В России систематически пытают людей. Как полицейские и сотрудники колоний уходят от ответственности?

20 июля «Новая газета» опубликовала видеозапись того, как несколько сотрудников ярославской колонии пытают заключенного Евгения Макарова. С 2014 года по распоряжению Минюста во всех помещениях колоний, СИЗО и прочих учреждений уголовно-исправительной системы должны стоять камеры, а их сотрудники должны носить видеорегистраторы; к этим видео должны иметь доступ адвокаты, следователи и правозащитники. Несмотря на это, пытки в России продолжаются — а полицейские и сотрудники колоний находят способы избежать наказания. Как именно — рассказывается в докладе, подготовленном несколькими российскими правозащитными организациями («Мемориал», «Общественный вердикт», «ОВД-Инфо» и другие) для Комитета ООН против пыток. «Медуза» кратко пересказывает основные тезисы правозащитников с конкретными примерами.

Ломают видеокамеры

В докладе правозащитников приводится несколько случаев, когда записи пыток не сохраняются из-за «технической неисправности» или по другим причинам. Эти случаи происходили как в отделениях полиции, так и в колониях.

Например, в феврале 2014 года житель Карачаево-Черкесии Мурат Борлаков поссорился с начальником полиции, был задержан и доставлен в Усть-Джегутинский отдел полиции. Там Борлакова избивали в течение часа, а затем оставили одного в кабинете, где он умер. Сотрудники заблокировали по сигналу о нападении «Крепость» все окна и двери, чтобы посторонние не могли попасть в отдел. Когда тревога была отменена и скорая забрала труп Борлакова, видеосвидетельств пребывания Борлакова в отделении уже не оказалось. Камера и носитель, как показала экспертиза, были «повреждены механически». Суд оправдал начальника угрозыска и трех его подчиненных, посчитав, что к смерти Борлакова причастен только оперуполномоченный Асхат Лайпанов, получивший семь лет.

В июне 2017 года члены общественной наблюдательной комиссии Красноярского края обнаружили в колонии ИК-27 осужденного «со множественными гематомами синюшно-бордового цвета на ягодицах, спине и бедрах». По требованию ОНК травмы были зафиксированы на видеорегистратор сотрудника ИК. Когда через некоторое время правозащитники запросили у колонии файл, оказалось, что видеорегистратор в процессе съемки сломался — и ничего, кроме черно-белой ряби, не зафиксировал.

Монтируют и фабрикуют видео

2 сентября 2016 года в хакасской колонии № 33 был избит заключенный. Пока к нему ехала скорая, в камеру привели другого осужденного. На видео, которое потом было передано следователям, видно, как он начал «избивать» уже избитого сокамерника. Экспертиза показала, что осужденный бил не по-настоящему, а только имитировал нанесение ударов. «Полученные травмы не могли образоваться в ситуации, представленной на видеозаписи», — заключили эксперты. Заключенному удалили почку, сотрудники колонии получили выговоры. Правозащитники не уточняют, чем закончилось возбужденное СК уголовное дело, в котором изначально не было подозреваемых.

Салима Мухамедьянова в ночь с 26 на 27 января 2016 года вместе с мужем была доставлена в отдел полиции «Ленинский» в Магнитогорске. Мухамедьянова утверждает, что вскоре ее забрали из камеры, отвели в комнату, избили и изнасиловали. Затем полицейский вновь отвел ее в камеру и запер до утра.

Утром Мухамедьянова сообщила о преступлении, на указанного ею полицейского завели уголовное дело, и следствие запросило записи с видеокамер отделения полиции. На представленном полицией видео Мухамедьянову с мужем запирают в камере, дальше запись прерывается и включается в тот момент, когда камера уже пуста. На видео с других камер также отсутствует запись с поздней ночи и до утра.

Пытают за пределами колоний и ОВД

Права, гарантированные Уголовным кодексом, не распространяются на людей, в отношении которых проводится доследственная проверка. Например, они не могут требовать адвоката, звонка родственникам и протокола. Как указывают авторы доклада, если полиция чаще всего проводит такие проверки, чтобы отказаться от возбуждения заведомо бесперспективных дел, то в ФСБ, наоборот, используют этот инструмент, чтобы придать делу легитимности.

Сразу несколько таких инцидентов было зафиксировано в так называемом пензенском деле. Так, 23 января 2018 года в Санкт-Петербурге сотрудники ФСБ задержали Виктора Филинкова. Осмотревшие его позже члены общественной наблюдательной комиссии зафиксировали на его теле травмы, множество следов от ожогов электрошокером. Филинков сначала признал себя виновным в участии в террористической организации, но затем подал в Следственный комитет заявление о пытках, — по его словам, они проходили в автомобиле, куда его поместили сотрудники ФСБ. Опрошенные СК оперативники объяснили применение электрошокера служебной необходимостью; в возбуждении уголовного дела по заявлению Филинкова СК отказал.

Через два дня после случая с Филинковым, 25 января 2018 года, сотрудники ФСБ схватили и увезли в неизвестном направлении гулявшего с собакой Игоря Шишкина. Через два дня Шишкина привезли в петербургский суд — со следами сильных побоев, в том числе на лице. Молодой человек признался в участии в «террористической организации „Сеть“»; суд постановил его арестовать. Посетившие его в СИЗО члены ОНК зафиксировали у Шишкина многочисленные травмы. Отвечая на вопросы правозащитников, он спрашивал разрешения у сотрудников ФСБ; некоторые гематомы объяснял занятиями спортом; ожоги на задней поверхности бедра и на спине объяснить не смог.

Как указывается в докладе, правозащитники не знают ни об одном случае, когда сотрудников ФСБ привлекали к ответственности за пытки или жестокое обращение с людьми.

Создают «слепые зоны» для видеокамер

Видеофиксацию в учреждениях ФСИН внедряют уже четыре года — но во многих колониях и изоляторах по-прежнему существуют зоны, которые не снимаются на видео. Именно там, как рассказывают правозащитники, на заключенных часто оказывают «меры воздействия»; иногда в «слепых зонах» убивают.

В декабре 2016 года заключенный Каштымов был доставлен из красноярского СИЗО-1 в городскую больницу, где через девять дней скончался в результате «тупой травмы головы без нарушения целостности костей черепа». В смерти Каштымова обвинили сокамерника. Как выяснилось в том числе по видеозаписям, однажды вечером покойный безо всяких причин был отправлен в чужую камеру, где вступил в конфликт с четырьмя заключенными. После словесных препирательств Каштымов согласился написать какой-то текст и отдал его сокамернику. Потом они оба на несколько часов исчезли в «слепой зоне». В следующий раз видео зафиксировало Каштымова, когда он стирал вещи. До того как его нашли с травмой головы сотрудники СИЗО, мужчина больше в поле зрения камеры не попадал. Следствие настаивает на бытовой причине конфликта.

Общественные наблюдатели говорят, что в СИЗО старой постройки «слепые зоны» составляют до трети всей площади камер.

Используют «активистов»

«Активистами», как рассказывают правозащитники, называют заключенных, близких к администрации колоний. Именно их используют, если необходимо применить насилие к другим заключенным.

В екатеринбургской ИК-2 осужденные, — по данным правозащитников, это были «активисты» — 15 января 2015 года до смерти забили Антона Штерна. Через два года четырех человек признали виновными в причинении тяжкого вреда здоровью, повлекшего смерть; сотрудники колонии проходили по делу свидетелями.

С апреля по июнь 2016 года общественные наблюдатели из Свердловской области получили более 180 однотипных заявлений из колонии № 54. Все заключенные жаловались на пытки, избиения и сексуальное насилие со стороны «активистов». Во всех заявлениях в качестве вдохновителя «активистов» фигурировал заместитель начальника колонии Рафик Зиннатуллин, «непосредственно отдававший приказы, кого „опустить“, кого избить, а кого пытать».

Сотрудники Верхотурского следственного отдела не нашли в действиях Зиннатуллина состава преступления; вскоре замначальника колонии отправился на повышение — теперь он работает начальником СИЗО.

Затягивают срок выдачи видео

По правилам Минюста, записи из камер, служебных помещений колоний и с нагрудных регистраторов сотрудников должны храниться 30 дней. Ровно столько же есть у адвокатов и наблюдателей, чтобы попытаться по закону получить эти записи. Таким образом, видео с пытками можно стереть просто за истечением срока давности.

Как рассказывается в докладе правозащитников, часто записи не отдают ни адвокатам, ни правозащитникам, ни даже следователям — потому что видео якобы уже нет в природе. Самые популярные причины утери: не хватает памяти; на запись автоматически наложилась новая; видеоархив не получается извлечь из автоматизированной системы.

Отказывают в медицинской помощи

Для возбуждения уголовного дела против полицейских и сотрудников колоний чаще всего не хватает главного доказательства — результатов медицинского освидетельствования, указывающих на следы насилия. Адвокаты могут попросить отправить своего подзащитного к независимому врачу и даже выбрать его, но администрация колонии или СИЗО вправе им отказать, сославшись на наличие «своих» медиков.

21 апреля 2017 года три заключенных ярославской ИК-1 — все те же Вахапов, Макаров и Непомнящих — были избиты. В течение трех дней, пока не приехал адвокат, к ним вообще не допускали врачей. Потом появился приглашенный администрацией колонии врач, который отказался проводить осмотр и не отреагировал на жалобы на симптомы сотрясения мозга. Не помогла даже «срочная обеспечительная процедура для жертв пыток», которую по жалобе адвоката ввел Европейский суд по правам человека.

Обвиняют заявивших о пытках в ложном доносе

Заявившую об изнасиловании в магнитогорском отделении полиции Салиму Мухамедьянову в апреле 2018 года признали виновной в ложном доносе на полицейского и приговорили к штрафу.

Как утверждают авторы доклада, такая практика особенно распространена в колониях. В качестве примера они приводят дело Эдуарда Горбунова. 3 февраля 2017 года заключенный кировской ИК-6 Горбунов сообщил своему адвокату, что за две недели до того его истязали и пытали начальник колонии Александр Бибик и сотрудники оперативного отдела: насиловали палкой, били по голове; потом надели на него женский парик и бюстгальтер — и, снимая на видео, потребовали, чтобы он отказался от «воровских традиций». При этой сцене также присутствовали другие осужденные; один из них засунул Горбунову в задний проход горячий паяльник.

Адвокат Горбунова обратилась с заявлением в Следственный комитет, но получила отказ в возбуждении уголовного дела. Вместо этого возбудили дело против Горбунова — за ложный донос. Видеозаписей в деле не было. Через полгода суд, ознакомившись с показаниями сотрудников колонии и результатами эндоскопического исследования об отсутствии повреждения, прибавил к сроку Горбунова два года. Отбывать наказание его отправили все в ту же ИК-6.

Евгений Макаров, которого пытают в ролике, опубликованном «Новой газетой», до этого инцидента шесть раз жаловался на насилие со стороны сотрудников. После одного из обращений следователи осмотрели место происшествия через шесть месяцев. Всякий раз в возбуждении уголовного дела отказывали; Макарова (а также других заключенных колонии, жаловавшихся на обращение с ними, — Ивана Непомнящего и Руслана Вахапова) отправляли в штрафной изолятор.