощь иностранных партнеров, и еще примерно 10% покрывается за счет размещения государственных облигаций на внутреннем рынке. Это так называемые военные облигации — на самом деле это обычные гособлигации, которые в результате «ребрендинга» стали «военными», и за счет этого государство предлагает доходность по ним ниже рыночной. 

— Готов ли бюджет Украины к зиме? Достаточно ли ресурсов для отопительного сезона?

— Судя по всему, Украина этой зимой сможет обойтись без [дополнительных] закупок газа. Это при условии, что погодные условия будут благоприятными, то есть если температура не будет крайне низкой в течение длительного периода. Думаю, что с учетом изменения климата на это вполне можно рассчитывать.

Гораздо больший фактор риска — повреждение энергетической инфраструктуры в результате ракетных ударов: это трудно предсказать и трудно заранее оценить возможные последствия. Но этот риск все осознают. Есть ясный посыл от президента Зеленского и правительства: зима будет тяжелой. Они к этому готовятся, и население тоже должно к этому подготовиться. 

Но если все будет благополучно, то дополнительные расходы не потребуются — ни из бюджета, ни из других источников. Государственная компания «Нафтогаз», основной поставщик газа внутри страны и его крупнейший импортер, сейчас ведет переговоры о поставках газа из США на случай чрезвычайной ситуации, речь идет примерно о двух миллиардах кубометров газа. Также финансирование готовы предоставить другие международные партнеры, в частности, Европейский банк реконструкции и развития, Канада, Великобритания.

— И государство не будет увеличивать тарифы?

— Да, это точно. Тарифы на газ и отопление для населения, да и все остальные регулируемые тарифы (на электроэнергию и так далее) были заморожены в первый же день войны и останутся замороженными. Это существенная помощь населению, ведь цены на все остальные товары и услуги растут — как и везде в мире. Так что заморозка тарифов — это своего рода субсидия, которая помогает поддержать экономическую активность. 

— Судя по проекту бюджета на 2023 год, правительство рассчитывает, что иностранная финансовая помощь станет практически единственным источником покрытия дефицита бюджета. Как вы считаете, это реалистично?

— Я думаю, что это намерение правительства, которое будет реализовано в большей мере, но необязательно на все 100%. Правительство сейчас активно ведет переговоры с МВФ и с отдельными странами о финансировании на будущий год, и бюджет также на повестке этих переговоров. В целом если наши партнеры предоставят необходимый объем средств (а правительство планирует запросить 38 миллиардов долларов), то Украина сможет пройти следующий год без крупных рисков для макроэкономической стабильности, даже если война продлится весь 2023 год. 

Чем больше мы получим от иностранных партнеров, тем лучше, но и 38 миллиардов [долларов] представляются достаточным объемом. Правительство рассчитывает, что вся эта сумма поступит в виде займов, но это может создать проблемы с точки зрения динамики госдолга, поскольку тогда соотношение долга к ВВП может достичь 100% или даже больше, в зависимости от курса гривны и динамики ВВП. Так что, я думаю, какая-то часть этой помощи будет поступать в виде [безвозмездных] грантов, как было в этом году. Например, США активно предоставляли финансирование именно в виде грантов.

— Но сейчас значительная часть помощи поступает в виде займов. Как сильно это уже сказалось на внешнем долге?

— Да, основная часть финансовой помощи — это займы, но, как я и сказала, есть значительная часть в виде грантов, и это очень помогает. Соотношение долга к ВВП, согласно нашим оценкам, к концу года составит 85%, в прошлом году оно составляло порядка 50%. Так что рост довольно существенный, но уровень долга в процентах от ВВП зависит еще и от динамики курса, потому что две трети долга номинированы в иностранной валюте. Так что девальвация гривны автоматически увеличивает соотношение долга к ВВП.

— Возвращаясь к внутренним источникам наполнения бюджета. У меня сложилось впечатление, что в Украине сейчас идет дискуссия о том, стоит ли снижать уровень налоговой нагрузки, чтобы стимулировать экономику, или повышать налоги, чтобы было что собирать в бюджет. Каковы плюсы и минусы каждой из опций? И какова ваша позиция?

— Если честно, дискуссии о том, стоит ли повышать налоги, нет. Я думаю, есть общее понимание, что поднимать налоги во время войны бессмысленно, это создаст дополнительную нагрузку на бизнес, который и так сильно пострадал. Могут поменяться ставки отдельных налогов — например, налога на добычу газа, поскольку эта отрасль оказалась в большом выигрыше из-за ситуации на энергетических рынках. Но речи о том, чтобы повысить общий уровень налоговой нагрузки для всех компаний, нет.

Есть дискуссия о налоговой реформе, которая предполагает существенное снижение ставок ключевых налогов. Эта реформа называется «10–10—10»: идея в том, чтобы снизить ставки НДС, подоходный налог и налог на прибыль компаний до 10%. Но эта дискуссия сейчас на ранней стадии, в проекте бюджета эта реформа не учтена. Обсуждения довольно активные, некоторые указывают на главный риск — резкое снижение доходов бюджета, которое будет трудно компенсировать, так что потребуется дополнительное финансирование от наших партнеров, потому что Украина не может самостоятельно найти ресурсы где-то еще. Но возникает вопрос: почему иностранные партнеры должны предоставлять больше средств? Думаю, что от этой идеи все же не откажутся полностью и она может быть реализована уже после войны. 

— Замысел такой налоговой реформы — стимулировать экономическую активность?

— Да, стимулировать экономическую активность, снизив налоговое бремя, но в то же время — увеличить налоговую базу, повысить собираемость налогов, заставить всех платить. Это, конечно, непростая задача. В целом у этой реформы много сторонников. Разумеется, ее поддерживает бизнес. Но, скорее всего, во время войны эта идея все-таки реализована не будет. 

— Экономист Юрий Городниченко в недавнем интервью изданию The Bell отметил, что в реалиях войны у Украины просто нет другого варианта, кроме как повысить налоги: ввести прогрессивную шкалу подоходного налога, увеличить ставки НДС и других налогов. Что вы думаете о такой идее?

— Повторюсь, в целом повышение налогов во время войны представляется мне не лучшей идеей. Это сразу же станет дополнительным бременем для экономических агентов и будет контрпродуктивно, потому что, вероятнее всего, еще сильнее снизит экономическую активность и стимулирует рост теневого сектора. Уже сейчас мы видим, что из-за огромных издержек, которые пришлось понести многим компаниям, некоторые из них уходят в тень — так они пытаются выжить, и единственным способом это сделать оказывается минимизировать налоговые выплаты.

Так что я бы сказала, что с точки зрения экономической теории [повышение налогов], вероятно, было бы одним из вариантов — но в реальности, на мой взгляд, это не рабочая опция. 

— Еще одна проблема — впрочем, как и во всем мире, — инфляция, которая, по данным НБУ, сейчас составляет около 24%. В недавней колонке в The New York Times Пол Кругман написал, что это не так уж много — если, например, сравнить с уровнем инфляции в США и странах Европы во время мировых войн. Как вы оцениваете текущий уровень инфляции?

— Инфляция в Украине действительно не столь высока — особенно с учетом того, что происходит на глобальных рынках и в мировой экономике. Потребительские цены выросли на 24% по сравнению с 10% в прошлом году. Это заметное ускорение, но не драматическое.

Цены подталкивали несколько факторов. Издержки бизнеса выросли из-за разрушений и усложнившейся логистики, которая стала серьезной проблемой и для компаний, ориентированных на экспорт, и для импортеров. Черноморские порты, которые до войны были основным маршрутом и для экспорта, и для импорта, заблокированы. В июле было достигнуто соглашение о разблокировке экспорта зерна и другого продовольственного сырья, но экономика нуждается и в импорте, а он сейчас поступает только по земле. К тому же какое-то время в стране был дефицит топлива. Все эти логистические проблемы увеличивали издержки бизнеса и разгоняли цены для потребителей. Кроме того, курс гривны ослаб на 20% — это тоже инфляционный фактор. 

Сдержать рост цен помогли несколько факторов. Во-первых, как я уже говорила, это заморозка тарифов на коммунальные услуги. Затем внутренний спрос обвалился — это тоже ограничило рост цен. Наконец, из-за ограничений на экспорт внутренние цены на зерно, растительное масло и другие продовольственные товары резко снизились. В долларовом выражении цены на зерно и кукурузу сейчас на 50% ниже, чем были до войны, несмотря на рост цен на мировых рынках. 

НБУ понимает все риски и отслеживает ситуацию с ценами, но сейчас он не может эффективно контролировать инфляцию, потому что [с начала войны] он был вынужден перейти на режим фиксированного валютного курса вместо режима «управляемого плавания» [курса]. Так что инструменты монетарной политики сейчас не очень эффективны — они слабо влияют на поведение экономических агентов.

Я думаю, что сейчас главная задача для НБУ — поддерживать стабильность на валютном рынке, потому что дальнейшее ослабление гривны определенно подтолкнет инфляцию. Стабилизировать курс в текущих условиях — непростая задача: экспорт по-прежнему во многом ограничен, а отток капитала продолжается. И пока идет война, мало что можно сделать, чтобы остановить этот отток. Есть меры, которые помогают его ограничить, но не остановить. Я думаю, что девальвационное давление на гривну будет с нами еще довольно долго. Вопрос в том, насколько успешно НБУ и другие органы власти смогут это давление сдерживать. И будет ли достаточной международная финансовая помощь, чтобы предотвратить снижение золотовалютных резервов НБУ.

— Как вы думаете, НБУ сохранит курс фиксированным, пока война не закончится?

— Сложно сказать, что мы имеем в виду, когда говорим «пока война не закончится». Я бы сформулировала иначе: фиксация курса, вероятно, сохранится до тех пор, пока на валютном рынке не восстановится тот или иной баланс. То есть предположим, что война формально будет все еще идти, но боевые действия будут менее активными, положение дел в смысле безопасности изменится к лучшему. Тогда может сократиться отток капитала, а экспорт товаров помимо зерна через черноморские порты будет разблокирован — все это очень поможет поправить платежный баланс, сбалансировать валютный рынок. При таких условиях НБУ мог бы вернуться к плавающему курсу, пусть и в значительной мере управляемому. Именно таковы и намерения НБУ, этой цели сейчас подчиняется его политика.

— А что сейчас с банковской системой страны? В каком она состоянии?

— Она в удивительно хорошем состоянии. Украинская банковская система все это время функционирует, платежи осуществлялись без задержек. Не было массового оттока вкладов — отчасти из-за [введенных властями] ограничений, но кроме того, когда прошел первоначальный шок, люди поняли, что банки стабильны, и сейчас никто не стремится забирать из них свои средства.

Все крупные банки достаточно хорошо капитализированы. После кризиса 2014–2015 годов, который разразился из-за российского, так сказать, вторжения в Донбасс, банковская система была расчищена от нежизнеспособных банков. В 2013 году у нас было более 200 банков, сейчас их менее сотни. У этих банков понятная финансовая модель, за ними тщательно следит центробанк. Конечно же, сейчас есть неплатежи по кредитам, и их объем растет. Мы не видим их точный объем в данных, потому что НБУ смягчил требования к банкам. 

Что интересно, мы слышим от банков, что платежная дисциплина сейчас намного лучше, чем во время предыдущих кризисов. То есть компании, которые в состоянии платить по банковским кредитам, платят. Нет такого, что компания не платит просто потому, что никто не платит, — такой подход мы наблюдали раньше: «Почему я должен платить, если никто этого не делает?» Сейчас ситуация иная: бизнес становится более ответственным — возможно, это одно из проявлений патриотизма.

Есть и еще одна причина [высокой платежной дисциплины] — компании стремятся выплатить кредиты, номинированные в долларах, потому что ожидают дальнейшей девальвации. Но в любом случае и займы в гривнах, судя по всему, обслуживаются хорошо. В целом банки говорят, что рост доли просроченных кредитов будет не столь высоким, как это было во время предыдущих кризисов, когда вплоть до 50% кредитов в портфелях банков классифицировались как просроченные. 

— Когда вы говорите про высокую платежную дисциплину, речь прежде всего о кредитах бизнесу или к кредитам населению это тоже относится?

— Речь скорее о кредитах бизнесу, потому что на займы населению приходится лишь малая часть кредитного портфеля.

— Как сильно сократились доходы населения?

— Здесь у меня не очень много информации. Официальная статистика по доходам и зарплатам сейчас не публикуется. Есть оценки НБУ, согласно которым зарплаты в реальном выражении по итогам года сократятся примерно на 30%. В целом ситуация на рынке труда непростая, многим людям пришлось согласиться и на сокращение зарплат в номинальном выражении, очень высока безработица. Официальных данных по ней тоже нет, есть лишь оценки. По ним уровень безработицы также близок к 30%. Это рекорд за всю историю Украины. Вероятно, одним из основных вызовов после войны будет именно сокращение безработицы. 

— Если говорить о послевоенном восстановлении экономики, как бы вы в целом описали будущую экономическую модель Украины? Например, на каких секторах экономики будет основываться рост?

— Мне кажется, здесь надо смотреть не на отдельные сектора, а на то, как будет функционировать экономика в целом. И я думаю, что после войны Украину ждет большое будущее, потому что она будет модернизировать свою экономику. Можно сказать, что у тяжелых разрушений, которые понесла Украина, есть позитивный «побочный эффект» — это дает нам возможность построить [экономику] заново, но не так же, как было прежде. Например, не строить такое же жилье, как было, не следовать старому плану застройки, унаследованному от Советского Союза, построить что-то новое, более эффективное, повысить производительность в экономике. Так что я бы сказала, что новая модель роста экономики в Украине будет основана на большей эффективности и более высокой производительности. 

Еще один важный фактор, который поможет Украине последовательно проводить реформы, которые также необходимы для роста производительности, — это процесс вступления в Евросоюз. Главное значение евроинтеграции в том, что все меры государственной политики будут заточены на нее, то есть должны будут соблюдаться демократические стандарты, экономика будет модернизироваться, а украинское законодательство и различные стандарты (например, безопасности) будут приходить в соответствие с европейскими.

— Понимаю, что прогнозы сейчас делать трудно, слишком многое будет зависеть от того, что происходит на фронте, и тем не менее: каков ваш прогноз на ближайшую перспективу, на следующий год? Есть ли сейчас потенциал для дальнейшего восстановления экономики? 

— В целом, пока идет война, в Украине не будет значимого восстановления экономической активности. Есть отдельные возможности для улучшений. Одна из них — [нарастить] экспорт, если соглашение о вывозе зерна будет расширено и будет включать иные товары. К тому же Украина работает над тем, чтобы увеличить пропускную способность автомобильных и железных дорог в Европу. Еще одна возможность — так называемая военная страховка [для бизнеса], которая сейчас обсуждается в Украине. По сути, это будет специальный фонд, за счет средств из которого можно было бы компенсировать компаниям их потери, если их имущество будет повреждено или уничтожено, например, во время бомбежки. 

— А за счет чего будет пополняться такой фонд?

— Пока эта идея на ранней стадии. Основным источником финансирования, вероятно, опять же будет международная помощь, но адресно направленная именно в этот страховой фонд. Правительство Украины также может направить часть средств в этот фонд из бюджета. Но это будет не то же самое, что субсидии бюджета. Поскольку это страховой фонд, он сможет стимулировать восстановление экономики и частные инвестиции.

Сейчас бизнес опасается вкладывать деньги даже в восстановление своего уничтоженного имущества или перенос производства в более безопасные регионы страны, потому что никто не защищен от ракетной бомбардировки. Идея в том, что компания сможет приобрести страховку на случай, если завод или, скажем, фермерское хозяйство, или оборудование будет повреждено [во время военных действий].  

Каждый доллар, направленный в страховой фонд, будет приносить экономике несколько долларов инвестиций, то есть у фонда будет мультипликативный эффект. Это еще один фактор, который сейчас мог бы поддержать экономическую активность. Но опять же в целом сейчас сложно ожидать значимого роста — пока продолжаются военные действия, пока есть риски бомбардировок. 

— Можем ли мы попытаться спрогнозировать по крайней мере траекторию ВВП, скажем, в I квартале 2023 года? 

— Думаю, в целом экономика будет находиться на плато — при условии, что не будет новых значимых разрушений инфраструктуры. В ближайшем будущем, пока не заработает эта «военная страховка», не будет расширена зерновая сделка, экономика, вероятнее всего, будет оставаться на том же уровне, что и сейчас. Возможны небольшие колебания вверх и вниз, но пока я не вижу сильных драйверов роста. 

— И этот текущий уровень — это, по сути, 70% от довоенного размера экономики?

— Да, но надо учитывать, что около 12% экономики просто неподконтрольны Украине. Если говорить о размере экономики на той территории, которую сейчас контролируют власти Украины, то здесь спад меньше, примерно 25%.   

— Как менялись ваши взгляды на перспективы украинской экономики с начала войны? Ожидали ли вы вначале, что экономика будет сейчас пусть и, конечно же, не в нормальном, но и не в ужасном состоянии? Ведь мы не видим коллапса, экономика так или иначе функционирует. 

— Я с самого начала считала, что спад ВВП будет в районе 30%. В марте, когда еще была надежда на какое-то дипломатическое решение конфликта, я ожидала, что спад составит около 25%. Но когда стало ясно, что достичь соглашения не удастся, мой прогноз был — спад в районе 30%. Многие организации прогнозировали более глубокий спад — вплоть до 45%, но сейчас ситуация развивается скорее по сценарию 30% спада по итогам года. 

— Как вы сейчас делаете прогнозы? Ведь войну сложно вписать в стандартные экономические модели.

— Если честно, это непростая задача. Конечно, все старые модели сейчас бесполезны, мне пришлось их переделывать — даже чтобы просто следить за тем, что происходит в экономике, и делать прогнозы хотя бы на ближайшее будущее, не говоря уже о перспективе в год или два, как мы всегда делали. В общем виде подход [к прогнозированию] сейчас состоит в том, чтобы смотреть, каков потенциал экономики с учетом разрушений.

Сейчас у нас появилась первая оценка нанесенного урона и потребностей в финансировании для восстановления от Всемирного банка — это всеобъемлющий доклад, который содержит детальные сведения, например, о разрушенных жилых зданиях, о производственных мощностях, транспортной инфраструктуре. Мой общий вывод из этого доклада — нет критических разрушений, которые бы помешали Украине восстановиться. Разрушения в промышленном секторе были умеренными, их основная часть пришлась на жилые дома, автодороги и другую транспортную инфраструктуру. Это потери, это плохо, но это не помешает перезапустить экономику.