А меня все судят и судят, судят и судят За день прошло два суда над Алексеем Навальным. Реальный срок — сократили, по делу о «клевете на ветерана» — оштрафовали. Репортаж Кристины Сафоновой

20 февраля в Бабушкинском районном суде Москвы прошли сразу два заседания с участием Алексея Навального. Первое — апелляция на решение заменить политику условный срок по делу «Ив Роше» на реальный. Второе — по делу о «клевете на ветерана». В итоге Навальному на полтора месяца сократили срок лишения свободы и оштрафовали на 850 тысяч рублей. Спецкор «Медузы» Кристина Сафонова провела в Бабушкинском суде весь день и рассказывает, как прошли заседания.

«Красная полоса в делюге» — так с начала 30-х годов на тюремном жаргоне говорили о тех, кто склонен к побегу. Полосами отмечали личные дела заключенных, находящихся на профилактическом учете. Помимо красного, были и другие цвета. Синий — для тех, кто склонен к суициду. Зеленый — к организации или участию в массовых беспорядках. Желтый — к насилию. В колонии люди с полосами попадали под особое наблюдение. 

Ставят «полосы» и сейчас — и Алексею Навальному досталась красная. «Склонным к побегу» его признали вскоре после требования Европейского суда по правам человека немедленно освободить политика. Официальная причина постановки на учет пока неизвестна даже адвокатам политика, Ольге Михайловой и Вадиму Кобзеву. 

«Меня и раньше возили не просто конвоем, а еще и со спецназовцами в касках и с автоматами. Теперь, наверное, в кандалах будут», — прокомментировал сам Навальный неожиданное решение администрации «Матросской тишины». И признался, что чувствует себя Ганнибалом Лектером из «Молчания ягнят». 

Однако утром 20 февраля в Бабушкинском суде нет ни кандалов, ни усиления мер безопасности. Но как и раньше, на всей территории суда дежурят приставы в касках и с дубинками. Караулят сотрудники и в зале, где сегодня пройдет сразу два процесса с участием политика: апелляция на решение Симоновского суда отправить Навального в колонию по делу «Ив Роше» и дело о клевете на ветерана Игната Артеменко. 

— А что мы в Бабушкинском суде делаем? — первым делом интересуется Навальный у судьи Московского городского суда Дмитрия Балашова — высокого мужчины с седым «ежиком». 

— Ну, — примирительно говорит Балашов. — В ваших интересах это было сделано. Чтобы ваши адвокаты не ездили по городу. 

— В моих интересах? — недоумевает Навальный. И с иронией добавляет: «Спасибо!»

— Это вам даже лучше, — продолжает убеждать его судья. — Поскольку адвокаты присутствуют здесь, лично. А если бы мы рассматривали в Московском городском суде, они бы участвовали по видеосвязи. 

— Было бы еще лучше, если бы вы меня освободили! — предлагает Навальный из стеклянной клетки. И напоминает про соответствующее требование ЕСПЧ. 

— Это мы обсудим, не волнуйтесь, — успокаивает его судья Балашов. И следом обращается к залу с просьбой проявлять уважение друг к другу, чтобы «мы все спокойно разобрались в этом деле». 

Однако забыть о требовании ЕСПЧ судье не дают. Именно ему посвящено первое и единственное ходатайство защиты. 

— Вы считаете это до начала судебного разбирательства [нужно заявить], да? — осторожно спрашивает Балашов у адвоката Михайловой. 

— Я считаю, что это должно было быть еще 17 января [когда Навального задержали в аэропорту Шереметьево]! — возражает Михайлова.

Судья Балашов также аккуратно замечает, что вопрос о задержании политика пока не обсуждается, но дает адвокату высказаться. В небольшой речи Ольга Михайлова рассказывает, как адвокаты обратились в ЕСПЧ с просьбой принять к Навальному обеспечительные меры, так как, по оценке защиты, под стражей его здоровью и жизни грозит опасность. Она напоминает, что летом политика отравили «Новичком», Навальный был в коме, а потом публично назвал имена отравителей. ЕСПЧ учел эти доводы и потребовал освободить политика, подчеркивает защита.

«Мы же здесь уважаем решение судов. До этого мы уважали решение Симоновского суда, Бабушкинского суда, — поддерживает просьбу адвоката Навальный. — Когда я в последний раз видел Конституцию, даже в переделанном виде, в ней было написано, что решение ЕСПЧ имеет первоочередное значение».

И оглядев небольшой зал, добавляет: «Там рядом с прокурором место свободное. Вот будет хорошо, если дверь [«аквариума»] откроется, и я сяду там, как свободный человек». 

Однако прокурор Екатерина Фролова, на прошлом заседании с участием политика заявившая об оскорблениях со стороны Навального, возражает против такого соседства. Смущает ее и то, что решения по делам Навального европейский суд принимает очень быстро, тогда как некоторым приходится «ждать годами». 

Но ни речь защиты, ни обвинения видимого впечатления на судью Балашова не производят. И он говорит, что учтет просьбу ЕСПЧ при вынесении итогового решения. 

«Судили меня по этому делу в 2014 году. Потерпевшие приходили и говорили под протокол судье, что не нанес нам Навальный никакого ущерба. А судья им на это говорила, что следствию лучше известно, нанес или не нанес», — рассказывает политик.

И добавляет, что затем ЕСПЧ признал приговор несправедливым, но преследование продолжается и спустя семь лет. «Теперь [есть] решение [ЕСПЧ], что нужно меня освободить, — продолжает Навальный. — А меня все судят и судят, судят и судят. И выглядит это все очень странно». 

О странностях говорит и адвокат Вадим Кобзев. Он замечает, что до декабря 2020 года, когда политик сообщил о планах вернуться в Россию, ФСИН он «был не нужен». Однако сразу после этого инспекция «вдруг проснулась», на политика завели еще одно уголовное дело, а процесс по делу о клевете возобновился. «Нельзя никак объяснить это, кроме как тем, что всем этим органам сказал [сделать это] один большой орган», — убежден Кобзев. 

В ответ прокурор упрекает защитников в том, что те «уклоняются от обсуждения фактов». «В этом деле есть только факты!» — настаивает она. И перечисляет те обстоятельства из материалов дела, которые, на ее взгляд, таковыми являются. Среди них — то, что за 2020 год Навальный совершил семь нарушений испытательного срока, а после выписки из берлинской клиники «Шарите» и вовсе «скрылся» от контроля. «Это неоспоримые факты, каждого из которых — подчеркиваю, каждого — достаточно, чтобы заменить условное наказание на реальное», — считает Фролова. 

Она убеждена: в суде Навальный и его адвокаты на самом деле пытаются доказать только одно — «право на исключительность осужденного». Навальный, говорит прокурор, должен был являться в инспекцию «в строго определенный день», однако не делал этого. На заседании Симоновского районного суда политик объяснял, что приходил во ФСИН — но не по понедельникам, а по четвергам.

«Защита продолжает ссылаться на продолжительное лечение осужденного и после его выписки из [«Шарите»], — говорит следом Фролова. — Мы не можем считать это фактом».

В подтверждение своих слов прокурор вспоминает то, что Навальный давал интервью в Берлине, а также выкладывал фотографии, сделанные во время прогулки с сыном. Фролова с напором продолжает: «С чем мы имеем дело? Мы имеем дело с тем, что осужденный нагло бросил вызов закону!».

В заключение она просит суд не освобождать политика, но зачесть в срок отбытого полтора месяца, которые тот провел под домашним арестом с декабря 2014-го по февраль 2015-го года (при прошлом решении этот срок не учли).

«Наш Волан-де-Морт во дворце»

«Так часто я выступаю с последним словом! Вот и сейчас наше [заседание] закончится, а потом следующий суд, и там тоже последнее слово», — начинает свое выступление Навальный.

И предполагает, что если кто-то захочет издать его «последние слова», то получится «довольно толстая книжка». Это, считает политик, «какой-то такой своеобразный сигнал», который посылает ему власть и «владелец замечательного дворца Владимир Путин».

«Он, как жонглер или фокусник, мячик крутит сначала на этом пальце, потом на этом пальце, потом на голове и говорит: «Смотри, мы можем вот эту судебную систему крутить на любой части тела. Куда ты против нас лезешь? Мы можем все что угодно сделать, вот смотри, вот прямо так»», — говорит Навальный.

Происходящее, убежден он, видят и «обычные люди». И это производит на них «тяжелое впечатление», потому что, считает Навальный, каждый из них задается вопросом: «А если я столкнусь с судебной системой, какие у меня шансы здесь чего-то добиться?»

«Я уже не знаю, о чем поговорить, Ваша честь», — внезапно прерывает свою речь Навальный. И делает судье неожиданное предложение: «Хотите с вами поговорю о боге и спасении?» И не дожидаясь ответа, рассказывает, что сейчас он — «верующий человек», хотя раньше и был «воинствующим атеистом». Благодаря вере, признается он, заниматься политикой ему легче, чем «многим другим».

Недавно, продолжает Навальный, ему в «Матросскую тишину» написал человек, который сильно удивлялся, почему все желают политику «держаться» и «не сдаваться».

«Ты же вроде в интервью говорил, что в бога веришь. А сказано: «Блаженны жаждущие и алчущие правды, ибо они насытятся», — пересказывает его письмо политик. — И я подумал, надо же, как человек хорошо меня понимает!»

Следом политик рассказывает, что старается придерживаться этой заповеди. И, хотя «не очень наслаждается» жизнью в «Матросской тишине», не испытывает «никаких сожалений» о своем возвращении в Россию. «Потому что я сделал все правильно, — объясняет Навальный. — Я испытываю такое удовлетворение, что ли». 

Для многих, продолжает политик, эта заповедь звучит «высокопарно». А верующие в обществе часто представляются «сумасшедшими» и «одиночками».

«Вещь про одиночество очень важна. Она очень важна как цель власти, — убежден Навальный. — Отлично, кстати говоря, по этому поводу сказал один из замечательных философов по имени Полумна Лавгуд».

«Помните, такая была в «Гарри Поттере»?» — обращается он к залу. Но никто не отвечает. Тогда Навальный цитирует слова «философа», сказанные Поттеру: «Важно не чувствовать себя одиноким, потому что, конечно, на месте Волан-де-Морта я бы очень хотела, чтобы ты чувствовал себя одиноким». И добавляет: «Безусловно, конечно, наш Волан-де-Морт во дворце — он тоже этого хочет!»

Навальный признается, что одиноким себя не чувствует, даже несмотря на то, что его конвоиры с ним не разговаривают — он предполагает, что делать это им запретили.

Заповедь, которой политик следует, убежден он, на самом деле — «главная политическая идея, которая сейчас есть в России».

— Вот, Ваша честь, какая существует в России такая фраза? Самый популярный лозунг? — обращается Навальный к судье. Балашов молчит.

— В чем сила? — повернувшись к журналистам, продолжает политик. Но ему по-прежнему не отвечают.

— Правильно! — не обращая внимания на тишину, говорит Навальный. — Сила в правде. Это же оно и есть! Это и есть заповедь про блаженны, только без всяких «ибо» и «алчущих».

«Десятки миллионов людей», добавляет он, хотят правды и добьются ее. «И важная вещь, которую я хочу вам сказать. И в вашем лице — вас [судья], прокурора — вообще всей власти и всем людям, — продолжает Навальный. — Важно не бояться этих людей. И не бояться тех, кто добивается правды».

В подтверждение своих слов он предлагает судье Балашову представить «восхитительную ситуацию», когда можно было бы не врать.

«Подумайте сами, как было бы классно — работать судьей и чтобы вообще: ну нет никакого телефонного права, никто тебе не звонит. И ты просто такой классный судья с большой зарплатой, то есть больше, чем у вас сейчас, ты уважаемый столп общества. И никто не может тебе никуда позвонить, никто не может дать тебе указание, как решать дела», — рисует Навальный судье перспективу честной жизни.

Балашов молча смотрит на него и часто моргает. «И ты приходишь к своим детям и внукам и рассказываешь, что да, ты реально независимый судья и все остальные судьи абсолютно независимые, — восторженно продолжает Навальный. — Классно же было бы! Просто было бы отлично».

Такое же будущее без лжи политик, стоя в «аквариуме», предлагает и прокурору Фроловой. Как и судья, она только молча на него смотрит.

Тем временем Навальный повторяет, что не нужно бояться борющихся за правду. А нужно — если не поддержать их, то хотя бы «не способствовать лжи». «В этом есть, конечно, небольшой риск», — соглашается он. И приводит цитату еще одного «выдающегося философа» — Рика Санчеса из «Рика и Морти». «Жизнь — это риск, — цитирует Навальный. — А если ты не рискуешь, значит, ты просто вялая кучка молекул, собранных беспорядочно и плывущих по течению Вселенной».

В завершение Навальный рассказывает, что получает много писем. Часто они заканчиваются известной уже фразой: «Россия будет свободной!» Однако Навальный подчеркивает, что только свободы для страны мало. Важно, чтобы Россия была также «богатой», чтобы было «нормальное здравоохранение», «нормальное образование», а «за одну и ту же работу в России мы получали такую же зарплату, как в средней европейской стране».

Но самое главное, считает Навальный, чтобы Россия перестала быть «несчастной». А потому он предлагает изменить лозунг на «Россия будет счастливой!»

Судья Балашов спешит скрыться в совещательной комнате. И меньше чем через полчаса сообщает решение: сократить срок на полтора месяца, которые не учли в суде первой инстанции. Таким образом Навальный должен выйти на свободу летом 2023 года.

— Полтора месяца скинули, уже нормально! — саркастически замечает политик. Судья Балашов в ответ только сухо спрашивает: «Приговор понятен?»

«Снова последнее слово»

— Что устали, наверное, все? Сейчас последнее слово, и снова несколько часов ждать, — бодро говорит Навальный журналистам.

С момента вынесения решения судьей Балашовым прошло два часа, и журналистов снова запустили в зал. Здесь почти ничего не изменилось. Навальный в «аквариуме», у которого по-прежнему дежурят приставы. За ближайшим к нему столом сидят адвокаты Михайлова и Кобзев. За дальним — прокурор Фролова.

Только вместо судьи Мосгорсуда Балашова, теперь мировая судья Вера Акимова. На этот раз она предлагает политику выступить с последним словом.

«Ужасно смешно, что снова последнее слово!» — реагирует на это Навальный. — Весь день, с утра, и до этого несколько дней прокурор рассказывала, что я требую какой-то исключительности для себя. Мне кажется, то, что у одного человека может быть два последних слова за один день — это тоже исключительность, которую я не требовал».

Он достает из кармана «задрипанную» (по его словам) бумажку, которую хранил с первого заседания по делу о клевете. В тот день, поясняет политик, ему разрешили ознакомиться с материалами дела — и он сделал выписку интересующей его страницы. Навальный объясняет, что смотрел на нее «в самые пафосные моменты»: «когда прокурорша изображала здесь слезы и говорила: «Ветераны — это наше все! Мы их так любим! Наше государство ради ветеранов и существует, только такие, как вы, их оскорбляете»». Или когда по телевизору в камере политика в СИЗО показывали репортажи о том, что он оклеветал ветерана.

«Ветераны, конечно — это самое важное, что есть в стране, и вся Россия опять же существует для ветеранов, — ерничает Навальный. — Я снова доставал бумажку и смотрел на нее».

Наконец, он раскрывает содержимое выписки — это справка из отдела социального обеспечения, в которой говорится, какую помощь государство оказало Игнату Артеменко за последние четыре года.

«Указано, что последний раз он получил продуктовый набор 06.07 [6 июля], а всего за четыре года он получал помощь семь раз, — говорит Навальный. — Общая стоимость этих сертификатов [на продукты и промтовары] за четыре года — примерно 11 тысяч рублей».

«Вот и вся ваша забота, е-мое, о ветеранах, лицемерные вы негодяи! — переходит на крик политик. — Вот в этом и выражается все настоящее отношение к ветеранам, к пожилым людям, ко всем в этой стране».

Один день «этого суда» стоит больше, чем получил от государства Артеменко за четыре года, уверен Навальный. Еще больше, по его подсчетам, ушло на «лентяев и охламонов», которые расследовали это дело.

«Самое отвратительное, гнусное, омерзительное, что есть в этой власти — это то, что оно существует для того, чтобы грабить вот этих людей, самых несчастных — ветеранов, этих пенсионеров. Они же источник этих денег! Откуда дворцы эти берутся и ершики стоимостью по 50 тысяч рублей за штуку туалетные?!» — продолжает эмоциональную речь Навальный.

И сравнивает российские власти с «огромной свиньей, которая хлебает из корыта с нефтедолларами, засунув туда свою голову».

«Когда ей стучат по голове: «Але, это же здесь для всех», она голову высовывает и говорит: «Что?! Не позволим оскорблять ветеранов», «Не позволим пересматривать итоги Второй мировой войны!» — говорит он. — Да какое ваш Путин и «Единая Россия» имеют отношение к победе в войне? Из окопов не вылезали?»

«Самым гадким» в процессе, продолжает Навальный, был момент, когда прокурор зачитывала показания ветерана. Они, убежден политик, сфабрикованы.

«Взяли мемуары, подписались, посмеялись, ну а что — дед старый, ему все равно. А потом она читала, делала паузы, изображала, что голос у нее дрожит», — с явным раздражением описывает Навальный. И тут же обращается к прокурору Фроловой: «Вы готовы обслуживать этого огромного хряка, потому что надеетесь что вам перепадут какие-то крошки!»

Не менее неприятные чувства у политика вызвал репортаж о том, как Артеменко стало плохо после его комментария о видео RT — его тоже показывали по телевизору в СИЗО.

«Лежит человек в трусах на одеяле, рядом внук стоит, и в глазах его счастье. Он доволен, и у него на лице написано: «Боже мой, какое счастье, я наконец-то монетизировал деда. Получилось!». Все счастливые: камеры снимают. За камерой, наверное, стоит [главный редактор RT] Маргарита Симоньян, которая говорит: «Давай, дед, не рыпайся, лежи». А он лежит в трусах на одеяле, и в глазах его непонимание», — описывает Навальный.

И в очередной раз повторяет прокурору Фроловой и судье Акимовой, что они унизили Артеменко. Что для них он — «вообще не человек», а «механизм» и «кукла».

«Я считаю, что за это все вы будете гореть в аду! — продолжает Навальный. — Но я надеюсь, что вы — люди молодые, вы не только будете гореть в аду, но и ответите перед нормальным человеческим судом».

Политик настаивает, что разгадал план обвинения и суда — сделать так, чтобы он находился в колонии, не потому что «скрывался от инспекции», а потому — «что оскорбил ветерана».

«То, что вы задумали, я уверен, у вас не получится. Так или иначе право возьмет свое и каждый ответит по заслугам», — говорит напоследок Навальный.

Судья Вера Акимова обещает огласить решение в шесть вечера — примерно через четыре часа после речи Навального. Однако в зале появляется только около семи. Этот час Навальный ждет судью стоя в «аквариуме». Охраны перед ним теперь больше: приставы, полицейские в синих меховых шапках и сотрудники без знаков различия выстроились так, что политика за их спинами практически не видно.

Надели на Навального и «кандалы», как он предсказывал. «Могу снова сделать сердечко, только полноценно тюремное, в наручниках», — весело говорит он операторам, допущенным на оглашение приговора.

Но уже через несколько минут недоумевает: «Странная норма, что приговор нужно слушать в наручниках. Зачем?» Об этом у сотрудников спрашивает и адвокат Михайлова. Но внятного ответа не получает, и Навальный остается скованным.

«А что вы все такие грустные? — обращается он к журналистам, которым сотрудники суда запретили разговаривать и смеяться во время заседания под угрозой удаления из зала. — Что вам рассказать интересного?»

После короткой паузы Навальный добавляет: «А! Я засолил огурцы!» Несмотря на запрет, журналисты смеются. А Навальный рассказывает, что после предыдущего заседания ему написали много рецептов засолки огурцов.

Одни были явно от людей, «знакомых с реалиями» СИЗО, отмечает политик. Другие в нынешней ситуации показались ему «очень смешными». Например, тот, в котором советовали добавить к огурцам веточки вишни «на дно посуды». На деле солить огурцы пришлось в пакете.

«А вчера я сделал мороженое!» — продолжает Навальный. В зале снова смех.

Но политик вполне серьезно диктует рецепт — в нем масло и сметана. «Если со мной сегодня что-то случится — это я не «Новичком» отравился, а мороженым собственного изготовления», — шутит он.

А спустя некоторое время не без грусти добавляет: «Так я на ужин опоздаю!» Наконец, в зал заходит судья Акимова. И начинает негромко читать приговор. Это занимает у нее час. Она объявляет, что Навальный признан виновным в клевете на ветерана Артеменко. Такое решение, в том числе, обосновывается тем, что нет никаких данных, что ветеран предавал Россию — например, приговора о госизмене.

За это Навальный должен заплатить штраф в 850 тысяч рублей не позднее трех дней с момента вступления приговора в силу. Если же он этого не сделает, сумма штрафа будет увеличена, добавляет судья. Деньги пойдут в государственную казну.

Кроме того, суд передаст материалы в Следственный комитет — видимо, для проверки на предмет того, оскорблял ли Навальный участников процесса. Об этом в ходе прений ходатайствовала прокурор Фролова.

Судья дочитывает решение. Навальный молчит. Очередной свой приговор политик решил не комментировать.