Как мне из этого выбраться Наркоблоги переехали в телеграм и стали более жесткими и откровенными. Спецкор «Медузы» Кристина Сафонова рассказывает, как устроена эта среда

В российском телеграме процветают наркоблоги: сотни молодых людей заводят каналы, чтобы рассказать о своем опыте употребления психоактивных веществ. Тут встречается и шок-контент вроде внутривенных и внутримышечных инъекций, снятых на видео, но есть и подробные дневники, больше напоминающие художественную литературу. Не все, кто пишут о веществах, их потребители — есть и те, кто отказались от наркотиков и делятся своим опытом. Специальный корреспондент «Медузы» Кристина Сафонова несколько недель читала наркоблоги и общалась с их авторами — а теперь описывает устройство этой среды и объясняет, кому и чем эти каналы могут быть полезны.

«Мама, я в Сибири»

«Первый подъездный раз — метадон на окраине Москвы (горячий душный кокон, дышать трудно, глаза открыть еще труднее, оседал на пол, пытался остаться спать на ступеньках, из последних сил набрал другу, он вызвал такси; я отрубился потом в машине)», — это отрывок первой записи в телеграм-канале «Мама, я в Сибири», опубликованной 21 июля 2017 года. Его автор называет себя Одиннадцатым.

Про Одиннадцатого известно мало. Многие говорят, что на самом деле это девушка. Кто-то утверждает, что Одиннадцатый справился с наркотической зависимостью и теперь помогает тем, кто употребляет. Другие, напротив, уверены, что он продолжает торчать. Но все повторяют: Одиннадцатый если не первый наркоблогер в телеграме, то точно самый известный. 

Если верить написанному в канале «Мама, я в Сибири», его автор вырос «на окраине маленькой деревни в степи, где граница с Казахстаном». С матерью отношения не складывались, общение с отчимом тоже не было близким. Самым важным взрослым для Одиннадцатого был дедушка — он умер в 2017 году, когда герой уже переехал в Москву. Наркотики он впервые попробовал за полтора года до этого. С тех пор Одиннадцатый употреблял разные вещества (соли, трамадол, кокаин, экстази, героин и многие другие), но самым любимым был мефедрон. 

Вести дневник наркоблогеру якобы посоветовали в VIP-отделении известной частной клиники, где помогают людям с наркотической зависимостью. Выписавшись, он начал «долбить вообще каждый день», но советом врачей воспользовался. Название канала не случайно: Одиннадцатый ведет дневник, чтобы показать его своей матери.

Помимо процесса употребления наркотиков и ощущений от них, в канале описывается быт Одиннадцатого («Сейчас я вполне себе аутентичный бомж. <…> Криминал [торговля наркотиками] все так же противен, но это хотя бы действительно свободный график»), его общение с друзьями и соупотребителями (они периодически умирают), передозировки, последствия для здоровья («В прошлый раз отек от кисти распространился до подмышки за три часа и увеличивался») и частые приступы паранойи («Когда я отключился на третьей дозе, какие-нибудь клопы или личинки могли залезть с обивки дивана мне под ногти. <…> Ножниц не нашел, но нож подойдет. Я облил спиртом его и руки и отрезал ногти, насколько смог»). Есть заметки о снижении вреда, химическом составе психоактивных веществ, размышления о детстве, отношениях с окружающими — и стигматизации людей, которые употребляют. Канал быстро стал популярным среди молодых жителей Москвы и Петербурга, интересующихся веществами. Сейчас у него больше восьми тысяч подписчиков, хотя в последний год новые посты не появляются.

В начале августа 2017 года — когда канал «Мама, я в Сибири» существовал чуть больше двух недель — его автор призвал других людей, употребляющих наркотики, последовать его примеру и завести аналогичные дневники. К тому времени в телеграме уже были каналы, посвященные наркотикам, — например, «Сомы грамм — и нету драм», анализирующий наркополитику в России (7600 подписчиков), и «Лужайка», рассказывающий о марихуане (больше двух тысяч подписчиков). Но Одиннадцатый считал, что именно личные истории употребления могут способствовать «демаргинализации и одновременно деромантизации наркомании и наркоманов». 

«У нас нет возможности ответить на осуждение, рассказать о себе и том, как мы пришли к наркоте и **** [почему] не бросаем. <…> Мы лишены возможности показать свою точку зрения, но и наше „здоровое“ окружение лишено доступа к пласту информации, дополнившей бы их картину мира. Пусть у них будет выбор взять и почитать, если захотят», — объяснял свою идею Одиннадцатый.

Рассказы о своем наркотическом опыте после появления «Мамы» быстро стали трендом, говорит автор наркоблога «Осколки сознания», трансгендерная девушка и ЛГБТ-активистка Алиса (четыре тысячи подписчиков). «Появилось много мелких блогов на разные тематики, с 20–30 подписчиками. Меня дико поразило, что все в открытую пишется», — вспоминает тот период блогер Леонид Сквирский. Четыре года назад Сквирский и сам создал телеграм-канал «Леонардо ди Ванче», в котором нередко писал о наркотиках, но они никогда не были для него главной темой. 

«Я думал, наверное, какие-то отбитые совсем ребята. А оказалось, что там такой срез молодежи и общества: есть ребята успешные, есть те, кого действительно ловили менты, у кого была передозировка, — продолжает рассказ о первых телеграм-наркоблогерах Леонид Сквирский. — Это любопытный феномен: они, по-моему, раскрутились из-за того, что друг друга пиарили, — и у меня даже рекламу покупали. Но мне было интересно их пиарить, потому что мне казалось, что такое разнообразие как раз и нужно в телеграме». 

На популярность наркоблогов в телеграме, считает Алиса, повлияли и другие обстоятельства. Она вспоминает, что к 2017 году многие «разочаровались» во «ВКонтакте» и перешли в телеграм. Одна из вероятных причин — в тот год «ВКонтакте» стала лидером среди соцсетей по количеству приговоров за посты, лайки и репосты. Пока администрация соцсети активно сотрудничала со следственными органами, раскрывая данные своих пользователей, телеграм, напротив, гарантировал их анонимность. К тому же в мессенджере практически отсутствовала цензура. 

По мнению Алисы, свою роль сыграло и то, что в наркоблоги вложилась крупная площадка по продаже наркотиков в даркнете, как раз вытеснившая с рынка своего конкурента. Когда она стала покупать рекламу в наркоблогах, о них узнали больше людей — раньше, по словам Алисы, это была закрытая тусовка. «Площадка покупала рекламу у всех каналов, платили ***** [много], — вспоминает Алиса. — Раньше считалось, что рекламировать подобное нигде нельзя. Но оказалось, что в телеграме можно».

Алиса отмечает, что сама отказывает в рекламе наркошопам, так как считает «неправильным способствовать наркобизнесу». На жизнь она зарабатывает вебкамом. 

Директор по развитию фонда «Гуманитарное действие» Алексей Лахов вспоминает, что площадка по продаже наркотиков в даркнете не только использовала наркоблоги, чтобы рассказывать о своих услугах, но и завела собственный канал. «В свое время у нее было больше 200 тысяч подписчиков, но потом канал заблокировала администрация телеграма», — говорит Лахов.

В 2018 году в телеграме появились «коммерческие» наркоблоги, созданные специально для размещения рекламы, и каналы кладменов. А также так называемые околонаркоблоги, где о наркотиках рассказывают наряду с другими темами — например, психическими расстройствами, феминизмом и жизнью в исправительном учреждении. Одновременно стало больше каналов о наркополитике и наркокультуре («Наркофобия», «Наркпросвет», DrugStat, «Опиум для народа!»).

Изменились и дневники людей, употребляющих наркотики. Кроме личных историй, описаний употребления наркотиков и их эффекта, наркоблогеры принялись публиковать фотографии и видео процесса приема веществ, исколотых рук, порезов и крови. «Кто был посмелее, первым начал выкладывать, а потом они просто передавали приветы друг другу таким образом. То есть это довольно быстро стало каким-то междусобойчиком», — говорит Леонид Сквирский. Он считает, что это произошло «из-за снижения качества самих дневников». «Сначала все пытались подражать „Мама, я в Сибири“, но далеко не у всех получалось. На мой вкус, вообще ни у кого не получалось писать так же. Волна подражателей состояла из людей, которые только-только втянулись в эту тему, они описывали свои первые эксперименты, впечатления. А потом нарратив закончился», — объясняет Сквирский. 

С ним соглашается автор околонаркоблога «Как я перестал бояться и полюбил ВИЧ-инфекцию» Макс (имя изменено по его просьбе): «Одиннадцатый когда-то давно писал, что радуется, когда видит, как по его примеру много разных людей заводят наркоблоги, но я не разделяю этого мнения. Тем более сейчас, когда наркоблогов стало много. Большинство наркоблогов — средоточие пошлости, глупости, мерзости и откровенного кринжа. Впрочем, как и большинство людей. Есть наркоблоги хорошие и интересные, а есть глупые и скучные. Довольно сложно сейчас, не на первой и даже не на второй волне популярности наркоблогов, придумать что-то новое, но некоторым это удается». 

«„Мама, я в Сибири“ — это такой эталон, что ли. А сейчас все вторично, типа: я поспал, я посрал. Никакого качественного контента или хотя бы попыток!» — считает Алиса. Свой канал «Осколки сознания» она завела в конце 2018 года, но начала активно вести только в начале 2019-го. Алиса причисляет себя к «третьей волне наркоблогов»: «Шок-контент — это вторая волна. Третья волна — это еще больше хайпа, стало еще больше каналов появляться». 

С марта 2019 года Алиса публикует в канале видеозаписи вмазок (вмазки — так на сленге называется внутривенное употребление наркотиков). При этом своего лица не скрывает. «Большинство наркоблогеров анонимно ведут каналы. А у меня с самого начала была фишка, что я не хочу быть анонимной», — говорит она. Кто-то должен открыто рассказывать о наркозависимости — иначе люди с зависимостью продолжат «бояться показать свое лицо», считает Алиса. 

Вмазки, снятые на видео, нравятся подписчикам Алисы — они всегда набирают больше просмотров, чем посты о снижении вреда, наркополитике и проблемах ЛГБТ+. Например, ролик, где Алиса и ее девушка «бахаются на брудершафт», посмотрело около восьми тысяч человек. 

«Буду жить еще очень долго»

Большую часть жизни 24-летняя Алиса провела в Таганроге Ростовской области. Там же она в 18 лет впервые — «из любопытства» — попробовала наркотики. Сначала — сироп от кашля, затем — марки, нбомы, спайсы и соли. 

«Я думала, что легко перестану. А потом оказалось, что я не могу легко бросить, — рассказывает Алиса о периоде, когда она употребляла соли. — Я тратила все бабки, которые у меня были. Даже продавала свои вещи. Дошло до того, что я обманывала друзей, близких. Я говорила маме, что хожу на йогу, но эти деньги тратила на соли». Три года назад, говорит Алиса, она «пересела с солей на мефедрон». А переехав в Петербург в 2018 году, стала употреблять его систематически. 

Алиса считает, что приобрела зависимость из-за детских психологических травм. Она всегда понимала, что ее привлекают как парни, так и девушки — а свою гендерную идентичность осознала уже взрослой. В школе, говорит Алиса, одноклассники над ней издевались.

На наркотики Алиса тратит большую часть своего заработка с вебкама, но сумма всегда разная. «Три дня торчу максимум, потом восстанавливаюсь. В принципе, если раз в месяц торчишь, последствия не такие серьезные, но все равно ощущаются, особенно психологическое состояние. Каждый раз торч выбивает тебя полностью из колеи, можешь неделю лежать на кровати и ***** [ничего] не делать», — рассказывает она. 

В июле 2019 года Алиса узнала, что у нее гепатит С. Она сразу поняла, что заразилась «через шприц». А позже узнала и от кого — этим человеком оказалась 16-летняя девочка из другого города, которая недавно попала в притон, где употребляла Алиса. О том, что у нее гепатит С и положительный ВИЧ-статус, никто не знал. По словам Алисы, гепатитом С заразились все, кто оказался тогда в притоне; ВИЧ выявили у нескольких. 

Тем летом положительный анализ на гепатит С получила и автор канала с мемами про наркотики, называющая себя «Матерью солей» и «духовным лицом» (на нее подписаны больше трех тысяч человек). 

«У меня четвертый день марафона!» — говорит Мать солей корреспонденту «Медузы» через несколько минут после начала интервью. Камера в ее руках трясется, а речь не всегда удается разобрать. Но из услышанного понятно, что она заразилась во время незащищенного секса с одним из парней, который был в притоне вместе с Алисой. «Он любил есть вторяки. А я за ВИЧ и гепастатусом очень следила, — объясняет Мать солей. — И я такая: „У тебя есть гепатит или ВИЧ?“ Он такой: „Нет, я проверялся три месяца назад. Честное слово, доверие любви“. И, опа, у меня гепатит С». 

Проходить терапию Мать солей не планирует, говорит, что чувствует себя «хорошо» (гепатит С может никак не проявляться долгое время). В своем телеграм-канале она в основном делится мемами на наркотематику и ссылками на ютьюб (там Мать солей проводит стримы и поет), но истории своей болезни посвятила несколько постов, озаглавив их: «ВИЧ МИНУС ПЛЮС ГЕПС ИГЛЫ ЮНОСТЬ ФЛЕКС ХИМСЕКС».

О себе Мать солей рассказывает охотно, хотя путано. «Мне вечно 17 лет, но на самом деле, по-моему, 22 или 23», — говорит она. Мать солей родилась и выросла в Сибири. В 12 лет у нее появился интерес к религии: она стала читать православную литературу и проводить много времени в церкви. Но затем «вера сломалась» — Мать солей объясняет это обострением психического расстройства. Позже, когда она проходила лечение в психиатрической больнице, ей поставили диагноз «шизоаффективное расстройство депрессивного типа». Психическое расстройство было и у ее отца (Мать солей говорит, что он жестоко обращался с ней и ее матерью), а также у родственников по его линии. В 20 лет Мать солей попробовала мефедрон и вскоре стала употреблять его регулярно. Она признает, что у нее есть «психологическая зависимость от наркотиков» — но о ней, как и о заражении гепатитом С, не жалеет. «Мне не стыдно, что у меня гепатит. Я не считаю, что это зазорно или страшно», — объясняет Мать солей.

«Употребляя серьезные наркотики, начинаешь с пренебрежением относиться к собственной жизни, — говорит Макс, автор канала „Как я перестал бояться и полюбил ВИЧ-инфекцию“, друг Матери солей и Алисы. — Смерть повсюду, за каждым углом: у тебя гибнут друзья, постоянно кого-то принимают, сажают на десять лет — и все молодые, 20-летние. И все всё равно торчат и шутят над этим, и смеются, и песни поют. Такой вот декаданс получается».

Макс родился в «среднем городе России», но сейчас живет в Петербурге. Как и подруги, в июле 2019 года он узнал, что болен: во время одного из плановых посещений «Синего автобуса» у него обнаружили гепатит С и ВИЧ-инфекцию. «Шел восьмой или девятый месяц моей мефовой системы. Я уже тогда перезнакомился с кучей людей, в общем, весело торчал. Бросать вроде собирался, но в теории, — вспоминает Макс. — В тот момент [когда заразился гепатитом С и ВИЧ] я и решил, что с наркотиками пора завязывать». 

Наркотики Макс употреблял с 15 лет. Завязать, по его словам, было «вроде бы сложно, но другим бывает сложнее». Макса поддерживали родители, помогало и то, что первый месяц после постановки диагноза он постоянно был занят — искал информацию о своих заболеваниях и терапии. А еще завел анонимный телеграм-канал, в котором рассказывает о жизни с положительным статусом и делится советами, как не заразиться. 

«Наркоблогеров много, целая тусовочка — а ВИЧ-блогеров досадно мало. А ведь ВИЧ ближе, чем кажется, как тот суслик, которого не видно, а он есть», — говорится в первой записи канала. В интервью «Медузе» Макс добавляет, что создал блог, потому что чувствовал ответственность не только за себя, но и за своих ВИЧ-положительных друзей. «Думаю, если бы не я, им было бы гораздо сложнее справиться со всем этим, психологически в том числе, — говорит он. — Также я на полном серьезе считаю себя ответственным за изоляцию эпидемии гепатита среди питерских, а затем и московских наркоблогеров (многие из них знакомы и иногда встречаются, — прим. „Медузы“). Если бы я тогда не проверился и не начал трезвонить об этом всем подряд, то сейчас вообще все, кто колются, имели бы гепатит С». 

В какой-то момент Макс пришел к мысли, что положительный ВИЧ-статус, наоборот, продлил ему жизнь: «Если бы я продолжил торчать как торчал, то точно бы сдулся через время. А так буду жить еще очень долго, следить за здоровьем и переживу всех своих друзей-наркоманов». 

Подруга Макса и автор канала «Осколки сознания» Алиса говорит, что считает его примером для подражания. Она тоже хочет побороть зависимость, но пока все попытки безуспешны. На помощь государственных медицинских учреждений Алиса не надеется. Однажды она лежала в наркологической клинике в Таганроге. Пациентам клиники существенной помощи, по ее словам, не оказывали — они были предоставлены сами себе, а персонал за взятку закрывал глаза на то, что Алиса употребляла наркотики прямо в стационаре.

Мать Алисы ее «понимает и поддерживает» — у нее в прошлом тоже была зависимость, алкогольная. Алиса говорит, что знает немногих, кто смог завязать с мефедроном, но все равно не сдается. Она хочет, чтобы через год в ее канале можно было прочитать, как она «выбралась из этого говна». 

Блоги для маргинализированных групп 

Когда появился даркнет, говорит Алексей Лахов из «Гуманитарного действия», его форумы стали основной площадкой для обсуждения наркотиков и снижения вреда от их употребления. Постепенно дискуссия перешла и в открытую часть интернета. Сейчас на английском языке можно найти много сайтов и форумов с исследованиями наркотических веществ, рассказами о личном опыте употребления и всевозможными рекомендациями: PubMed, Erowid, Filter, Vice. Информацию о снижении вреда и наркополитике публикуют и на государственных сайтах западных стран: например, такие разделы есть на сайтах администрации Торонто и Берлина, правительств Канады, Нидерландов и Великобритании. 

Самый популярный англоязычный ресурс о наркотиках — Reddit. «Там есть целый раздел Drugs, в нем много самых разных веток, люди делятся друг с другом своим опытом употребления и бросания наркотиков, — говорит Лахов. — И это очень популярный инструмент, которым (я знаю достоверно) пользуются социальные работники, консультанты по зависимости и сотрудники организаций снижения вреда». 

В России, где запретов в отношении публичного обсуждения наркотиков с каждым годом становится все больше, главным источником информации в последние годы стал телеграм. Фонд «Гуманитарное действие» работает и в телеграме, и в даркнете — но больше внимания уделяет именно мессенджеру. «Большинство наших подопечных никогда даже не были в даркнете, — объясняет сотрудник фонда. — Они проводят свое время в телеграме: в наркошопах, чатах, наркоблогах».

Точное количество каналов и чатов в мессенджере, посвященных наркотикам, назвать сложно — часть из них приватные. Наркоблогеры, с которыми поговорила «Медуза», утверждают, что их сотни (многие уже неактивны). Однако даже на пике популярности в 2018–2019 годах у успешных наркоблогов в среднем набиралось от двух до четырех тысяч подписчиков.

В попытке расширить аудиторию некоторые наркоблогеры выходят за пределы мессенджера — в ютьюб и тикток. Но сами отмечают, что публиковать там то, что хочется, сложно: администрация сервисов часто блокирует видео. «Это блоги все-таки для небольших маргинализированных групп. Они не могут выбиться по количеству подписчиков выше определенного уровня, потому что опять же эта тема очень маргинализированная», — считает Андрей, автор телеграм-канала «Записки самоубийцы» (чуть больше 1,6 тысячи подписчиков).

Андрей с рождения живет в Риге, но учился в Москве, в МФТИ. Он начал употреблять наркотики на фоне суицидальной депрессии летом 2018 года и тогда же завел онлайн-дневник (сначала во «ВКонтакте», а затем в телеграме). Осенью того же года Андрей попытался покончить жизнь самоубийством — в знак протеста против реформ МФТИ и системы контроля в студенческом городке (к тому моменту его отчислили за неуспеваемость); Андрею пришлось вернуться в родной город и работать «где придется».

Андрей считает, что его и другие каналы о наркотиках могут помочь людям. «Такой опыт может быть полезен как в плане того, что человек решит воздержаться от чего-то опасного и ненужного, так и в плане того, что он может лучше подготовить себя к тому, что его ожидает в будущем, — объясняет он. — Я абсолютно против стигматизации, когда рассказывать о чем-то — равно пропагандировать». 

Алексей Лахов из «Гуманитарного действия» тоже убежден, что наркоблоги могут приносить пользу — и прежде всего тем, кто их ведет. «Это может иметь такой хороший терапевтический эффект, — рассуждает он. — Когда авторы каналов высказываются о своих чувствах, переживаниях, им становится комфортнее с самими собой. Они просто не научены, допустим, ходить к психотерапевту или в группу поддержки. Поэтому используют каналы». 

О наркоблогерах в фонде узнали в 2018 году. «К нашему большому сожалению, мы скорее прыгнули в уходящий поезд, нежели сумели этот тренд заметить ранее», — говорит Лахов. В телеграме «Гуманитарное действие» не только изучает людей, употребляющих новые наркотики, но и находит подопечных: сотрудникам организации важно быть там же, где проводят время их потенциальные «клиенты».

«Смотришь и думаешь, вот какая разница может быть между потребителями наркотиков в начале 2000-х годов и современными? А между ними лежит огромная пропасть, — говорит Алексей Лахов. — Для людей, которые привыкли помогать опиоидным зависимым, потребители стимуляторов — что-то новое. У них специфические запросы о помощи, специфические потребности и манера общения».

«Пропасть», по словам Лахова, заключается больше в сформировавшейся наркокультуре и сленге, нежели в эффекте от наркотиков. Он объясняет, что многие благотворительные организации (в том числе «Гуманитарное действие») привыкли работать со «старыми наркопотребителями», то есть теми, кто приобрел зависимость в конце 1990-х — начале 2000-х годов и, как правило, от опиоидов. «Немного замороженные по чувствам, предпочитают ни с кем не делиться своими переживаниями», — описывает их Лахов. Они составляют примерно 70% тех, кто сейчас обращается в «Гуманитарное действие» за помощью. 

Иначе представляется Лахову новое поколение — люди, употребляющие современные стимуляторы (например, мефедрон и альфа-PVP). Им от 20 до 30 лет, они «открыты к миру» и готовы делиться своими чувствами, говорит Лахов. За последние годы число молодых подопечных фонда заметно увеличилось. На новые наркотики, добавляет Лахов, переходят и люди с зависимостью от опиоидов.

«Гуманитарное действие» ведет телеграм-канал с марта 2019 года, на него подписано чуть больше 2300 человек. В чате для людей, обратившихся в организацию за помощью (его создала и мониторит одна из подопечных), можно узнать об услугах организации, месте и времени стоянок мобильных пунктов, графике приема врачей, а также связаться с консультантом, социальным работником, психологом или наркологом. Кроме того, у фонда есть телеграм-бот по оказанию первой доврачебной помощи при передозировке психоактивными веществами. Репосты из канала «Гуманитарного действия» и Фонда имени Андрея Рылькова периодически появляются в наркоблогах.

Алексей Лахов говорит, что перед ним и его коллегами давно не стоит вопрос о том, зачем помогать людям, употребляющим наркотики. «В первую очередь для нас важно, что это люди, — объясняет он. — И люди начинают употреблять наркотики по множеству причин. Для нас очевидно, что многие из них делают это не от хорошей жизни: у кого-то психотравма с детства, кто-то начал в глубоком детстве и до сих пор не может остановиться, у кого-то в семье история алкоголизма со стороны одного или обоих родителей. Но для нас причина не столько важна». 

Есть и общественная польза в том, чтобы помогать людям, употребляющим наркотики, продолжает Лахов. Чем больше известно о профилактике ВИЧ-инфекции, вирусных гепатитов, туберкулеза и т. п. — и чем активнее проводится бесплатное и анонимное тестирование, тем хуже эти болезни распространяются.

Побочный эффект

Некоторые наркоблоги ведут подростки (или люди, которым едва исполнилось 18): помимо опыта с веществами они описывают учебу в школе, отношения с родителями, переживания, связанные со взрослением.

Художница-акционистка Катрин Ненашева, организующая открытые дискуссии о наркозависимости среди подростков в центре Москвы, считает наркоблоги скорее положительным явлением. Но отмечает, что для помощи подросткам одних только рассказов блогеров о наркопотреблении недостаточно, нужна последовательная работа, «живое общение и взаимодействие». 

«Наркотики — это побочный эффект. Эти дети-подростки находятся в сложной жизненной ситуации: куча насилия, буллинг, проблемы в семье, государственное давление на подростков. Ты не можешь говорить о своей идентичности, своих зависимостях, сексуальности — о куче разных вещей. Это и есть корень проблемы», — говорит Ненашева. В России, рассуждает она, не развита аутрич-работа, особенно с подростками. «Их никто не защищает. Они должны учиться защищать себя сами», — считает Ненашева.

На юзерпике канала 18-летней Джули из Московской области — фотография Кристины Ф., главной героини фильма «Мы, дети со станции Зоо». Джуля впервые попробовала наркотики немногим позже Кристины, в 14 лет. В 16 начала регулярно употреблять мефедрон и стала наркоблогером. На ее канал подписано две тысячи человек; многие из них узнали о блоге после того, как Джуля выложила видео, где за раз употребила большое количество наркотика. 

Причину своей зависимости от мефедрона Джуля называет «социальной». И объясняет, что до того, как начала употреблять наркотики, чувствовала себя одиноко: «У меня была такая позиция: я хочу себя саморазрушать. У меня нет ничего: плохие отношения с родителями, нет друзей, нет компании. Мне даже нечем было заняться, потому что никаких увлечений у меня не было, мне ничего не нравилось». Джуле казалось, что люди, употребляющие наркотики, проводят время интереснее, чем другие: «Постоянно где-то тусят, куда-то ездят и попадают в абсурдные истории».

Вести канал она начала тоже из-за одиночества: искала поддержки и возможности высказаться. «Блог — это как личный дневник, — объясняет Джуля. — Когда нет друзей, ты держишь все в себе, оно копится, и надо куда-то вылить все это дерьмо. Я часто говорю, что мне грустно, не своим знакомым, а в канал». 

На четвертый месяц регулярного употребления мефедрона Джуля поняла, что найти друзей среди соупотребителей у нее не получится. Она объясняет это так: люди, которые сидят на системе, помешаны на наркотиках, дружеские отношения им не особо важны. Тогда же у Джули начались первые проблемы со здоровьем: обострилось обсессивно-компульсивное расстройство, появился тремор, она постоянно «была на нервах» и часто плакала. В сентябре 2019 года Джуля обратилась за помощью к взрослым — она рассказала о своей зависимости и о том, что с ней происходит, классной руководительнице. Та пообещала отвести ее к психологу и не говорить ничего родителям, но слово не сдержала. Психологическую помощь Джуля так и не получила, а отношения с матерью, которая узнала о ее зависимости, ухудшились. 

«Мать каждый день смотрела мои зрачки, подозревала меня в употреблении, даже когда я не употребляла. Началось моральное унижение, оскорбления. Было тяжело на самом деле. Да и сейчас такое продолжается», — говорит Джуля. Недавно мать нашла и целиком прочла ее канал — они снова поссорились. «Я там пишу очень много личной информации, и мне было неприятно, когда она все это прочла. Конечно, опять началось: „Шлюха, наркоманка, надо ее в ребу сдать“», — рассказывает Джуля. Она считает, что одна из причин подростковой наркозависимости — в том, что детям и подросткам с зависимостью никто не хочет «протянуть руку помощи» или выяснить у них причину происходящего. Вместо этого их оскорбляют и угрожают насильно отправить на лечение.

Бросать наркотики Джуле пришлось без помощи взрослых. Переломным стал Новый год, который она встречала с компанией, «где многие колются». К тому моменту у Джули возникла толерантность к веществам. «Слава богу, я отказалась. Потому что я знала, что если попробую, подсяду еще больше», — описывает Джуля новогоднюю ночь. Следующие три месяца Джуля ничего не употребляла и начала ходить на встречи «анонимных наркоманов». Сейчас она иногда употребляет наркотики, но делает это значительно реже. Нечасто появляются и посты в ее канале — теперь Джуля в основном пишет про учебу. Без наркотиков она смогла сдать ЕГЭ по литературе на 100 баллов и поступить в университет, о котором мечтала. Она хочет стать журналисткой. 

О наркотическом опыте Джуля не жалеет, хотя говорит, что за несколько случаев ей стыдно до сих пор. «У меня несколько раз были тройнички под наркотиками. Мне было 16 лет, в обычной жизни меня не особо влечет в эту тему», — говорит она. Первый случай произошел, когда Джуля впервые попробовала мефедрон: в конце марта 2019 года ей во «ВКонтакте» написал незнакомый парень и предложил вместе употребить наркотик. Оказавшись у него дома, Джуля поняла, что он планировал заняться групповым сексом с ней и своей девушкой. «На меня никто не давил, не насиловал, ничего такого не было. Когда я уже употребила, меня спросили, нормально или нет. Были просто ласки, — рассказывает она. — Потом они [парень и его девушка] сказали: „Если бы не мы, тебя вообще могли изнасиловать под наркотиками“». Но больше всего Джуле стыдно из-за того, что под наркотиками она показывала себя голой на сайте Chatroulette. 

«Все говорят: „Наркотики — это плохо, не пробуйте их“. А почему? Развейте эту тему дальше, почему наркотики — это плохо. Мне кажется, кто-то должен говорить об этой теме открыто», — считает Джуля. Она говорит, что, пробуя впервые мефедрон, не знала, что это за вещество и как оно на нее повлияет. И если бы у нее было больше информации о наркотике и том, насколько сильную зависимость он вызывает, она бы отнеслась к нему «аккуратнее».

Антинаркоблогеры

«Я вообще не знаю, почему я сделала блог. Я хваталась за любую возможность, чтобы не торчать», — говорит 23-летняя Алиса Василькова из Петербурга. На ее ютьюб-канал «Резервация здесь» подписано больше 40 тысяч человек. 

Алиса впервые попробовала наркотики в 12 лет, когда жила в Хабаровске (туда они с семьей переехали из Магадана). Но систематически употреблять начала десять лет спустя. В январе 2019-го Алиса попробовала кокаин, а уже в марте стала несколько раз в неделю употреблять амфетамин и мефедрон. В августе того же года она не провела ни одного дня без наркотиков. Тот месяц, говорит Василькова, разделил ее жизнь на «до» и «после». Она похудела до 37–38 килограмм (при нормальном весе 52 килограмма), влезла в долги (у нее до сих пор остается невыплаченный кредит в 700 тысяч рублей) и сильно подорвала здоровье. 

Алиса рассказывает, что быстро осознала свои проблемы и хотела завязать, но «тяга была безумно сильная». Так продолжалось, пока в ноябре 2019-го знакомый врач не сказал, что у нее повреждение печени — и ей «осталось полгода». «Мои друзья начали говорить: „Алиса скоро умрет, я не хочу быть свидетелем ее смерти“. Я уже понимала: по ходу все», — вспоминает она. Тогда же у нее случилась передозировка: она была одна, потеряла сознание, а очнувшись, решила, что дальше так продолжаться не может. С 15 ноября 2019 года наркотики Алиса не употребляет. А с декабря — рассказывает на ютьюбе о своем опыте употребления и возвращении к жизни без зависимости. 

Антинаркотические блогеры, как они сами себя называют, появились примерно в то же время, что и наркоблогеры. В качестве основной площадки они чаще выбирают не телеграм, а ютьюб. Одним из первых был 31-летний Игорь — он ведет канал «Муха 8» (110 тысяч подписчиков). Именно он посоветовал Алисе завести блог. «Летом я начала смотреть Муху, он меня очень поддерживал. Я написала ему „спасибо“, и так получилось, что мы вышли на близкое общение. Он стал моим другом», — говорит Алиса. Из других антинаркоблогеров она отмечает «Раба системы» (у него 18 тысяч подписчиков, но новые видео не появляются больше года). Еще один популярный канал, посвященный этой теме — «Достучаться до небес со дна», — делает 45-летний Дмитрий Осикин из Иваново (111 тысяч подписчиков).

За последний год отношение Алисы Васильковой к наркотикам изменилось, сейчас она настроена «резко негативно». «Я считаю, что каждый употребляющий должен знать, что от наркомании и системы употребления (и, возможно, иглы) его отделяет совсем чуть-чуть. Критика стирается, и он может даже не заметить, как попадет в эту ловушку. От этого вообще никто не застрахован», — говорит она.

Негативно Алиса относится и к наркоблогерам. Она называет их людьми, которые «ничего полезного не сделали в жизни», и желает им «выздороветь поскорее». При этом Алиса допускает, что их рассказы могут быть полезны для врачей. Но только если те «адекватно» к ним отнесутся. «Многие врачи, особенно наркологи, наркоманов за людей не считают. Старая школа врачей совсем не врубается. Они сразу начинают стигматизировать и лечат [у потребителей стимуляторов] физические симптомы, как у опиатных, хотя сейчас вообще другая наркота», — говорит Алиса. 

Она уверена: человек с наркотической зависимостью никогда не послушает врача, он будет слушать «только своего кореша». Для своих подписчиков Алиса старается быть именно таким другом. Помимо ютьюба у Алисы есть несколько каналов в телеграме (основной, с историями подписчиков, научно-популярный) и чат поддержки. 

В чате, по словам Алисы, действуют строгие правила: нельзя обсуждать эффекты от наркотиков и писать все, что может быть расценено как пропаганда (Алиса уже сталкивалась с блокировкой своего ютьюб-канала). Зато там, продолжает она, человек может поделиться своей историей и получить советы и поддержку: «Нам сложно социализироваться с другими людьми, но мы соединились, сами побороли [зависимость] и помогаем другим. Мы максимально развиваемся всем чатом. Доходит до того, что мы не обсуждаем наркотики. Мы обсуждаем что-нибудь другое, смотрим фильмы (у нас есть онлайн-кинотеатр). Мы из тупых наркоманов превратились в обычных, адекватных людей, возможно, даже где-то более развитых, чем человек, который никогда не употреблял». 

Помочь человеку с зависимостью, если он этого сам не хочет, нереально, считает Алиса. Но очень важно в него верить. «Некоторые пишут: „Я ждал только этих слов, спасибо, а то у меня никого нет“. Кто-то употребляет в одиночку, друзья и семья не знают — им некому открыться. А тут [в чате] они видят человека с такой же проблемой», — объясняет блогер.

Выздоровление людей с наркотической зависимостью, считает она, осложняется и тем, что в России нельзя обратиться в больницу за помощью и не попасть при этом на учет — а потому многие боятся говорить о своей проблеме открыто. Сказывается и недостаток информации о наркотиках и их влиянии на человека: «В школах или в университетах должны быть такие спикеры. Потому что сейчас показывают устаревшую инфу, про крокодильщиков и прочее. Это давно неактуально. Наркоманы сейчас выглядят по-другому». Она добавляет: «Вообще помощь, конечно, должна идти от государства, а не просто от рандомных чуваков с ютьюба».

Другой популярный блог в телеграме о том, «какое наркотики говно», «а наркоман — не прокаженная тварь», ведет 30-летний Саша Конь (Александр Яскевич). На его канал «Не один» подписано 14 тысяч человек.

С наркотиками отношения у Коня «сложились давно». «Давно» — это примерно в 13–14 лет, поясняет он. В то время он жил в Калининграде и общался с компанией, где все были немного старше, а у них было принято чем-то «************» [упарываться]. «Аптека», трава, токсикомания — перечисляет Саша свой наркотический опыт того времени. 

Но «плотненько подсел» он в 23–24, когда устроился в IT-компанию с хорошей зарплатой. «Это называется „розовые приходы“, когда у тебя еще нет ни социальных, ни физических последствий и тебе так хорошо. Ты думаешь, какие же все вокруг идиоты, что не принимают наркотики, — рассказывает Саша. — Вещество за веществом, и я начал плотно сидеть. Сначала это был кокаин. Потом к 27 годам я переехал в Москву, и у меня вообще все краюшки откинуло». 

В Москве Саша Конь стал употреблять практически каждый день и вскоре перешел на мефедрон. Работать он при этом не переставал, но организовал свою деятельность так, чтобы тратить на дела «20 минут в день». Когда в жизни не осталось практически ничего, кроме «торчева и работы», вспоминает Саша, он задумался, что делает «что-то не так», и обратился за помощью к психотерапевту. Консультации были посвящены не только наркотикам, но помогли ему снизить частоту употребления. Летом 2019 года Конь забросил психотерапию и перешел на режим, который назвал «три через один», то есть три дня употребления и один — отдыха. Но той же осенью полностью перестал употреблять наркотики. 

Саша говорит, что не помнит конкретный момент, когда решил завязать. «Я просто подумал, что… Первое: „Чувак, все твои проблемы из-за наркоты“. Второе: „Так жить дальше нельзя, потому что ты отъедешь“. И третье: блин, Дарью, девушку мою, ****** [ужасно] мне жалко стало. Потому что она все это время жила со мной, никогда мне ничего плохого не говорила», — рассказывает он. И объясняет, что у всех «разный лимит». «У кого-то это дно достигается, когда близкому становится так больно, что он плачет. У кого-то — когда он избил бабушку и отобрал у нее пенсию. Кто-то это дно вообще не нащупал, — говорит Саша. — В моем случае оказалось обязательным достичь уровня страданий, при котором вещества не дают ничего хорошего и ты не можешь с их помощью забыться и уйти из реальности». 

Отказ от наркотиков дался ему с трудом: употребление веществ, говорит Саша, было «частью его идентичности». Он рассказывает, что первые два-три месяца не видел смысла в том, чтобы просыпаться по утрам, следить за гигиеной, есть да и в принципе вставать с кровати. Впервые в жизни у него появились суицидальные мысли. «Это очень сложно описать словами, — объясняет Саша. — Тебе просто всегда больно, всегда плохо, тебе всегда хочется, чтобы это закончилось. Ты даже вот не сдохнуть хочешь, а хочешь, чтобы все выключилось. Просто отключите этот мир, пожалуйста». Все это время Сашу поддерживала его девушка Дарья, но он чувствовал потребность рассказать кому-то еще о том, что с ним происходит.

Телеграм-канал Саша начал вести в январе 2020 года. Помимо основного блога, у него есть канал с анонимными историями подписчиков и два чата. Первый прикреплен к каналу «Не один» и создан для того, чтобы делиться проблемами, связанными с наркозависимостью, советоваться и поддерживать друг друга. По словам блогера, в этом чате есть специалисты по работе с людьми, употребляющими наркотики, — они сами нашли его канал и иногда включаются в разговор. Второй чат «веселее»: в нем люди общаются на другие темы, объясняет Саша. «Если ты приходишь в основной чат, чтобы рассказать, как у тебя, например, сын украл последние деньги и вам есть нечего — а рядом с этим люди собираются играть в доту, — это как-то не очень, — рассуждает он. — [Во втором чате] люди, когда общаются, даже охотнее делятся своей болью. Потому что там уже более-менее все знакомы». 

Саша признается, что ему было страшно открыто писать о своей проблеме. Он переживал, что это повлияет на его окружение и о зависимости узнает мать (через неделю ей действительно позвонили его подписчики и все рассказали; как она отреагировала, блогер не знает, потому что у него «не такие близкие с ней отношения, на самом деле»). Этот страх, по его словам, стал еще одной причиной появления канала «Не один». «Я работаю в сфере, где, если делаешь свою работу, тебе ничего не будет. А если уволят, просто найдешь себе другую работу. Но не у всех эта возможность есть. Допустим, юрист хер расскажет, что у него есть такая проблема, — объясняет Саша. — Многим страшно обратиться к врачу, страшно даже обратиться к психотерапевту или пойти на группы „анонимных наркоманов“, потому что там их могут узнать. И им начинает казаться, что они какие-то не такие, хуже других. На самом деле, чувак, пока ты не сделал ничего плохого другому человеку, ты не хуже других. Но даже если сделал — ты просто ***** [блин] человек».

Канал «Не один» Саша Конь называет «личной психотерапией». Благодаря рассказам о своей жизни и зависимости ему меньше хочется «грязными ручками выковыривать закладку из коры дерева». Помогает Коню и общение с подписчиками. «Внутри этой депры, в которую ты сам себя вогнал, тебе кажется, что тебя ***** [блин] никто не поймет вообще. На самом деле это неправда. В рамках этого проекта я увидел очень большое количество ребят, причем разных возрастов. Человеку может быть как 14 лет, так и 45. Были чуваки, которую уже в почтенном возрасте подсели на современные наркотики», — говорит он.

Посты из канала «Не один» нередко репостят наркоблогеры. Саша затрудняется сказать, как сам к ним относится. Он объясняет, что понимает их желание делиться происходящим в жизни — равно как и интерес людей к наркоблогам. Но ему не нравится, что в них негативные ситуации часто подаются положительно. «Когда ты наркоман, в твоей жизни постоянно происходит какой-то ****** [ужас]. Ты можешь рассказывать друзьям: „А-ха-ха-ха, Вася упоролся, и мы, блин, еле его откачали“ или „Ха-ха-ха, закладку не нашли, кое-как бабла нарулили, вторую тоже не нашли, пришлось у мамки деньги ******** [украсть]“ — как будто это что-то веселое и нормально. На самом деле это ****** [кошмар], — говорит Саша. — Психотерапевт мне объяснила, что это называется „смехом висельника“ — когда ты рассказываешь что-то, что ни хера не весело, в контексте, что это весело. Потому что ничего веселого у тебя, блин, нету». 

Наркоблогеры, считает Саша, пытаются делать вид, что их образ жизни нормален, а те, кто смог справиться с зависимостью, сделали это напрасно. При этом Саша не думает, что ему удалось побороть зависимость — желание употребить наркотик у него есть «постоянно, всегда». «Как правило, другие наркоблогеры упоминают меня в контексте: „Ха-ха, братан, ты никому не поможешь“, — говорит он. — Окей. Что я могу сказать? Я себе помогаю».

Одиннадцатый

В марте 2019 года в самом известном (и во многом культовом) телеграм-канале «Мама, я в Сибири» появился последний пост, связанный с линией повествования. Его создательница — а ею действительно оказалась девушка — согласилась на условиях анонимности поговорить с «Медузой».

Она рассказала, что до создания собственного канала читала наркоблоги во «ВКонтакте» (самый известный из них вела героиня материала «Батенька, да вы трансформер» Тэо Логос) и инстаграме. «Когда я заводила блог, — говорит корреспонденту „Медузы“ Одиннадцатый, авторка канала „Мама, я в Сибири“, — у меня был такой идеалистический образ. Я хотела рассказать, что я обычный человек, живу обычной жизнью, ищу работу и хожу на нее, какие-то у меня мелкие человеческие проблемы. В общем, как в любой художественной литературе, раскрыть проблему маленького человека, отягощенную употреблением наркотиков. Я пыталась сказать, что я не наркоман в первую очередь, а человек. Маленький человек, у которого на одну большую проблему больше, чем у тебя».

Выбор повествования от лица мужчины Одиннадцатый объясняет тем, что «стигма вокруг женского гендера в этой сфере» не позволила бы сохранить достаточно внимания читателя на сути того, о чем она высказывалась: «Все внимание сосредоточилось бы на окончаниях в женском роде. Хотелось больше нейтральности непосредственно к своей личности и больше внимания к мыслям и основной идее дневника». При этом Одиннадцатый стремилась писать так, чтобы канал был ближе к художественному произведению, чем к интернет-блогу. В ответ на вопрос, что из опубликованного действительно происходило в ее жизни, а что — художественный вымысел, она отвечает: «Секрет».

Среди наркоблогеров и близких к ним людей много версий о том, почему Одиннадцатый прекратила вести канал, но все они далеки от реальности. Сама она рассказывает, что первой причиной стало то, что ее наркоблогинг «стал приносить изначальной идее вред, а не пользу»: «90% блогов, которые после меня появились, были с посылом: „Хей, я наркоман! Смотрите на меня — я наркоман!“ Наоборот, какая-то бравада, что я употребляю, что я не человек в первую очередь, а наркоман».

Про сформировавшийся вокруг нее культ в среде наркоблогеров Одиннадцатый говорит, что, с одной стороны, ей радостно, что ее мысли и «гуманистические идеалы» стали видимыми; с другой — нерадостно, что стала видимой сама она. «Наркомания — это попросту некрасивое явление», — говорит Одиннадцатый и поясняет, что еще одной причиной бросить канал стало влияние наркотиков на ее здоровье.

Тяжелые наркотики сильно ограничивают когнитивные способности, рассказывает Одиннадцатый, и остается меньше инструментов и ресурсов, чтобы делать проблему видимой «именно в том свете, который отвечает принципам гуманизма, а не господствующей общественной парадигме». «Я буквально потеряла способность писать в литературном стиле, — говорит она. — Ни синонимов к словам не вспомнить, ни эвфемизмы или эпитеты подобрать. Если нечего дать читателю, лучше посидеть молча, отдохнуть. Соли необратимо повреждают мозг. Если раньше я могла в трипе спокойно гулять по улице, то сейчас мой трип больше всего похож на острый эпизод шизофрении».

Одиннадцатый рассказывает, что пытается перейти на употребление, не доставляющее «негативных переживаний окружающим», живет в Москве, занимается социальной работой. «Это длинный путь — собирать себя заново, — говорит она. — Когда-нибудь я этот опыт тоже отрефлексирую, но сперва надо восстановить когнитивные способности, память и словарный запас. Если получится».