Объективные доказательства позора Как прошел второй — не менее абсурдный, чем первый — день в суде по делу «ветеран против Навального». Репортаж Кристины Сафоновой

12 февраля 2021 года в Бабушкинском суде Москвы прошел второй день заседания по делу, в котором Алексей Навальный обвиняется в клевете на 94-летнего ветерана Игната Артеменко. В этот раз сам потерпевший по причине слабого здоровья в заседании не участвовал. Зато прокурор Екатерина Фролова зачитала его показания, данные во время следствия — полные пассажей вроде «Митька-переросток выводил соловьиные трели». Первый день этого суда 5 февраля побил рекорды абсурда даже по российским меркам, а цитаты из перепалок подсудимого с судьей и свидетелями разошлись на мемы. Спецкор «Медузы» Кристина Сафонова провела почти 12 часов на заседании второго дня, по накалу не уступавшему первому.

«Вы не вправе задавать вопросы»

Судебные приставы — в шлемах с опущенными забралами и дубинками — выстроились у небольшого входа на территорию Бабушкинского суда. За их спинами — четыре служебных микроавтобуса и металлические ограждения. Еще одна группа приставов в полном обмундировании караулит у здания. На входе у всех забирают бутылки с водой. «Такое распоряжение», — объясняет один из сотрудников удивленным журналистам новый запрет.

С речи о запретах неожиданно начинает заседание и судья Вера Акимова. Еще не все журналисты заняли места, когда Акимова напоминает, что нарушителям правил поведения суд будет делать замечания и удалять их из зала. «Подсудимый может быть удален из зала до окончания прений сторон», — отдельно отмечает судья. И обращается к участникам процесса: «Всем понятен регламент проведения судебного заседания?»

— Ваша честь, мне понятно, но крайне странно… — говорит адвокат Ольга Михайлова.

— Достаточно, — перебивает ее судья.

— …начинать заседание с угроз, — все же договаривает Михайлова.

Судья Акимова делает адвокату замечание. Услышав недоумение Навального, она спрашивает, понятно ли озвученное ему.

— А вам понятен регламент? Вы только что не дали сказать адвокату! — реагирует на это Навальный.

Как и на прошлом заседании, в рассмотрении он участвует из стеклянной клетки, рядом с которой дежурят сразу пятеро приставов.

Адвокат Михайлова заявляет отвод судье. Говорит, что Акимова допустила «намеренные нарушения Уголовно-процессуального кодекса», а также продемонстрировала «явную зависимость от стороны обвинения». Кроме того, поведение судьи на прошлом заседании, по мнению защиты, указывает на ее «возможное нахождение под посторонним неправомерным воздействием и влиянием».

В подтверждение своих слов Михайлова напоминает, что журналистам не разрешили вести съемку в зале суда. Однако несколько телеканалов показали видео с заседания, в которых утверждалось, что «Навальный не уважает ветеранов, оклеветал ветерана Великой Отечественной войны». Показанные ролики, считает Михайлова, каналы получили именно «с ведома судьи».

Еще один повод для отвода, по мнению Михайловой — эпизод, когда защитники попросили предоставить им возможность наедине пообщаться с Навальным, и судья Акимова сказала, что конфиденциальность им будет обеспечена. Но затем, с кем-то посовещавшись через помощницу, судья отказала в этом, посоветовав адвокатам переписываться с подзащитным. По мнению защитника Навального, это указывает на зависимость судьи «от неких лиц, извне руководящих данным процессом».

Михайлова подробно останавливается и на других нарушениях, допущенных судьей всего за один день рассмотрения дела. И подытоживает: судья Акимова избрала «обвинительную позицию» и «не способна при вынесении судебных решений руководствоваться только и исключительно законом». Судья предлагает участникам процесса обсудить ходатайство.

Первым высказывается Навальный, делая ремарку, что «орет» только потому что не понимает, слышно его или нет — микрофон в его «аквариуме» отключен. «Я очень разочарован и хочу обратить внимание на то, что каждый раз, когда свидетель не может ответить на мои вопросы, вы прерываете процесс, даете свидетелю выйти из зала, чтобы там ему сказали, как отвечать», — начинает перечислять свои жалобы на судью Навальный.

Разочарован политик и тем, что видео с первого заседания суд предоставил только федеральным каналам. «Давайте спросим у нормальных журналистов, кто получил это видео», — предлагает он, поворачиваясь к залу. Судья Акимова тут же перебивает: «Вы не вправе задавать вопросы». Навальный не соглашается, и судья несколько раз повторяет: «Ваше мнение по отводу! Ваше мнение по отводу!» То, что судья Акимова постоянно делает ему замечание, спокойно продолжает Навальный, подтверждает ее некомпетентность. Потому он советует ей отвести себя от рассмотрения его дела и пойти на курсы повышения квалификации.

Прокурор Екатерина Фролова с мнением Навального и его защитников не согласна. Речь адвоката Михайловой она называет «пламенной», но тут же отмечает, что та не привела ни одного доказательства своих слов. То, что судья заинтересована в исходе дела — это оценочное суждение Михайловой, говорит прокурор. И просит отказать защите в отводе судьи. Судья Акимова скрывается за дверью совещательной комнаты.

— Сколько у вас свидетелей? — интересуется у прокурора Навальный.

— Четыре, а у вас? — задает ответный вопрос Фролова.

— У нас весь мир — свидетель вашего позора, — высокопарно отвечает политик.

— Объективных доказательств вами не представляется, — замечает прокурор.

— Объективных доказательств вашего позора? — иронизирует Навальный. И тут же спрашивает, готова ли Фролова к прениям. Вопрос она оставляет без ответа.

«Вы все используете несчастного деда как куклу!»

В совещательной комнате судья Акимова проводит почти час, а выйдя из нее, озвучивает предсказуемое решение: удовлетворять просьбу защиты и объявлять себе отвод она не будет. А потому заседание продолжается.

Прокурор Фролова сообщает, что у нее есть заявление от ветерана Игната Артеменко. Во время прошлого заседания он почувствовал себя плохо, ему вызвали скорую. С тех пор о его состоянии не было новостей — как нет их и в новом заявлении. В суде, зачитывает заявление ветерана Фролова, Навальный неоднократно оскорбил его самого и его семью. Поэтому Артеменко просит продолжить рассмотрение дела без его участия, подтверждая при этом свои предыдущие показания.

Процесс может угрожать жизни Артеменко, считает врач поликлиники, к которому обратилась прокурор. Фролова просит суд приобщить эти документы к материалам и уже не в первый раз с начала процесса подчеркивает: скорую Артеменко вызвали после слов Навального. Политик к озвученному заявлению ветерана относится с недоверием и просит показать документ ему.

— У меня вопрос к стороне обвинения, — говорит Навальный.

— Подсудимый, вы не вправе задавать вопросы, — недовольно отвечает судья Акимова. Навального это не останавливает: заглушая судью, он заявляет, что хочет понять, как это заявление попало к прокурору.

— Вы не вправе задавать вопросы! — громче произносит судья и грозит удалить политика из зала.

— Так задайте вы! — уже кричит Навальный.

К перебранке подключается прокурор Фролова, объясняя, что в этом судебном процессе именно она представляет интересы ветерана. Навальный таким ответом недоволен и продолжает: «Откуда у вас заявление? Он передавал вам лично? Вы ездили к нему домой?» Судья вновь делает ему замечание, затем — еще одно, снова угрожая удалением из зала. «Куда вы меня удалите? В конвойное помещение? Вы в прошлый раз меня уже этим пугали!» — реагирует Навальный. И в очередной раз обращается к прокурору:

— Откуда у вас заявление? Вы его сами написали и подписали?

— Это лишь ваши домыслы, — спокойно отвечает Фролова.

Адвокаты Навального не возражают против приобщения документа, но тоже сомневаются, что это заявление ветеран написал сам. «Оно напечатано на компьютере», — замечает Ольга Михайлова. «Вы пытаетесь сказать, что он набрал на компьютере страницу текста с фразами: „Полностью доверяю представление моих интересов…“ — подключается Навальный. — Если прокуратура подделывает документы, хотя бы пишите так, как написал бы простой человек!»

Судья перебивает Навального, тот настойчиво просит этого не делать и грозит «удалить» судью «из суда». Акимова делает ему замечание, но Навальный настаивает: «Прокурорша сама написала этот текст и, пользуясь беззащитностью и невменяемостью этого человека [Артеменко], подписала его у него. <…> Вы все используете несчастного деда как куклу!» Судья Акимова делает Навальному еще несколько замечаний и приобщает документы, о которых просила прокурор.

«Суд не слышит вопросы»

Прошлое заседание по делу Навального закончилось неожиданно — прямо во время допроса Игоря Колесникова, внука ветерана. Тогда политик сообщил Колесникову, что где-то материалах есть заявление в Следственный комитет с требованием возбудить дело о клевете против Навального от его деда (внук это отрицал) и попросил суд показать его. В этот момент прокурор Фролова вдруг вспомнила, что рабочий день закончен и процесс нужно отложить. 

Теперь Фролова сама предлагает перейти к допросу Колесникова. Приставы послушно открывают дверь в зал, но на пороге никого нет. «Может, ему стало плохо от моих высказываний», — комментирует долгое отсутствие свидетеля Навальный. 

Наконец, Колесников появляется. «Здравствуйте!» — бодро говорит он. Судья в ответ, будто забыв о предыдущем допросе, просит внука ветерана представиться и рассказать, что ему известно по настоящему уголовному делу.

— Все же было уже рассказано, — недоумевает Колесников. 

— Игорь Владимирович, вас научили, как ответить на мой вопрос? — тут же интересуется у него Навальный. 

— Кто научил? Вы же задаете вопрос, — по-прежнему не понимает происходящее в суде Колесников. 

— Свидетель, вы вправе воспользоваться 51-й статьей Конституции и не поддаваться на провокации, — замечает судья Акимова. 

Тогда Навальный задает Колесникову другой вопрос. Его интересует, чем именно занимается свидетель, заявивший в суде о том, что он предприниматель. Но ответить Колесникову снова не дают: сначала прокурор, а затем и судья. Обе отмечают, что этот вопрос не относится к рассматриваемому делу. А судья почему-то добавляет: «У вас нет вопросов!»

«Я хочу понять, каким образом вы стали на скользкий путь торговли дедушкой!» — не обращая внимания на замечания, требует от Колесникова ответа Навальный. И затем интересуется, когда свидетель занялся ремонтом телефонов и помогает ли ему в этом ветеран. Оба вопроса снимаются, но Навальный продолжает: когда Игнату Артеменко было 86 лет, говорит он, на него зарегистрировали фирму по ремонту телефонов. «Давно ли в вашей семье принято использовать дедушку для регистрации юридических лиц?» — переходя на крик, спрашивает у Колесникова политик. Тот возмущается: «Это нападки! Ему дали цирковую платформу!» Но в конце концов замечает: «У меня вполне дееспособный дедушка». 

Навальный настаивает на ответе, прокурор протестует, и судья снова делает ему замечание. «Вас бьют, что ли, там? — недоумевает Колесников. — Зачем это продолжается?» Навальный продолжает пытаться задать вопрос, прокурор — продолжает протестовать, судья продолжает снимать вопросы политика и делать ему замечания. 

— Вы ни одного вопроса не задали по существу! — недовольно говорит судья. 

— Они все по существу, вы просто не понимаете существо, — иронизирует Навальный. 

— У вас нет вопросов? — в ответ интересуется у него судья. 

Но вопросов у Навального много. Наконец, ему удается задать хотя бы один из них: «Я вижу в материалах заявление вашего дедушки. Вы говорили, что ни вы, ни ваш дедушка заявление не писали. Как оно там оказалось?» Колесников поясняет, что он точно ничего не писал, а насчет Артеменко — не уверен. Как появилось заявление, Навальный спрашивает еще несколько раз, пока судья наконец не соглашается показать его свидетелю. Тот подтверждает, что подпись под заявлением действительно его деда. И добавляет, что до этого искренне считал, что заявление написал союз ветеранов, а не сам Артеменко. 

Тогда Навальный интересуется, хорошо ли ветеран знаком со Следственным комитетом и мог ли он — 95-летний человек, сидящий дома — самостоятельно написать заявление на имя начальника второго управления по расследованию особо важных дел. Суд, как и прежде, снимает эти вопросы. Но Колесников возмущается: 

— Вместо того, чтобы называть дедушку куклой с медальками, задали бы ему вопрос!

— Куклой с медальками его сделали вы! — парирует Навальный. 

В ответ Колесников замечает, что судебный процесс происходит только по вине политика, который оскорбил его родственника и не извинился. «Извиняться перед вами, торговцем дедом, я не собираюсь!» — кричит Навальный. Но после замечания прокурора ненадолго успокаивается и продолжает задавать вопросы уже обычным голосом. 

Отвечая на них, Колесников рассказывает, что ветеран пользуется компьютером, но вряд ли мог сам напечатать какое-либо заявления. Слова Навального о том, кто сделал это вместо Артеменко, свидетель не понимает. У прокурора они и вовсе вызывают желание заявить очередной протест. «Этот человек лжет и обманывает! — снова выходит из себя Навальный. — Он подделывает документы за своего деда!» Колесников в ответ только усмехается и впервые повернувшись лицом к журналистам интересуется: «Это же все записывается, да?» 

Судья Акимова в это время учит Навального правильно задавать вопросы. По ее мнению, начинаться они должны исключительно со слов: «Где?», «Когда?» или «Почему?» Навальный пытается следовать совету судьи, но быстро возвращается к более привычному для себя формату, и его вопросы вновь снимают, как не относящиеся к разбирательству. 

— Мы здесь обсуждаем важнейший мотив: почему этот человек начал торговать дедом! — протестует политик. 

— Достаточно, — командует судья Акимова. Навальный настаивает, что вопросов у него по-прежнему много. «Суд не слышит вопросы», — сухо отвечает на это судья. 

Навального внезапная «глухота» суда не смущает. Он заявляет, что за 2020 год доход Колесникова составил всего 33 тысячи рублей и интересуется, почему свидетель получает в год меньше, чем «любой сотрудник конвоя», а также в какой момент он решил «использовать дедушку для решения своих финансовых проблем». 

Судья, прокурор, свидетель и Навальный начинают говорить одновременно. Наконец, судья Акимова заявляет о необходимости небольшого перерыва, так как политик «демонстрирует неуважительное отношение и препятствует рассмотрению дела». 

— Я могу быть свободен? — спрашивает Колесников. 

— Нет, вы не можете, — отвечает ему вместо судьи Навальный. 

— Это вы не можете!

Оба снова кричат. 

Изменить поведение Навального, по мнению суда, перерыв не помогает — как и запрет судьи на вопросы о семейном и материальном положении Колесникова.

— Скажите, свидетель, классно ли кататься на кабриолете по Москве летом? — с улыбкой спрашивает Навальный. Суд снимает вопрос, но Колесников сетует:

— Откуда в вас столько гадости?

— Почему гадости, кабриолет — классно же, — говорит Навальный. 

А судья замечает: «Навальный не перешел к вопросам по существу, неоднократно допускал в адрес свидетеля оскорбления, в связи с чем суд полагает, что подсудимый использовал свое право задавать вопросы». Узнать что-либо у Колесникова судья не позволяет и адвокатам политика. Допрос внука ветерана считается оконченным. Навальный протестует, на что судья только отмечает, что он может обжаловать ее действия «в вышестоящем органе».

«Из района приходили нерадостные вести»

Место Колесникова у трибуны почти сразу занимает еще один свидетель обвинения — мужчина средних лет в черной одежде. Его зовут Алексей Лукин, он пенсионер, тоже написавший заявление о клевете в адрес Игната Артеменко. 

Лукин рассказывает, что с Артеменко он не знаком. А о словах Навального узнал случайно, увидев в интернете посвященные им «заметки». После чего, говорит Лукин, он нашел твиттер политика и убедился: «Говорить такие слова об уважаемых людях не стоит». Особенно Лукина, как и другого свидетеля по делу 27-летнего Владимира Акимова (он давал показания на прошлом заседании), возмутило, что Навальный назвал ветерана «предателем».

«Для меня тема войны болезненная», — говорит Лукин и поясняет, что его родственники участвовали в Великой Отечественной и погибли. «Позор страны, холуи — это оскорбления. Но предатель… Предатель в отношении гражданского лица, ну, тоже можно [считать оскорблением]. Но в отношении ветерана!» — рассуждает Лукин. И добавляет, что именно из-за этого написал на Навального заявление в Следственный комитет. 

Адвокат Михайлова несколько раз пытается узнать у свидетеля его мнение: комментарий Навального относился к ветерану как к участнику войны или как к лицу, которое снялось в пропагандистском ролике. Но эти вопросы суд снимает. Не дает судья Акимова задавать вопросы и коллеге Михайловой, Вадиму Кобзеву. «Вы шутите? Вы не даете сказать и слово!» — возмущается Навальный. А после очередного замечания судьи, добавляет: «В дневник мне запишите! Мне в школе столько замечаний не делали». 

Сам он спрашивает у Лукина, как тот понял, кого из снявшихся в ролике он назвал «холуями», а кого — «предателями». Свидетель, слегка замявшись, объясняет, что политик такого разделения не провел — а значит, говорил все это про всех. Тогда Навальный спрашивает, имеет ли он право называть «холуями и предателями» тех, кто агитировал за поправки к Конституции. Суд этот вопрос снимает, и Навальный интересуется у свидетеля, есть ли у него право на свою точку зрения. Лукин соглашается. Больше вопросов Навальному задавать не дают. Судья Акимова в очередной раз произносит, что он «злоупотребил своим правом на допрос свидетеля». Адвокат Михайлова пытается опротестовать действия судьи, но та выносит обоим защитникам политика «предупреждение». 

Возмущение поведением судьи высказывает и Навальный, но Акимова внимания на него не обращает. За трибуну становится очередной свидетель обвинения — невысокий мужчина с черными вьющимися волосами Сархан Кичибеков. 

Кичибеков работает в поликлинике. Именно он приезжал на вызов к Артеменко 9 июня 2020 года, когда тому стало плохо. Ветеран, по его воспоминаниям, испытывал «дискомфорт и боль» в области сердца. «Я лично поинтересовался, на фоне чего они возникли, — рассказывает Кичибеков. — Он сказал, что на фоне эмоционального стресса и напряжения». Других жалоб, добавляет медработник, у Артеменко не было. 

Вопросов к Кичибекову ни у кого не возникает, и он быстро покидает зал. А прокурор Фролова просит разрешить ей огласить показания ветерана, которые тот дал во время следствия. Навальный и его защитники против, но суд ходатайство удовлетворяет.

Следующие полчаса прокурор читает подробную историю юности Артеменко, совпавшей с войной. Там встречаются такие пассажи: «Из района приходили нерадостные вести. Красная армия отступала…», «Незадолго до заката пришли гости. Я посетовал, что пришли рано. Кто-то мог увидеть передачу оружия. Так и вышло…», «Митька-переросток выводил соловьиные трели, в деревне он славился умением подражать птичьим голосам на все лады…», «Один мой знакомый с соседней деревни лично взорвал девять фашистских эшелонов, но на десятом подорвался сам…»

О ситуации с комментарием Навального ветеран, судя по прочитанному прокурором, рассказал значительно меньше: он не хочет мириться с случившимся, просит о защите и опасается за свое здоровье в случае необходимости приезда в суд «из-за коронавирусной инфекции, а также стресса». 

Навальный сомневается, что прочитанное — действительно показания ветерана. «Я даже нашел, откуда это взято! Это из его биографии, написанной ранее. То есть эти бессовестные люди взяли отрывок из его биографии и выдают его за допрос», — восклицает политик. И обращается уже только к судье Акимовой: «Самое смешное, что допрос [Артеменко] в фашистской комендатуре очень напоминает происходящее здесь. В связи с чем я прошу разрешить обращаться к вам не „Ваша честь“, а оберштурмбаннфюрер».

Судья Акимова делает Навальному новое замечание. Тот наиграно недоумевает и замечает, что судья «хорошо бы смотрелась рядом с пулеметом».

«Вызовите родителей в школу!»

В уголовном деле о клевете шесть томов. Четыре из них — первый, второй, третий и пятый — гособвинитель Фролова зачитывает практически полностью. Это занимает много времени, а чтение не дает практически никакой новой информации.

Монотонно и негромко прокурор перечисляет многочисленные рапорты сотрудников Следственного комитета (например, о том, что мобильный номер Навального зарегистрирован на другого человека, а сам он лишен адвокатского статуса); протоколы осмотра сайтов с заголовками вроде «Ветерану стало плохо из-за слов Навального»; выводы двух лингвистических экспертиз (согласно им, в комментарии Навального содержится «негативная оценка» людей, снявшихся в ролике), протокол обыска в квартире Навального и информация об имуществе его семьи и их банковских счетах. Когда Фролова доходит до перечисления наград ветерана Артеменко, ее голос становится громче и выразительнее. 

«У меня есть предложение, — прерывает чтение Навальный. — Давайте не будем так подробно читать. Мы же двинемся сегодня». Но прокурор не обращает на его слова внимания и продолжает. «Все скажут: „Боже мой! Ты ветерана оскорбил“. Конечно, я назвал его холуем, и он холуем и является», — приводит Фролова слова политика из ролика на канале «Навальный Live». 

Вскоре ее снова прерывают — на этот раз адвокат Михайлова. Она извиняется и просит судью допустить в здание эксперта Анатолия Баранова, прибывшего по просьбе защиты. Пройти Баранову, говорит адвокат, не дает выставленный на улице кордон. Но судья на это только замечает: «Сейчас сторона обвинения представляет доказательства». Михайлова вновь повторяет просьбу: «Можно проявить гуманность? Он пожилой человек». Судья не уступает: «Я вам объясняю одно и то же: сейчас сторона обвинения представляет доказательства». 

Прокурор продолжает читать. Теперь — об уголовных и административных делах в отношении Навального. Перед тем, как перевернуть лист, Фролова дотрагивается пальцами до губ и языка. Навальный долго за ней наблюдает, а затем говорит: «Уважаемый прокурор, вы не могли бы не облизывать пальцы. Я не могу на вас смотреть!» Судья делает ему замечание. Фролова ничего не говорит, но и пальцы больше не облизывает. 

Когда все интересующие следствие материалы прочитаны, адвокат Михайлова предпринимает еще одну попытку организовать доступ эксперту Баранову в здание суда. Но судья стоит на прежнем: «Сторона обвинения еще не закончила представлять доказательства». В то же время Фролова просит о допросе эксперта Альбины Глотовой, которая по просьбе Следственного комитета провела судебную лингвистическую экспертизу высказываний Навального о ветеране. 

Навальный происходящим явно недоволен. Свидетелей обвинения, говорит он, «на ручках лелеют» и позволяют им ждать допроса в коридоре, а эксперта защиты отказываются допустить даже в здание. «Вы ничего не понимаете в законе, — говорит Навальный судье. — Но, видимо, в Бабушкинском суде провели голосование, кто самая бессовестная судья. И все сказали: „бессовестная судья Акимова“» .

Адвокат Михайлова присоединяется к негодованию своего подзащитного, и судья делает ей «предупреждение из-за нарушения адвокатской этики». Навальный в это время эмоционально продолжает односторонний диалог с судьей: «У вас вообще нет совести. Вы упиваетесь этим всем, сидите, думаете: „Я такой крутой оберштурмбаннфюрер“» Акимова делает ему замечание. Навальный же в ответ заявляет, что это его не волнует и замечаний у него уже 30. «Вызовите родителей в школу!» — язвит он.

Вскоре в зале появляется Альбина Глотова, невысокая молодая женщина с длинными темными волосами и тихим голосом. Она — старший эксперт отдела лингвистических экспертиз экспертного центра при Следственном комитете. Глотова рассказывает, что, делая экспертизу высказываний Навального, обращалась в том числе к книге Анатолия Баранова (сам Баранов в это время все еще ожидает на улице, когда его пустят в суд), но она не была «основополагающей». За работу, говорит эксперт, какого-либо вознаграждения она не получила. Давления на нее тоже никто не оказывал, экспертизу она провела «непредвзято». 

Тогда прокурор просит эксперта дать определения словам из комментария Навального: «холуй», «предатель», «совесть». Глотова послушно все разъясняет. Когда она доходит до определения слова «позор», Навальный выкрикивает: 

— А также судья Акимова! Добавьте это в определение. 

— Замечание! — реагирует судья. 

— Вам замечание! — отвечает ей Навальный. 

Защитников политика интересует, почему следователь назначил экспертизу именно Глотовой. Но внятного ответа на это они не получают. Тогда адвокат Михайлова обращает внимание на фразу в заключении: «В речевых выражениях есть факты действительности и положения дел». Однако, продолжает адвокат, примеры этих фактов не приведены — почему, интересуется она. Адвокат Кобзев также спрашивает, есть ли факты в комментарии Навального. Глотова отвечает, что там только оценочное суждение, но рассматривать комментарий отдельно от ролика нельзя. 

Судья Акимова, как и прежде, снимает практически все вопросы Навального, пока не приходит к выводу, что он «реализовал свое право на допрос».

На этом допрос эксперта заканчивается, и прокурор просит перейти к просмотру видеоматериалов. На экране, установленном в зале, показывают тот самый ролик телеканала RT в поддержку поправок к Конституции. Одного просмотра, по мнению прокурора, недостаточно, и видео демонстрируют еще дважды, каждый раз — с нового диска. Фролова замечает, что на записи есть титры, по которым понятно и имя Артеменко, и то, что он ветеран. 

Следом на экране появляется один из роликов «Россия будущего с Алексеем Навальным». «Это ваша любимая программа и ее бессменный ведущий», — бодро говорит политик с экрана. Прокурор Фролова просит переключить на относящийся к делу момент, где Навальный подтверждает, что назвал снявшихся в агитационном видео людей «холуями и предателями». Услышав нужные слова, прокурор говорит, что этого достаточно.

Навальный, напротив, предлагает посмотреть видео до конца, объясняя, что дальше «начинается интересное». Поняв, что Фролову его слова не убедили, он добавляет: «Я могу сказать для протокола. Да, я считаю холуями и предателями всех, кто тащил [голосовать за поправки]. И тех, кто превратил ветерана в куклу!»

Что такое предатель?

Доказательства представляет сторона защиты, и в зале наконец появляется главный научный сотрудник Института русского языка имени Виноградова, профессор Анатолий Баранов, прождавший почти час у забора суда под снегопадом. На трибуну перед собой профессор кладет толстую стопку бумаг — свое заключение по высказываниям Навального о ветеране.

Громко, бодро и с расстановкой Баранов рассказывает, что все слова в комментарии политика — «про оценку». «Все они указывают на то, что нечто плохо и оценивается негативно», — объясняет профессор. И добавляет: «Для клеветы, как я понимаю, необходимо, чтобы было какое-то утверждение, которое можно проверить на действительность. Например, Петр болен — можно проверить. А Петр негодяй — нельзя. Для кого-то он негодяй, а для кого-то нет». 

Сложность же, продолжает Баранов, возникает со словом «предатели», которое используется в разных значениях. Первое — чаще всего встречающееся в словарях — изменник родины. Второе в основном используется в бытовом общении. «Муж предатель, ушел к любовнице, — приводит пример профессор. — Понятно, что здесь речь не идет об измене стране». В случае комментария Навального, говорит Баранов, «предатель» используется в смысле «человек, нарушивший верность общественным идеалам, игнорирующий нормы общества». «Это отношение человека к тем, кто агитирует за поправки к Конституции. Попытка найти утверждение здесь носит вымученный характер. И как клевета это представляется очень слабо», — констатирует профессор. 

«Спасибо большое! Вы так хорошо рассказали все, — с улыбкой обращается к нему из „аквариума“ Навальный. — Мне прямо кажется, судья сейчас прекратит производство по делу, потому что все станет понятно». Но прокурор Фролова к словам Баранова относится со скепсисом и задает ему много вопросов. Например, был ли он предупрежден об ответственности за дачу ложного заключения, какие методы при работе использовал, оплачивал ли кто-то его работу и какие материалы для составления заключения ему предоставили.  

— Известно ли вам, в чем обвиняется Алексей Анатольевич? — продолжает допрос прокурор. 

— Я знаю из прессы, — говорит Баранов. 

— Можете сказать?

— В клевете, — отвечает профессор. И Фролова просит его озвучить то, что говорится в соответствующей статье Уголовного кодекса. Баранов признается, что ему это неизвестно, и прокурор зачитывает сама: «Клевета — это распространение заведомо ложных сведений, порочащих честь и достоинство другого лица или подрывающих его репутацию». После чего просит Баранова «раскрыть несколько понятий» из этого определения, а именно: «честь», «достоинство», «репутация», «порочить» и «подрыв репутации». 

Баранов объясняет, что может это сделать, открыв толковый словарь. Но Фролова настаивает, чтобы он сделал это, ничем не пользуясь, «как эксперт». Баранов соглашается, но каждый раз, когда он затрудняется с определением из-за «множества интерпретаций» того или иного слова, прокурор едко замечает: «То есть как лингвист вы не можете ответить?»

Под конец допроса Фролова просит профессора сказать, относятся ли слова «позор страны» к «порочащим честь и достоинство». Когда Баранов замечает, что это вопрос не к нему, а к суду, прокурор театрально удивляется: «Вы действительно считаете, что нельзя проверить, является ли человек предателем?»

«Давайте этого ветерана вытащим и будем рассказывать, какой плохой Навальный»

— Желаете дать показания? — обращается к Навальному судья Акимова. 

— Я желаю… — едва начинает ответ политик, как судья переходит к разъяснению его прав. 

«Я желаю заявить ходатайство! — перебивает ее Навальный. — Выслушайте меня, е-мое! Я просматривал материалы дела и обратил внимание, что Артеменко в разных бумагах расписался по-разному. Я настаиваю, что дедушку использовали, как куклу! За него подписывается следователь, подписывается прокурор, подписывается внучок. Я требую почерковедческую экспертизу!»

«Вы ходатайство заявляете?» — уточняет судья. И получив утвердительный ответ, снова спрашивает: «Вы письменно заявляете?» Когда же Навальный повторяет, что только обнаружил это и не мог подготовить письменное ходатайство, судья сухо сообщает: «У нас стадия представления доказательств». Но после протеста адвоката Кобзева, все же интересуется мнением прокурора. Фролова называет заявление Навального о разных подписях «домыслами» и просит ему отказать.

Прежде чем судья успевает это сделать, адвокат Михайлова повторяет ходатайство Навального, а также просит судью взглянуть на подписанные Артеменко документы. «Видно невооруженным взглядом», — говорит Михайлова, перелистывая перед лицом судьи страницы одного из томов дела. Однако судья Акимова необходимости в экспертизе не видит. 

«Все очень просто, у меня есть крайне негативное отношение ко всем, кто участвовал в кампании за принятие поправок к Конституции, — начинает свою речь Навальный. — Ко всем ним: Элле Панфиловой, Маргарите Симоньян, Путину». Их цель, считает он, — «оставить Путина у власти навечно». 

Дальше политик сообщает, что до начала этого дела не знал «никакого Артеменко». А в комментарии высказал оценочное суждение — к таким же выводам, отмечает он, пришли эксперты, в том числе, обвинения. «Что мы здесь делаем тогда? Если [людям, снявшимся в ролике] не нравятся мои оценочные суждения, они могут считать, что я их оскорбил, пожаловаться на меня. Но никаких сведений я о них не распространял. <…> Я к ним как относился плохо, так и буду плохо относиться! Я, Ваша честь, не собираюсь скрывать свое отношение к ним, к „Единой России“, к российским судам, прокурорам». 

«Циничные, бессовестные люди во главе с Симоньян сказали: „Давайте этого ветерана вытащим и будем рассказывать, какой плохой Навальный“, — заключает политик. — Но на практике все увидели, что вы [Ваша честь] затыкаете мне рот, прокурор подделывает подписи и даже ваш эксперт сказал, что это были оценочные суждения, а, тем не менее, процесс все идет и идет».

— Когда вы увидели патриотический ролик RT? — спрашивает у Навального прокурор. 

— Отвратительный, гнусный, омерзительный, антипатриотический ролик я увидел в твиттере, — отвечает Навальный. 

После очередной перепалки прокурор переходит к следующему вопросу. Теперь ее интересует, обратил ли Навальный внимание, что снявшиеся в ролике люди разного возраста и профессий. Политик вновь говорит о гнусности агитационного видео. На помощь ему внезапно приходит судья Акимова. «Воспользуйтесь 51-й статьей», — советует она. Прокурор Фролова повторяет вопрос, дополняя его в своем стиле: «Да или нет? Простой вопрос — простой ответ». Навальный озвучивает то же, что говорил раньше. «Вопрос остается без ответа», — решает Фролова. 

Затем прокурор пытается выяснить у Навального, испытывает ли он неприязнь (а именно — ненависть) к кому-то из участников ролика. Навальный парирует, что ненависть — это слишком сильное слово, а участников ролика, за исключением Артемия Лебедева, лично не знает и таких чувств к ним не испытывает, хотя и оценивает «как холуев». Прокурор уточняет, если Навальный имел в виду как всех, так и каждого участника по отдельности.

Но попытку Навального ответить вновь прерывает судья Акимова, советуя воспользоваться 51-й статьей. Политик, не обращая на нее внимания, продолжает пикироваться с прокурором.

— Я защищаю права ветеранов от той банды воров, которая засела в Кремле, — так Навальный отвечает на вопрос прокурора, ставят ли сторонники политика своей целью дискредитировать победителей Великой Отечественной войны. 

— Оскорбляя их? — иронизирует Фролова. 

Следом она спрашивает, почему Навальный так и не извинился перед Артеменко. В ответ Навальный прислоняет к стеклу клетки черно-белые распечатки фотографий, на которых внук ветерана сидит в кабриолете. «Вот она, причина, — объясняет он. — Мне было понятно, что есть внук, торгующий дедушкой. Он везде вылез, начал кричать».

Тогда Фролова переходит к более неожиданным вопросам: об участии Навального в «Русских маршах» и создании освободительного движения «Народ»; о том, что бывший глава штаба Навального в Волгограде Алексей Волков был признан виновным по делу о памятнике «Родина-мать» (его выкрасили зеленкой в фотошопе), а весной 2020 года сторонники Навального якобы выложили на сайт «Бессмертного полка» фотографии нацистских преступников. Они же, по утверждению прокурора, испытали «настоящее ликование» после смерти актера Ланового, также снявшегося в ролике RT.

Все эти вопросы судья Акимова, к удивлению журналистов, снимает, не обращая внимания на крики Навального о том, что прокурор «выдумала чудовищную ложь». «Это лживый, бессовестный человек, настоящий холуй!» — характеризует он Фролову. Судья в ответ только повторяет, что подсудимый вправе не свидетельствовать против себя. 

Вопросов к Навальному у самой судьи немного. И все они личного характера — о детях, их возрасте, а также наличии острых и хронических заболеваний. После паузы Навальный с улыбкой произносит: «Я вот думаю — острая нелюбовь к Бабушкинскому суду является хроническим заболеванием?» Но судью это не веселит. Неожиданно для всех она переносит заседание на 16 февраля.