«Выход с детьми посчитали опасным прецедентом» Семью из Москвы хотят лишить родительских прав из-за появления на протестной акции. Мы поговорили с отцом детей о том, для чего это делается

В Москве прокуратура потребовала через суд лишить родительских прав Петра и Елену Хомских. Поводом стало появление семьи с детьми на акции протеста 3 августа в Москве — после акции канал «Россия-1» выпустил репортаж, в котором назвал Хомского «охранником известного оппозиционера»; также в сюжете было сказано, что Петр Хомский известен своими провокациями на массовых акциях. В иске прокуратуры говорится, что Хомские умышленно допустили нахождение дочерей рядом с толпой «агрессивно настроенных протестующих», а сделано это было для того, чтобы родителей не могла задержать полиция. «Медуза» поговорила об иске с Петром Хомским.

Мы — нормальная счастливая семья. Нам с женой за сорок. Я — индивидуальный предприниматель, оказываю сервис в области IT- поддержки. Жена — бывший соцработник, сейчас в декрете. У нас трое детей. Старшей дочке 10 лет, она ходит в школу. Недавно у нас родились еще две девочки: одной три года, младшей — три месяца.

Это правда, что я — гражданский активист, я неравнодушен к судьбе моей страны. Я понимал, к чему идет дело, еще в 1999 году [когда началась передача власти от Бориса Ельцина к Владимиру Путину]. Все мои худшие прогнозы о трансформации общества, к сожалению, сбываются. Я политически вовлеченный человек — слушаю «Эхо Москвы», смотрю «Дождь», читаю «Медузу».

Я много раз помогал ФБК — не являюсь сотрудником фонда, но волонтерю. В том числе помогал во время мэрской кампании Навального [в 2013 году в Москве], костромской кампании «Парнаса» [выборов в областную думу в 2015 году] и так далее. Когда идут акции — согласованные или не согласованные — я тоже, как правило, выхожу. Просто потому что мне не все равно. Пару раз меня задерживали на таких акциях, но достаточно давно. Ничего серьезнее штрафов не было.

За кампанией в Мосгордуму я слежу с самого начала, но в этот раз не волонтерил, подписи [для регистрации кандидатов в депутаты] не собирал — не было возможности, сейчас очень занят, нужно кормить семью. Но я всегда поддерживал группу независимых кандидатов и считаю их снятие с выборов полнейшим беспределом.

Обычно мы предпочитаем не ходить с детьми на акции — если есть с кем оставить, то оставляем. Но у нас были прецеденты, когда мы ходили с колясками. Почему нет? Особенно если это согласованный, мирный, безопасный митинг.

3 августа было так: мы с женой гуляли по бульварам с колясками, потому что не с кем было оставить детей. Я не хочу сказать, что мы оказались там случайно, но мы вышли не на акцию, а на прогулку. На прогулку по бульварам в своем городе — мы не скандировали никаких лозунгов, плакатов не несли, ничего. Старались держаться подальше и от толпы.

Мы перешли через подземный переход, выбрались из него и ровно в этот момент Росгвардии, видимо, поступила команда вытеснять [протестующих] — пошла «цепь» [из сотрудников]. «Цепь» прогнулась, давая возможность нам с колясками пройти. Мы торопились, у колясок запутались колеса, но в итоге мы прошли. Этот момент был заснят множеством камер. Была такая картиночка — Росгвардия немножечко расступилась и дала нам выбраться.

На видео видно, что ко мне в этот момент подошел какой-то журналист и спросил, почему мы пришли с детьми. Ну я сказал, что пришли, потому что отстаиваем свои интересы и интересы наших детей. Нам небезразлично будущее детей, которые будут жить здесь. Ведь, думаю, всем очевидно, что это будущее зависит от того, как мы относимся к своим правам сейчас.

После того, как мы прошли дальше по бульварам, мы пошли на детскую площадку и больше с акцией никак не пересекались. Но потом выложили видео, как мы идем с колясками на фоне Росгвардии, и его увидел так называемый юрист Александр Зорин — это такой «юрист в штатском», приставленный к Навальному. Зорин написал, что я «охранник Навального-Касьянова». Он так сказал, потому что видел меня во время костромской кампании «Парнаса» в 2015 году — я тогда волонтерил на «Газели» и делал звук на встречах с избирателями. Я был техническим волонтером в ту кампанию — от начала и до конца. Думаю, поэтому меня и связали с Касьяновым, хотя я с ним ни разу в жизни не пересекался.

В ту же кампанию Зорин постоянно домогался кандидатов «Парнаса», в том числе он сцепился и со мной (видео перепалки Хомского и Зорина в своем репортаже использовал канал «Россия-1», заявив, что Хомский занимается провокациями на акциях уже много лет — прим. «Медузы»). В итоге меня назвали провокатором. Как обычно, в провокациях обвиняют те, кто сами являются провокаторами.

Я понимаю, что весь этот инцидент раздут специально. На бульварах не было никакой толкучки, никакого риска для детей — мы не подвергаем и не подвергнем их риску. Больший риск для детей создают родители, которые переходят с ними дорогу на красный свет. Но у них детей никто не отбирает. Думаю, что видео, как нас пропускает Росгвардия, просто посмотрел кто-то из тех, кто командует разгоном. И подумал: «А что будет, если большинство протестующих придет с детьми?» Ведь Росгвардия откажется их разгонять. Солдаты готовы молотить дубинками взрослых, но детей не готовы. Да и назвать детей агентами Госдепа не получится.

Думаю, выход с детьми посчитали опасным прецедентом. Поэтому решили демонстративно прищучить несколько пар. Расправиться, чтобы другим неповадно было. Месседж такой: оставляйте детей дома и не впутывайте их. Я его понимаю — они держатся за власть и отстаивают свои интересы. Дело политическое, им нужна показательная порка. Цель — не мы, цель — страх. Нужно на нашем примере объяснить другим, что идти никуда не надо.

Судя по иску, они хотят забрать двоих младших детей. Малыша вообще еще кормит мама и отбирать ребенка в таких условиях — полное безумие. Переживания жены вообще сейчас самое тяжелое для меня. Она в шоке и есть риск, что у нее пропадет молоко.

Мы будем бороться и сделаем все возможное. Сейчас мы собираем все свидетельства, что у нас в семье все хорошо. Но я понимаю, что судебное решение уже написано и оно не в нашу пользу — мы будем опротестовывать его и бороться. Думаю, что с помощью огласки, СМИ, общественности и судов мы как-то решим проблему.

Неправильно говорить, что я жалею [что взял детей в центр Москвы 3 августа]. Давайте не будем все-таки поддаваться стокгольмскому синдрому. Жалеть можно о том, что мы не отстояли до сих пор своих конституционных прав. Что выход на прогулку может закончиться таким делом. Сейчас мы парализованы происходящей юридической расправой над нами. Мы должны заниматься делом, нам нужно отбить детей.