«Мы никогда не рассчитывали на любовь со стороны государства» Председатель правления «Международного Мемориала» Ян Рачинский — о решении Верховного суда ликвидировать организацию

Сегодня, 28 декабря 2021 года, Верховный суд принял решение о ликвидации «Международного Мемориала» — важнейшей и наиболее авторитетной правозащитной организации в России. С таким требованием к суду обратилась Генеральная прокуратура. По мнению ведомства, «Мемориал» много раз нарушал требования законодательства об «иностранных агентах» (правда, убедительных доказательств этому прокуратура не предъявила). Аналогичный иск московская прокуратура подала к правозащитному центру «Мемориала» — суд рассмотрит его 29 декабря. «Медуза» поговорила с председателем правления «Международного Мемориала» Яном Рачинским о том, как организация будет работать дальше и что изменит решение Верховного суда.

— У вас была надежда, что «Международный Мемориал» не ликвидируют?

— Надежда всегда бывает, вопрос шансов. [До сегодняшнего дня] трудно было их оценивать, поскольку было не вполне ясно, как распределены силы во власти. Нынешнее решение несколько проясняет этот вопрос. 

— Как именно?

— Что сейчас внутренней политикой занимаются силовики, а не политики. 

— Как вы встретили решение о ликвидации «Мемориала»? Было ли в суде что-то, что поразило больше всего и чего вы не ожидали услышать?

— То, что речь прокурора напоминала речи [советского прокурора Андрея] Вышинского, — это отдельный вопрос. Но это [речь прокурора] не имело никакого отношения к содержанию иска, это были внеплановые комментарии.

Сейчас оглашена только резолютивная часть приговора. Его содержание мы узнаем позже. Пока вообще не понятно, на что мог опираться судья, вынося приговор. Несостоятельность претензий прокуратуры была блестяще продемонстрирована нашими юристами. 

— Вы будете оспаривать сегодняшнее решение. Но с учетом сложившейся судебной практики, я не могу не спросить: если сделать этого не удастся, означает ли это, что в России «Мемориала» больше не будет? 

— В России «Мемориал» будет. «Мемориал» не сводится к двум организациям, против которых сейчас выступила Генеральная прокуратура.

Мы продолжаем свою деятельность, не предполагая никаких принципиальных изменений. У нас 60 организаций только в России, все они независимые юридические лица — и спокойно будут продолжать работу, даже если сегодняшнее антиправовое решение оставит в силе апелляционная инстанция. 

Кроме «Мемориала» есть еще множество людей, которые занимаются этой темой [изучения репрессий], и в любом случае история не останется без внимания. 

— Получается, эти организации «Мемориала» возьмут на себя дополнительную работу?

— Безусловно. Мы перераспределим силы. Если у прокуратуры есть претензии к содержанию, то пусть они не постесняются это содержание заявить. 

— А как настроена ваша команда?

— Да нормально. Они уже не первый месяц в этом процессе. Все уже пережили первые неожиданности, дальше в рабочем порядке. 

— А что будет с архивом «Мемориала»? С музеем?

— Все это сохранится. Это коллекция другого «Мемориала», у «Международного Мемориала» она была только на ответственном хранении. Надо будет это немного реорганизовать в зависимости от решения суда апелляционной инстанции. 

— Сейчас репрессии затрагивают многих — и правозащитников, и журналистов, и стендаперов. Но «Мемориал» живет в этой атмосфере, наверно, дольше всех. Почему именно «Мемориал» одним из первых столкнулся с репрессиями со стороны российских властей?

— Трудно сказать. Не знаю. Это все выглядит довольно абсурдно, особенно учитывая, что сейчас заканчивается год [Андрея] Сахарова. И такое решение замечательно украшает его концовку. 

— Почему изучение истории страны может восприниматься как «угроза государственному строю» или чему-то еще?

— Об этом сегодня проговорился прокурор в своей речи. Его не устраивает, что СССР предстает как «террористическое государство». Почему это должно беспокоить Российскую Федерацию, не очень понятно. Но, насколько я понимаю, именно это и есть причина всех этих безумных действий. 

— Вы в «Мемориале» с 1988 года. Вы посвятили этому жизнь. Что вы чувствуете сейчас?

— Я и буду продолжать заниматься тем же, не вижу смысла что-то менять. Это было неприятно в первый момент, поскольку неожиданно. Но поскольку мы никогда особенно не рассчитывали на любовь с этой стороны [со стороны государства], здесь никаких особых переживаний. 

— Сегодняшнее решение важно еще и для других организаций, занимающихся сохранением исторической памяти и правозащитной деятельностью. Как, на ваш взгляд, оно отразится на них?

— Вообще говоря, это можно воспринять как сигнал. И дальше последствия могут быть весьма плачевными, разрушительными — сначала для гражданского сообщества, а потом и для всей страны. 

— Такое ощущение, что предотвратить это невозможно. 

— Мы должны делать, что можем. А готовых рецептов никогда нет.