«То, что Путин не смог сделать за 20 лет, Собянин сделал за месяц» Илья Яшин — о протестах в Москве и о том, как оппозиция объединилась на выборах

20 июля в Москве пройдет согласованный митинг, организованный в связи с отказом городской избирательной комиссии зарегистрировать независимых кандидатов в депутаты столичной думы. Акции против такого решения продолжались в течение всей недели на Трубной площади. Одним из главных организаторов митингов (формально — встреч кандидатов с избирателями) был глава совета депутатов Красносельского муниципального округа Москвы, оппозиционный политик Илья Яшин. Специальный корреспондент «Медузы» Илья Жегулев встретился с Яшиным, чтобы узнать, зачем оппозиции нужны места в Мосгордуме, чем могут быть недовольны жители похорошевшей столицы и как оппозиционерам на этот раз удалось не перессориться друг с другом.

«Происходит взросление общества»

— Многие люди остро отреагировали на недопуск кандидатов на выборы, даже вышли на акции. Тебе это нравится?

— Нет, не нравится. Я хотел бы, чтобы все происходило иначе. Чтобы изменения в городе, да и в стране в целом, происходили через выборы. Чтобы я участвовал в выборах. В первый раз я баллотировался в 2005 году, мне было 22 года. Я последовательно отстаивал свое право на участие в выборах — меня почти всегда снимали. Один раз зарегистрировали.

— Ты готовился к тому, что тебя зарегистрируют кандидатом в депутаты Мосгордумы? Рассчитывал на то, что такое произойдет?

— Конечно. Я выиграл выборы в муниципалитет [в Красносельском округе Москвы] два года назад, сформировал там команду. Ну и на протяжении двух лет стараюсь оправдать доверие избирателей. Мы сделали много чего полезного, несмотря на то, что полномочий мало. И, конечно, я считаю, что у меня есть право баллотироваться в Мосгордуму.

— Нет, я о том, готовился ли ты морально, что, как и раньше, тебя не будут регистрировать?

— Я понимал, что такой сценарий есть, но я старался сделать так, чтобы подобное развитие событий стало наименее вероятным. Любому адекватному человеку кажется, что не допустить на выборы избранного главу муниципалитета с высокой поддержкой в [депутатском избирательном] округе, который лидирует по результатам опросов — ну, это невозможно. Просто это настолько нагло и скандально, что власть на это не пойдет. Но вот, видишь, оказалось, что пошла. Мне все-таки казалось, что в мэрии сидят более адекватные люди, которые не станут настолько грубо все ломать через колено.

Ну хорошо, вы победите меня. Бросите все ресурсы, потратите огромные деньги, обольете меня чернопиаровским говном. Но как можно не пускать на выборы — тем более кандидата, который имеет общественную поддержку в районе? Как так можно? Вы регистрируете какую-то шваль спойлерскую. ***** [Блин] они [в Мосгоризбиркоме] бракуют даже подписи известных людей!

Даже мою подпись [в поддержку другого кандидата в депутаты] забраковали. Я зарегистрирован у родителей в Тушино. Я подписался там за Геннадия Гудкова. Они, ***** [блин], забраковали мою подпись! То есть они бракуют и даже не смотрят, что бракуют. Они [члены Московской городской избирательной комиссии] говорят: «По версии экспертов, ты дату написал не собственноручно, за тебя это сборщик сделал». Просто беспредел в чистом виде.

— Как ты думаешь, почему власть так себя ведет? Одно дело, когда тебя не допустили до выборов мэра Москвы. Другое дело — Мосгордума. Что могут изменить три-четыре оппозиционных депутата в парламенте, который почти ничего не решает?

— Парламент много что решает. У Москвы огромный бюджет — 2,6 триллиона рублей. Колоссальные деньги! Депутаты, которые принимают этот бюджет, имеют как минимум доступ к документам [о расходах], имеют возможность как минимум вносить поправки и как минимум влиять на бюджетную политику. А если не влиять на бюджетную политику, то апеллировать к обществу и рассказывать обществу на цифрах в деталях, что происходит. Говорить с трибуны парламента.

Не стоит недооценивать парламент. Городская дума не имеет никакого веса и значения, пока в ней нет независимых депутатов, пока в ней сидят депутаты, которые молчат, которые кивают и которые вообще ничего не делают. Вот тогда дума представляет собой довольно жалкое зрелище и не имеет никакого влияния. Но даже несколько независимых депутатов в ней могут коренным образом изменить ситуацию. [Мэру Москвы Сергею] Собянину, очевидно, это не надо.

Собянин, очевидно, решил, что лучше ему сейчас иметь проблемы на протяжении месяца, но зато потом пять лет у него будут относительно спокойные и безоблачные. Раз в год Собянин должен приходить в городскую думу и держать отчет, отвечать на вопросы депутатов. Поэтому они, очевидно, решили, что, вот, лучше мы сейчас перетерпим, переломим все через колено — зато потом у нас будет контроль над думой.

— Почему Мосгордума сейчас вдруг стала интересна оппозиции, хотя при раннем Путине, во времена мэра Юрия Лужкова, там были оппозиционные депутаты, но никто туда не прорывался, особого интереса не наблюдалось?

— Потому что появился запрос в обществе. Потому что тогда это обществу, очевидно, было не нужно, а сейчас общество дошло до того, что начало интересоваться политическим представительством. Тогда люди воспринимали как норму то, что, по сути, исполнительная власть формирует законодательную (это ведь просто нонсенс!). А сейчас у людей это вызывает, ну, как минимум вопросы, как минимум недовольство. И мне кажется, это признак того, что происходит взросление общества. То есть люди начинают осознавать собственные интересы не только экономические, но и политические.

— Ведь это не признак того, что Собянин как мэр хуже того же Лужкова, что он сильней задавил политику? 

— Методы ничем не отличаются. Абсолютно. То, что делал Лужков, Собянин довел до абсолюта. То есть Лужков, конечно, никаким не был демократом и он делал ровно то же самое, что делает Собянин, но при меньшем недовольстве, сопротивлении общества. Ну и денег у него было меньше. Когда Лужков уходил в отставку в 2010 году, бюджет Москвы был 1 триллион рублей. Сейчас в 2,5 раза больше. Бюджет Москвы больше, чем в Берлине, в Париже и в Лондоне. Москва реально богатейший город Европы. И начали возникать вопросы. Люди начали интересоваться и выражать недовольство [тем, как эти деньги тратятся]. При этом несколько лет подряд с 2014 года падает уровень жизни населения, очевидно, экономическая ситуация ухудшилась. Но и политические потребности у людей очевидным образом появились. Впервые люди внятно о них заявили в 2011 и 2012 годах после украденных выборов в Госдуму. И запросы никуда не делись. Ну, людей избили дубинками на Болотной площади, на какое-то время люди замолчали. Но тем не менее, этот запрос никуда не делся.

— То есть Мосгордума, на которую всегда было всем плевать, могла бы стать настоящим парламентом?

— Ну а что произошло с муниципалитетами? Никто не знал вообще ничего про этих муниципальных депутатов и муниципалитеты до тех пор, пока мы туда не пришли. Никому это не было интересно, никто не понимал, чем они занимаются. Но, как только там появились нормальные депутаты, — некоторые муниципальные депутаты в Москве стали популярнее и известнее, чем депутаты Государственной думы. Почему? Потому что они работают.

Точно так же депутатов Мосгордумы вообще никто не знает. А если изменится состав депутатов Мосгордумы, то и Мосгордума сама как институт приобретет политический вес.

«Ко мне заходил Илья Азар. Надо же, говорит, я думал, ты живешь в хоромах, а квартирка — достаточно скромная»

— Несколько лет назад ты принял решение перейти из федеральной политики на местный уровень, решил избраться в муниципальные депутаты. Это себя оправдало?

— План у меня был очень простой. В чем нас [оппозиционеров] всегда обвиняют? Вы можете покритиковать, вы можете только попрекать; «Единая Россия», может быть, и совершает ошибки, но она партия реальных дел. И главный вопрос избирателей всегда при любой встрече: «Все понятно. А что ты сам сделал? Расскажи о своих конкретных результатах». Чтобы рассказать о своих конкретных результатах, нужны хоть какие-то полномочия. Ну, хоть какие-то, хотя бы муниципальные. И эти два года я посвятил тому, чтобы собрать убедительные ответы на вопрос, а что я сделал сам. Особенно это хорошо выглядит на фоне моих предшественников [в муниципальном округе], которые не отчитывались [перед избирателями], ничего не делали и просто относились к районному бюджету как к своему личному карману. Я делаю все иначе, и наверное, это одна из причин, почему у меня рейтинг достаточно высокий.

— Если уточнить, какие именно у тебя были реальные дела?

— Например, моя предшественница [на посту главы округа Алевтина Базеева] оплачивала за бюджетный счет машину с водителем, на которой ездила сама. Я от этого отказался — езжу либо на своей машине, либо на общественном транспорте. Сейчас вот на метро приехал. А машина, которая раньше возила мою предшественницу из «Единой России», [с 2018 года] используется как социальное такси.

— Когда набираешь в гугле «Яшин» и «социальное такси» — огромное количество публикаций критических: как это дорого для бюджета, что поездок за год всего 90, что для таких целей нужен минивэн, а не седан, потому что людям с ограниченными возможностями тяжело в небольшой машине.

— Разумеется, этот проект пытаются дискредитировать, но получается не очень удачно, потому что есть один простой ответ. Раньше эта машина возила чиновницу — а сейчас она возит людей. Конечно, хотелось бы сделать это в большем масштабе, но машина только одна. Она работает с полной загруженностью. Каждый день по восемь-девять часов она без остановки возит людей. Инвалидов, пенсионеров, ветеранов, многодетные семьи. Я этим проектом горжусь.

— А 90 поездок?

— 90 людей. Это количество людей, которые хотя бы раз пользовались этим такси в течение первых нескольких месяцев. Сейчас их гораздо больше.

Я приведу пример, почему мне кажется, что этот проект, действительно, важный. В Красносельском районе есть женщина пожилая — она инвалид, ей ходить очень тяжело. И у нее есть сестра, такой же инвалид, которая живет на другом конце Москвы. Они не видели друг друга три года, только созванивались по телефону. Пользоваться городским социальным такси они не могли: во-первых, это за деньги. Во-вторых, его нужно заказывать за несколько недель. В-третьих, социальное такси, которое делает город, оно не повезет вас просто для того, чтобы вы повидались со своим родственником. А мы это делаем. И поэтому вот сейчас она пару раз в месяц ездит и встречается со своей сестрой.

Я бы, конечно, хотел взять минивэн, который мог бы возить колясочников. Но у меня полномочий таких нет. Дело в том, что по закону муниципалитеты не могут проводить социальную политику. Поэтому, если я возьму минивэн, оборудованный для инвалидов, то мне сразу эту закупку отменит прокуратура. Формально арендуется эта машина для нужд аппарата [главы муниципалитета], мы просто используем ее для людей. 

Мы на машину тратим 800 тысяч рублей в год. В одном здании со мной работает глава управы — это исполнительная власть на районном уровне, которую назначает мэр. Управа арендует две машины. Одну — такую же, как у нас, примерно за 800-900 тысяч [рублей в год] для первого зама. А вторую, внимание, за один миллион 600 тысяч: автомобиль бизнес-класса 24 часа в сутки с персональным водителем — для главы управы. Чего ж вот эти критики [в интернете] не пишут про главу управы-то? Где все эти критики, когда управа тратит больше двух миллионов ежегодно на двух чиновников? Я ни копейки не трачу на проезд из бюджета.

— Еще пишут, что ты лишил жителей района права веселиться на локальных праздниках.

— Да, мы отказались от так называемых районных праздников. Ты знаешь, в каждом районе для галочки за муниципальные деньги проводятся такие праздники — два притопа, три прихлопа, — на которые не приходят жители, но зато на них очень легко распиливать деньги, потому что, как правило, подрядчиками выступают фирмы, которые принадлежат кому надо. Мы вместо этих праздников стали делать экскурсии для пенсионеров и для детей либо из малообеспеченных, либо из многодетных семей.

Что еще важно? Мы взяли под контроль районный «Жилищник». Важная работа, потому что «Жилищник» — это просто абсолютно коррупционная черная дыра. Первым делом обнаружили, что они незаконно заселили аварийный дом, который формально расселен, но там жили работники «Жилищника». Мы это выяснили, заставили всех работников переселить в легальное общежитие, прекратили практику воровства электричества из соседних домов. Потому что дом же аварийный, а электричество откуда должно браться? Поэтому просто в соседние дома приходили платежки в полтора раза больше. [Районного] начальника «Жилищника» отправили в отставку.

Пришел следующий начальник. Мы инициировали финансовую проверку. Выяснили, что там огромные долги, не оплачиваются штрафы и накапливается огромный долг за счет штрафов и пени. Добились его увольнения. Сейчас пришел третий начальник. То есть мы, действительно, на практике всю эту систему взяли под контроль. Люди это прекрасно видят.

— Меня всегда интересовал вопрос, на что ты живешь?

— Я муниципальный служащий. Вернее — лицо, замещающее муниципальную должность. Мне платят зарплату ежемесячную. Одновременно по уставу я занимаю три должности: председателя совета депутатов, главы аппарата муниципалитета и, собственно, главы муниципального округа. На эту зарплату я и живу.

— Ты вроде повышал себе зарплату?

— Неправда. Я по закону не могу себе повысить зарплату.

— А какая она?

— По-моему, 92 тысячи рублей [в месяц] минус 13 процентов [подоходного] налога.

— Не очень много для Москвы.

— Ну, слушай, у меня нет семьи, мне вполне хватает. Я не могу заниматься бизнесом в связи с тем, что я занимаю эту должность. А чего тебя так это удивляет? Хотя я не знаю, конечно, какие у вас в «Медузе» зарплаты. Плюс у меня еще квартальная премия есть. Я, правда, большую часть этой премии трачу на содержание юриста, потому что бюджет муниципалитета очень маленький и одного юриста не хватает. Один юрист занимается документами муниципалитета, но мне очень нужен еще один юрист, который бы помогал мне на приемах населения. Я каждый вторник принимаю граждан, а по четвергам юрист помогает составлять по итогам приема депутатские запросы. В принципе [на зарплату] не жалуюсь, мне хватает.

— Ты ездишь за границу, у тебя не самая дешевая машина и квартира на Красных воротах. Это на какие деньги все?

— Насчет поездок — в соответствии с законом мне выплачивают отпускные. Я вот сейчас ушел в отпуск на время выборов, мне выплатили отпускные. Есть какой-то социальный пакет, есть 13-я зарплата как у муниципального служащего.

— А твои доходы сильно изменились в связи с тем, что ты муниципальный служащий?

— Не сильно. Примерно столько же я зарабатывал и до этого. Но просто заработки были не очень стабильные. Я колонки писал в разные издания, иногда какие-то аналитические записки для разных организаций по региональным выборам или по общеполитической ситуации. Сейчас я статьи могу писать [по закону], но на них, честно говоря, просто времени не хватает. Примерно такой же уровень достатка у меня был, да.

— А как же машина? Квартира?

— Был удачный год 2017-й, когда я получил компенсацию от российского государства в связи с победой в Европейском суде по правам человека. Там 22 тысячи евро в итоге получилось, по-моему. Потом я отсудил у Следственного комитета довольно приличную сумму — деньги, изъятые при обыске еще в 2012 году. Плюс там я немножко кредитовался. Это позволило мне купить небольшую квартиру здесь на Красных Воротах. Ну, как квартиру, это апартаменты. 35-метровые апартаменты, достаточно скромные, в которых я, собственно, и живу. 7 миллионов, по-моему, они стоили. Ко мне заходил в гости [муниципальный депутат] Илья Азар, который очень удивлялся. Надо же, говорит, я думал, что ты живешь в каких-то огромных хоромах, а квартирка — такая, достаточно скромная студия.

«Либерализм и демократичность Собянина — фейковые»

— На муниципальных выборах у тебя проблем с регистрацией в качестве кандидата не было. Что изменилось теперь, как ты это объясняешь?

— Они [представители московской мэрии] ошиблись. Они, конечно, не рассчитывали, что столько людей пройдет [из числа оппозиционеров в депутаты] в муниципалитеты. Они, как ты помнишь, в 2017 году на муниципальных выборах «сушили» явку. Делали все для того, чтобы на выборы пришло как можно меньше людей: не было никакого информирования, не было плакатов с информацией о местах избирательных участков, никакой агитации. Не было ничего. Они рассчитывали, что на фоне низкой явки они мобилизуют бюджетников, административный ресурс и этого хватит для того, чтобы провести «административных» кандидатов. Они недооценили наши возможности мобилизации сторонников, которые оказались на тот момент выше возможностей административного ресурса.

Конечно, у них не было плана — давайте, вот, пустим Яшина возглавить муниципалитет и посмотрим, что из этого получится. Нет, такого плана не было. Но с Навальным же было похожее [на предыдущих выборах мэра Москвы]. Его легко можно было не допустить на городские выборы в 2013 году, все механизмы для этого были, тот же муниципальный фильтр. И тогда они тоже просчитались, тогда был ровно такой же план — сушить явку и показать низкую поддержку оппозиции. Тоже просчитались. Они два раза наступали на одни грабли, и вот сейчас не хотят делать это в третий раз.

— Уличные акции из-за отказа в регистрации кандидатов — они, получается, несогласованные, да? У власти есть полномочия их разгонять.

— Это не требует никаких согласований. Нас сняли, но у нас еще есть время на апелляцию. Формально мы еще являемся кандидатами, мы проводим встречи со своими избирателями.

Конечно, есть и политическое решение нас не разгонять, потому что Собянин оказался сейчас в очень непростой ситуации. Очевидно, что он очень ценит репутацию такого либерального мэра. Ему очень важно сохранять имидж человека продвинутого. Именно поэтому он писал в твиттере сообщения в поддержку фигуранта дела Кирилла Серебренникова, именно поэтому он согласовал размещение таблички Немцова на доме, где Борис жил. Ему это действительно важно.

—Именно из-за этого они хотели оживить Мосгордуму и позвать условно либеральных людей туда?

— Конечно. [Проректор Высшей школы экономики Валерия] Касамара по округу моему идет. [Благотворительницу] Нюту Федермессер они пытались выдвинуть. Но просто, понимаешь, либерализм и демократичность Собянина — они такие же фейковые, как и самовыдвиженцы из «Единой России». Понимаешь, они почему-то до сих пор верят, что вокруг одни дураки и можно всем заморочить голову. Что можно административных кандидатов представить либералами. Что можно «Единую Россию» продать под упаковкой самовыдвиженцев.

Люди в Москве умные, люди в Москве продвинутые, обмануть их не удастся. Если вы у людей воруете честные выборы, люди не будут это терпеть. Нельзя снять всех оппозиционных кандидатов и остаться при этом с репутацией мэра-демократа. Так не бывает. 

— Но ведь при Собянине Москва стала интересней выглядеть, бесконтрольной уличной рекламы не стало. Некоторые жители других столиц завидуют, мне лично говорили: «Нам бы вашего Собянина». Почему именно при таком мэре, при котором стало лучше, люди стали более протестными по отношению к власти?

— Потому что люди в Москве умные.

— А раньше люди глупые что ли были?

— Потому что людей достаточно сложно в Москве перехитрить и обмануть. Все прекрасно понимают, что Собянин в Москве создал фасад, красивый нарядный фасад. Это, действительно, производит впечатление на туристов.

— МЦК — это фасад?

— Слушай, ну, есть, конечно, какие-то там полезные вещи. Развитие транспортной системы — это да, надо отдать должное, полезная вещь. Я когда на мэрские выборы [в 2018 году] выдвигался, я говорил, что развитие транспортной системы, метро, МЦК — это полезные и хорошие проекты.

Но! Собянин в целом, вот если говорить о политике, которую он проводит, он создает красивый фасад. И это производит впечатление на туристов. Но мы-то не туристы, мы здесь живем. И для нас Москва — это не вайфай в метро, это зашкаливающие коммунальные тарифы, это запредельная абсолютно ставка по капитальному ремонту, это сокращение социальных расходов при растущем бюджете, это закрытие больниц, ликвидация поликлиник, увольнение 20 тысяч врачей. Это вот реальная политика Собянина, а не лавочки на автобусных остановках. За восемь лет при Собянине закрыли 60 больниц и ликвидировали 400 поликлиник, уволили 20 тысяч врачей. Такого не было никогда. 

Но, естественно, гость из другого города или другой страны, приезжая в Москву, про это ничего не знает. Зато он видит красивые вагоны в метро, заходит в троллейбус, где может зарядить телефон, видит лавочки на Новом Арбате. Он думает: «Чем еще москвичи недовольны?» Я могу очень подробно и долго рассказывать, чем москвичи недовольны.

«Слушайте, вас не существует»

— Что собираешься делать дальше?

— 20-го числа мы соберем большой митинг, и я надеюсь, там действительно будет много людей, чтобы власти нас услышали. Вот, мы стучали [14 июля во время митинга] в дверь Собянину — он пока нас не услышал. Надеюсь, что 20-го числа голос наш будет достаточно громким для того, чтобы все-таки прочистить уши властям.

— Твоя цитата: «Если смиримся, если проглотим, нас так и будут унижать, нас так и будут бить, нас так и будут снимать с выборов и распихивать по автозакам. Мы должны упереться, мы должны сопротивляться». А если не смирился, разве не будут распихивать по автозакам? Ведь распихивают же.

— Не будут распихивать. Я сейчас приведу пример, который тебе точно будет понятен и близок. Вот [спецкору «Медузы» Ивану] Голунову подбросили наркотики. Все знают, чем это закончилось: дело закрыли, Ивана отпустили, против оперативников, которые сфабриковали это дело, возбудили уголовные дела. Я очень сильно сомневаюсь, что в обозримой перспективе кому-то из независимых журналистов попытаются подбросить наркотики, потому что они [власти] выучили урок, они понимают, чем это может закончиться.

Если мы заставим их выучить урок и на примере Мосгордумы, оппозиция добьется регистрации на выборах и в Госдуму, и на президентских выборах, и так далее.

— Но все-таки, журналисты не являются прямыми оппонентами власти, претендующими на их власть.

— Это Голунов-то не является оппонентом? Это Голунов, который раскопал все эти коррупционные схемы? Можно сколько угодно спорить о терминах, но Голунов, несомненно, является занозой огромной для московских властей. Голунов показывает и вскрывает очень болезненные вещи. Кто рассказал про все эти бордюры, за которые в два раза больше платит бирюковское ведомство? Голунов. Кто рассказывает про все эти квартиры, которые покупает [вице-мэр Москвы Петр] Бирюков на Цветном бульваре? Голунов точно совершенно не меньшая заноза для Собянина, чем, там, Яшин, [кандидат в Мосгордуму Юлия] Галямина или [юрист ФБК Любовь] Соболь.

Если бы Голунов выдвинулся в Московскую городскую думу, у него были бы все шансы стать очень хорошим депутатом. Жалко, что он этого не сделал. Говорить о том, что журналисты воспринимаются как-то иначе… Вам, журналистам, давно пора избавиться от иллюзий. Мы с вами, на самом деле, делаем общее дело.

— Одно дело Голунов и подброшенные наркотики, другое — Мосгордума, не всем понятные политические дела. Ты ожидал такой большой поддержки?

— Слушай, пойми наконец, дело не в Мосгордуме. Люди вышли не потому, что очень их беспокоят выборы в Московскую городскую думу, а люди вышли, потому что их унижают. Люди вышли не за меня, не за Соболь и не за [кандидата в депутаты Константина] Янкаускаса. Люди вышли, потому что их унизили. Они же знают прекрасно, что мы собрали честные подписи [для регистрации в качестве кандидатов]. Многие из тех, кто вышел, сами ставили за нас подписи. А им говорят: слушайте, вас не существует.

Я привожу людей на заседание избирательной комиссии и говорю: «Смотрите, вот стоит больше 40 человек, подписи которых вы признали недействительными, потому что якобы они не сами поставили дату. Пришли люди — выслушайте их. Они подтвердят, что они сами ставили эти подписи, сами ставили эти даты. Вот вам еще 140 заявлений письменных». Мы собрали за два дня 140 заявлений людей, которые письменно подтвердили, что они сами вносили подписи. Некоторых людей мы записали на видео — они публично об этом говорили. Нам говорят: «Нет, мы не будем их слушать». Почему? Сидит наглый негодяй из Московской городской избирательной комиссии, который специально был прислан на заседание комиссии, и говорит: «Ну, мы ж не знаем, как вы их мотивировали. Может, им денег дали. У нас есть заключение эксперта. Сомневаться в заключении экспертов нет никаких оснований. Вот, эксперты посчитали, что это не подпись этого человека, поэтому не имеет значения, что теперь говорит этот человек».

То есть степень наглости, степень хамства, презрения к людям — она абсолютно зашкаливающая. И у меня нет никаких иллюзий. Люди выходят не за меня, не за мое место в Московской городской думе. Люди выходят, потому что не хотят терпеть оскорбления. Это правильная мотивация.

— Почему всех возмущали подтасовки на выборах в 2012 году, потом всем было все равно в 2014 году, а сейчас вдруг опять общество повзрослело?

— Вспомни, что было в 2014 году. Крым. На фоне крымской эйфории, конечно, у властей был полный карт-бланш. Они делали ровно то же самое, что и сейчас. Но тогда люди как-то спокойно это все восприняли. А сейчас — нет.

— Еще месяц назад оппозиционные кандидаты не сильно друг с другом дружили, шли абсолютно независимо друг от друга. А сейчас вы вместе?

— То, что Путин не смог сделать за 20 лет, Собянин сделал за месяц. Вот правда. Он создал такую ситуацию, когда у нас там все в одном чатике [в мессенджере] сидят. Мы подписываем совместные документы, организуем акции, выходим на одни мероприятия. Собянин — объединитель оппозиции.