Image
истории

«Если еще раз будет такая война — либо мы уедем, либо умрем, третьего не дано» В конце мая Россия объявила о взятии Мариуполя. Вот как теперь живет почти уничтоженный город

Источник: Meduza
Фото: Alexander Ermochenko / Reuters / Scanpix / LETA. Жители Мариуполя готовят еду во дворе разрушенного жилого дома. 28 апреля 2022 года

Мы рассказываем честно не только про войну. Скачайте приложение.

20 мая Минобороны РФ объявило, что территория завода «Азовсталь» и всего Мариуполя взята под полный контроль российских военных. В плен, по сообщению ведомства, сдались более двух тысяч человек, защищавших завод. После этого некоторые жители, покинувшие Мариуполь, начали возвращаться в разрушенный город. Многие из них до сих пор готовят на кострах во дворе и каждое утро стоят в очереди за водой. Белорусское издание «Зеркало» поговорило с мариупольцами, которые оставались в городе во время оккупации или вернулись недавно, — о том, как выглядит жизнь в уничтоженном городе, взятом под контроль войсками другой страны. С разрешения издания «Медуза» публикует этот текст целиком.

«Говорят, будет 12 пятиэтажных домов. По проекту — еще поликлиника, возможно, даже парк»

С начала полномасштабной войны 56-летний Вадим не покидал Мариуполь. Когда супруга в мае решила все-таки уехать к детям и «пожить спокойно», мужчина остался. В его доме из крана уже течет вода. В некоторых наименее пострадавших районах кое-где есть даже электричество, нашему же собеседнику приходится готовить на костре у подъезда. Газа пока в трубопроводах жилфонда нет нигде.

— Некоторые дома сильно разрушены, некоторые — относительно. Наш еще слава богу — выбиты только рамы, хотя в целом Приморский район местами очень пострадал. Где смогли справиться с повреждениями, провели воду, но в некоторых домах ее до сих пор нет.

28-летний Александр (имя изменено по просьбе собеседника) рассказывает, что недалеко от его дома уже «активно восстанавливают» садик, рядом открылась почта.

— Вода в нашем доме тоже есть, если хорошее давление в трубах, поднимается до четвертого этажа. Если нет — идем на первый, там, где пожарный гидрант, сделали кран. А на левом берегу с водой не все хорошо — в домах ее еще нет, людям ее завозят, надо вставать в пять утра, идти занимать очередь. И могут привезти, а могут и нет.

Мужчина все боевые действия прожил с мамой, была и бабушка, но у нее случился отек легких, а лекарств не хватало, помощи не было — пожилая женщина умерла.

— Мы одно время жили в двухкомнатной квартире со всеми родственниками, нас было 16 человек — спали в коридоре, на кухне, в тамбуре. Выжили — и слава богу. Уехать можно и сейчас, но у нас здесь есть несколько квартир, в них пробило крышу, но мы все время с родителями работали, копили деньги, никуда не ездили отдыхать, строили свои мечты и цели. Сейчас все это разрушено, а можно остаться еще и без этого жилья. Вот приходят люди в городскую администрацию: «У нас сгорела квартира, где нам жить, что делать?» Им предлагают искать пустые и занимать их, пока новые не построят. Так можно уехать, а возвращаться будет некуда.

Оба мариупольца рассказывают, что в одном из микрорайонов на выезде из города стоят строительные палатки — оккупационная администрация собирается возводить дома для тех, кто свои потерял за эту войну.

— Строители и власти говорят, что будет 12 пятиэтажных домов. По проекту еще есть поликлиника, возможно, будет даже парк. Местные распространяют слухи, что это будет какой-то военный объект, но по факту — временные модульные жилые дома для погорельцев, — уверен Александр. — Их строят почти без бетона, в основном это металлоконструкция, поэтому здание возводят быстро. Строят эти дома казахи, которые приехали в город.

Вадим рассказывает, что в Мариуполе много легковушек на российских номерах. Из России и самопровозглашенной ДНР проезд свободный — «из Украины, наверное, сложно приехать». По городу ходят автобусы — восемь маршрутов, открыты несколько заправок. Гумпомощь, по его словам, еще выдают по районам, крупы, макароны, тушенка, хлеб — за ними пока еще большие очереди. Остальное мариупольцы покупают в магазинах или на рынке.

— На овощи нормальные цены, а на другие продукты в гривнах сильно выросли, потому что она очень упала: раньше ее считали 1:2, сейчас 1:1,5 (то есть, например, 100 гривен было 200 рублей российских, теперь — 150). Яйца, колбаса, консервы есть, хотя их в магазинах немного, а то же масло сливочное хорошее, сыр непросто найти, и стоит это дорого.

«Мы не ждали прихода этого „русского мира“»

Что работают рынки, рассказывает и 25-летний Роман, а гумпомощь, говорит, собираются со следующего месяца уже выдавать только пенсионерам, инвалидам и многодетным.

Молодой человек в Мариуполе жил последние несколько лет — сначала учился, потом работал. Видел, как город отстраивался, а потом — как разрушился. 13 марта Роман выехал с девушкой и ее бабушкой в пригород, сейчас он в 25 километрах от Мариуполя, но периодически возвращается туда — привозит знакомым продукты, наведывается в квартиру бабушки, чтобы ее не разворовали мародеры.

— Люди в городе пытаются выживать, настроены по-разному: многие, кто хотел, уехали и начинают жизнь в других городах и странах, кто остался — смирились с тем, что есть. У кого дома в нормальном более-менее состоянии остались, даже возвращаются.

Мне, конечно, обидно, что уже все наладилось с жильем, работой, меня все устраивало в жизни — прекрасный Мариуполь, красивые улицы, центр, парки, драмтеатры, на левом берегу был каток. Для молодежи развлечений хватало, работу всегда можно было найти, хотя ездили и на заработки, конечно. И в один момент все рухнуло. Как дальше будет, никто не знает. Я не вижу перспектив развития Мариуполя в ближайшее время.

А вот что точно продолжат делать совсем скоро, так это сносить разрушенные постройки, говорит Рома. Квартира, где он жил с девушкой, сгорела, и на доме как раз висит такое объявление: «Под снос».

— Такие здания решили подрывать. Даже не знаю, во всех ли из них смогли достать тела погибших — потому что где-то может быть растяжка, где-то мина. Бывало, люди подрывались, разбирая эти завалы. Они убраны еще не везде, но мусора в большинстве районов уже нет. Люди следят за своим двором сами, социальные службы помогают его [мусор] вывозить.

Завалы разбирают МЧС и сами мариупольцы. Расчистка города — это теперь одна из основных работ, куда нанимают мужчин. На такую устроился Вадим.

— Надо же где-то брать деньги на существование. Есть еще волонтеры по городу, они работают за паек, его им выдают вроде бы каждый день. Мы же бригадами расчищаем завалы, последствия обстрелов, да и мусор вывозим. В обрушенных домах все делает МЧС, а мы убираем все вокруг. Трупы из-под завалов, думаю, достали уже все — если бы нет, был бы трупный запах, времени же много прошло. Есть, правда, еще могилы, которые из дворов пока не перенесли.

Вадим зарплату пока не получал, ждет начала месяца. В такой же бригаде уже два месяца работает сосед Александра.

— Зарплату, говорил, задерживали, но все равно добился, чтобы ему ее выплатили, — дали 32 тысячи российских рублей (около 1420 белорусских, — прим. «Зеркала»). Насколько я знаю, всем выплачивают не сразу. Ну и это же временная работа — завалы когда-то закончатся.

Чтобы обо всем этом рассказать, Александру нужно идти к последнему подъезду дома, а Вадиму ехать в другой район: с интернетом в Мариуполе до сих пор очень сложно. Мобильной связи от украинских операторов в городе больше нет — теперь тут покупают сим-карты оператора «Феникс», который действует на территории самопровозглашенной ДНР.

— На их выдачу большие очереди. С интернетом большая проблема, но звонить по городу уже можно, — поясняет Вадим. — Информации у нас тут мало, конечно: света же нет — нет и телевидения. Поэтому в некоторых точках стоят экраны, можно новости посмотреть. Еще газеты есть — при администрации сделали, в школе. Там информации немного, пишут в основном про восстановление города, про Донецк пишут — что его каждый день обстреливают, про [полк] «Азов».

— А про Украину и обстрелы Харькова, Николаева, Киева не пишут?

— Вот нет, такой информации не видел. Но я газеты редко читаю, может, мне просто не попадалось.

Видео с машинами, куда встроены большие экраны, попало в местный телеграм-канал «Мариуполь сейчас» — показывали Никиту Михалкова. Роман говорит, что на этих экранах «даже фильмы крутят и иногда мультики». С другими развлечениями в городе туго.

— Товарищи рассказывали, что на 9 мая концерты были на площади Свободы, возле драмтеатра выступали, в филармонию приезжали из ДНР артисты. Одни люди просто приходят это послушать, чтобы разнообразить свою серую жизнь, у других к такому отвращение после всего, что произошло. В более-менее восстановленных школах вовсю идут уроки — дети начали учиться, наверстывать пропущенное время. Учителей отправляют на переквалификацию в Россию, — говорит собеседник.

Местами по Мариуполю еще стоят военные, добавляет Вадим, на выездах — блокпосты. Обстрелов нет, но звуки взрывов до горожан еще доносятся — идет разминирование. Недавно, говорит мужчина, слышали какую-то перестрелку неподалеку. Пока еще люди не отошли от пережитого.

— У самого, честно говоря, нервы пошатнулись, особенно в середине апреля было тяжело, когда бомбили с самолетов. На разрушенные дома сложно смотреть, но уже не так внимание обращаешь — мы отвыкли от нормальной жизни, наверное. Но боимся каждого громкого звука, ну и чтобы это все не повторилось. Украинское правительство говорит, что будет отвоевывать, тут, конечно, уже никто не хочет это пережить еще раз — когда знаешь, что это такое, это намного страшнее. Но на зиму, наверное, и так надо будет куда-то переезжать, если газ не дадут. Пока обещают, а как оно получится — посмотрим. Сейчас люди просто ждут, чтобы установился порядок. Не то чтобы хотят жить в России — хотят просто жить, — поясняет Вадим.

— Мы не ждали прихода этого «русского мира», я не хотел, чтобы сюда кто-то пришел и все разрушил — город развивался, был живым. Сейчас есть как минимум один дом, где люди до сих пор спят в подвале, готовят на костре, еще есть те, кто позанимал пустующие аптеки и магазины и живет там, — продолжает Александр. — Что мы можем сделать сейчас? За нас все решили «наверху». Мы просто приспосабливаемся к новым условиям — хотим жить спокойно, работать, растить детей. Россия не оставляет нам другого выбора, кроме как быть за Россию. Если здесь снова будет Украина — пусть решат каким-то дипломатическим путем, а не снарядами. Если еще раз будет такая война — либо мы уедем отсюда, либо умрем, третьего не дано.

«Люди ходят на пляж и концерты. Для меня это странно»

Поселок, в котором живет Екатерина, — в 10 минутах езды от Мариуполя. В отличие от города, он не так пострадал — большинство домов уцелело. Хотя туда быстрее зашли российские военные, там точно так же долгое время не было света, газа, связи, пустовали магазины — как поясняет женщина, их «разграбили сами местные».

— Когда в поселок зашли российские войска, их стали обстреливать со стороны ВСУ — у нас разбомбили школу, дома вокруг нее, пострадали люди. Стреляли, потому что у нас были эти российские военные, — поясняет Екатерина и волнуется, чтобы ее слова не восприняли неправильно. — Бои шли несколько дней, и окончательно у нас россияне стали уже где-то 3 марта, а потом двигались на Мариуполь. С 24 февраля мы просидели в подвалах три недели.

Затихло здесь все так же в конце апреля. У большинства местных уцелели машины, поэтому Екатерина в городе бывала часто.

— Когда выехала в первый раз — рыдала навзрыд. Был такой красивый Мариуполь, столько локаций открыли — это больно, что все разрушено. Мы объехали весь город, домов ужасных много, но сносить будут не все — приезжали какие-то эксперты, проводили пробы этих построек.

Екатерина работала в библиотеке, сейчас там снова оформляют сотрудников, хотя за книгами, что удивляет в словах собеседницы, люди шли и во время боевых действий.

— Во время войны, пока не было интернета, огромное количество читателей появилось у нас — почти весь поселок! Люди начали читать, — рассказывает она и поясняет, что для женщин выбор работы в городе теперь маленький. — Как только стали наводить порядок в Мариуполе, женщины стали выходить мести улицы, убирать. А в основном в городе работа сейчас тяжелая, мужская — те же завалы, наладка электричества, водоснабжения.

Только неделю назад женщина с детьми выехала из Мариуполя, сейчас она в Чехии. Дорога туда заняла почти неделю: через Россию, Беларусь и Польшу. Как говорит она сама, путь «нежеланный, но безопасный» — через Украину ехать побоялись. Дома остался муж. На вопрос, почему решили уезжать именно сейчас, когда жизнь внешне вроде бы налаживается, 42-летняя женщина сначала и не знает, как ответить.

— Наверное, это страх. Там просто не знаешь, что будет дальше. Если Украина будет возвращать Мариуполь, там опасно находиться. Снова всего этого я, да и многие другие люди — мы уже не сможем пережить.

Екатерина рассказывает, что многие люди до сих пор покидают город, но многие и возвращаются. В местном телеграм-канале запостили видео с отдыхающими на пляже у моря — если не знать, что это за город, даже не подумаешь, что расслабленные люди в купальниках — те, кто пережил обстрелы и голод в подвалах.

— У меня соседи тоже ездили на пляж, хотя есть и заминированные места — для меня это страшно. Я сама сейчас в подвешенном состоянии — не понимаю, где я, в какой стране, что будет дальше. Понимаю только то, что мне нужно будет вернуться обратно: там мой дом, у меня нет денег купить жилье за границей, мы не заработаем уже на него, а жить на пособия я не смогу — всю жизнь проработала. Но вот не понимаю, как в Мариуполе ездить на эти пляжи. Но люди, знаете, просто начинают жить.

— У нас праздники в уцелевшем парке устраивались несколько раз — мы не ездили, не понимали этого: погибло много людей, вокруг эти дома сгоревшие. Нет повода для радости. Разве что один повод — что мы остались все-таки живы. Но чтобы повеселиться, потанцевать — у меня такого нет. С другой стороны, я радуюсь за людей, которые, наверное, на все наплевали и продолжают жить дальше. Хотя мой мозг отказывается это воспринимать — мне это странно, — поясняет женщина.

«Мы не знаем, кто мы»

— В каждом регионе, в каждой стране есть люди, которым не нравится какая-то власть, — продолжает Екатерина. — Когда меня спрашивают, за кого я сейчас, отвечаю так: за себя и своих детей. Я прожила в Украине, но по национальности вообще греко-татарка. Да, у нас в Украине было хорошо: мы жили, иногда сложно, финансовые трудности были, но лучше бы так — спокойно. Сейчас мне не все равно, какая власть, но мне все равно, кто будет в Мариуполе, — лишь бы не стреляли. Куда деться тем, кто в городе остался?

Новая власть в оккупированном Мариуполе назначалась главой самопровозглашенной ДНР, но частью этого образования местные становиться не хотят. В городе, говорит Екатерина, людям уже предлагают делать российские паспорта. Спрашиваем: готовы ли они принять Россию, несмотря на то что она напала на Украину, на Мариуполь, разрушила его?

— А выход у нас какой? Как не принять ее, если Россия останется у нас в Мариуполе? Нам дали выбор? Нам некуда ехать — у нас там дома. Хотим мы или нет, мы вернемся в эти дома, не всегда везде будут помогать украинцам. Будет это Россия или Украина — мы будем жить в Мариуполе. Не принять — это значит идти воевать всем мужчинам, женщинам, подросткам? Не пойду я. Может, и сына увезла, потому что не хочу, чтобы он убивал людей — неважно, какой они национальности. Это странно, что в наше время вопросы решаются войной, что невозможно договориться.

Ответа на вопрос, жителями какого государства считают себя сейчас жители Мариуполя, у Екатерины тоже нет.

— Мы не знаем, кто мы. Точно не будем считать себя ДНР. Конечно, у меня есть обида на Россию, но и на Украину: возможно, мало оберегали Мариуполь, мало военных у нас было, надо было защищать больше. А обороняли Киев. Даже вот недавно в Кременчуге взорвали торговый центр — все возмутились, что там погибло 20 человек (в результате ракетного удара по ТЦ в Кременчуге 27 июня погибли 25 человек, — прим. «Зеркала»). И как будто забыли про Мариуполь — а у нас сколько людей убили! Это был красивый, большой, необходимый всем Мариуполь — сколько заводов, порт, железная дорога. Если бы был шанс вернуть все мирно — хотелось бы жить, как и жили, при Украине. Но сейчас люди пытаются просто жить, выживать и восстанавливаться, как могут.