Венеция-2025. «Кремлевский волшебник» — фильм о Суркове и Путине, который вряд ли даст что-то новое русскоязычному зрителю Смотреть стоит разве что ради игры Джуда Лоу

На Венецианском кинофестивале показали «Кремлевского волшебника» — фильм француза Оливье Ассаяса, снятый по одноименному роману итало-шведского автора Джулиано да Эмполи. Действие разворачивается в 1990-е в России: главный герой, политтехнолог и бывший телевизионный продюсер Вадим Баранов (прототип — Владислав Сурков, исполнитель роли — Пол Дано), сосредотачивает в своих руках беспрецедентное влияние. Персонаж Владимира Путина в этой истории не центральный, но, как только играющий его Джуд Лоу появляется на экране, он сразу «крадет» фильм у Дано. Кинокритик Антон Долин посмотрел премьеру и попытался понять, насколько она ценна для российского зрителя.

А вы бы в такое поверили? 2021 год, приезжает в Москву американский журналист. И тут же незнакомый с ним Владислав Сурков — в фильме его зовут Вадим Баранов — приглашает иностранца к себе на дачу, чтобы рассказать во всех подробностях историю своего восхождения к власти. Примерно такой уровень правдоподобия задан с первых кадров в «Кремлевском волшебнике». 

Художественный фильм о Суркове и Путине с Полом Дано и Джудом Лоу в главных ролях интригует и бесит заранее. 

Интригует, потому что в России такую картину снять никогда, даже в более либеральные времена, не было бы возможно. Единственный и более чем благожелательный отечественный фильм о Путине «Поцелуй не для прессы» был снят в 2002-м и исчез с радаров моментально, так и не попав в прокат (в 2008-м его незаметно выпустили на DVD). Невольно спрашиваешь себя: неужто на этот раз хотя бы постарались не умалчивать о самом болезненном — о взрывах жилых домов, захвате НТВ, второй чеченской, аресте Ходорковского, самоубийстве Березовского? Ответ однозначен: постарались. Значит, в российском прокате вы это кино не увидите. 

Бесит, потому что делал «Кремлевского волшебника» француз Оливье Ассаяс («Карлос», «Персональный покупатель»), написав сценарий в соавторстве с другим французом, писателем Эммануэлем Каррером (автором романа «Лимонов»), по дебютному бестселлеру швейцарского итальянца Джулиано да Эмполи. Сразу хочется вскричать: «Да что они понимают!»

Чувство протеста невольно возникает, когда видишь Москву и Сочи, снятые в Риге и окрестностях. Слышишь английскую речь, видишь голливудских артистов в ролях российских политиков. Все не так, все неправда. Хотя, судя по всему, авторы от души старались сделать кино не менее скрупулезное, чем американский «Чернобыль».

Но главная причина неизбежного раздражения русскоязычного зрителя в другом. Снимался «Кремлевский волшебник» не для нас. Задача фильма, как и романа-первоисточника, — превратить дайджест ярчайших событий российской истории последних тридцати с лишним лет в увлекательный и внятный даже для неофита политический триллер. Округления, сокращения, обобщения, как и художественные допущения, неизбежны. Ассаяс честно предупреждает первым же титром: вы смотрите игровое кино, совпадения с реальностью случайны. Даже если их процент чрезвычайно высок. 

Неправдоподобный зачин — лишь пример того, как задумана вся картина. Это рассказ простыми словами о сложных событиях, чтобы даже иностранец понял. Другой вопрос, получилось ли. Фильм вышел слишком перегруженным для западного зрителя, но чересчур упрощенным для тех, кто в контексте. 

Реплики из «Кремлевского волшебника», под завязку наполненного публицистическими штампами, неоднократно описывают намерения авторов.

«Китч — единственный доступный нам язык, если мы хотим говорить с массами» — так Баранов-Сурков убеждает Путина одобрить его сценарий для открытия сочинской Олимпиады. «Проект будет успешным, раз уж он собрал все русские стереотипы» — так он описывает первое реалити-шоу в России. «Актеры второго плана очень важны, пока их не заносит», — сказано о Хирурге-Залдостанове, хотя на самом деле герой говорит о себе, еще этого не осознавая. «В России никто и никогда не в безопасности» — это откровение припасено для безымянного американского журналиста (Джеффри Райт), которому Баранов объясняет смысл слов «кремлевка» и «вертушка» прежде, чем приступить к изложению автобиографии. Незамысловатой отмычкой к большинству загадок русской истории становится антиутопия «Мы» Замятина — именно благодаря цитате оттуда Баранов знакомится с журналистом.

Мы привыкли изобличать клюкву, но как раз китча в «Кремлевском волшебнике» не хватает. Каррер, человек знающий, добавил к материалу книги Эмполи несколько уточняющих деталей и убрал самые возмутительные сцены, вроде купания героев голышом в стокгольмской проруби (так Баранов и его возлюбленная Ксения, по сюжету книги, протестуют против наложенных на них европейских санкций). Получился аккуратный мейнстрим, никогда не уходящий с поверхности вглубь, эдакий учебник для старшеклассников.

Арт-амбиции, которые когда-то лелеял Ассаяс, здесь неощутимы — такое мог бы снять любой исполнительный профессионал. Даже оператор Джармуша Эрик Ле Со снимает фильм так, будто работает по заказу кабельного телеканала. Разве что музыкальные решения напоминают о былом Ассаясе: за кадром — то хаотичный рок Терстона Мура из Sonic Youth, то гитара Роберта Фриппа из King Crimson. Вероятно, тем самым воплощен контрапункт стабильности и хаоса, составляющий, по версии Эмполи и Ассаяса, секрет русской души. 

Если представить себе зрителя, индифферентного к России и Путину (хотя зачем он пошел бы на такой фильм?), то попытку превратить Баранова в многопланового сложного персонажа, видящего в политике лишь материал для современного искусства, можно считать проваленной. Перед нами тривиальный мягкоголосый карьерист в мятом свитере — ему он идет больше, чем костюм с галстуком. Какие-то интересные черты образу этого доморощенного Макиавелли придает лишь тщательная (иногда чересчур) игра Пола Дано. Нет-нет, а промелькнет во взгляде спрятанная дьявольщина, невольно вспомнишь жреца-манипулятора в исполнении того же Дано из «Нефти» Пола Томаса Андерсона. При этом нам толком не объясняют, в чем роль Баранова и каковы его грехи, кроме вполне извинительного для такой профессии цинизма. Авторы своему герою чуть ли не симпатизируют.

Анекдотически выглядит вплетенная в интригу — тут виноват Эмполи — любовная линия. По версии писателя, юный Ходорковский, тогда — начинающий делец, увел у юного студента ГИТИСа Суркова Ксению (Алисия Викандер щеголяет в меховых шапках и шубах в любое время года), а после ареста бизнесмена та вернулась к серому кардиналу Кремля. Сказать «мелодраматично» — ничего не сказать. Изменение имен — Суркова на Баранова, Ходорковского на Сидорова (не слишком выразительная роль британца Тома Стерриджа) — вряд ли делает интригу более убедительной. 

Остальные персонажи выступают под собственными именами. Их парад, пусть и торопливый, вызывает столько оттенков дежавю, что невольно ныряешь в прошлое. Помогают этому и тщательно вплетенные в повествование псевдохроникальные кадры: выглядят аутентично, хотя разыграны артистами. Все же Ассаяс и Каррер умудрились быстро и довольно внятно рассказать о многом. В два с половиной часа вместились проект «Имя России», где побеждает Сталин, взрывы на Гурьянова и Каширском шоссе, Новый год Путина в Гудермесе, добровольная отставка Ельцина, «Курск», закрытие программы «Куклы», «оранжевая революция», фабрика ботов, панк-молебен. 

Среди героев не только чрезвычайно убедительный и симпатичный Березовский (Уилл Кин), но и Эдуард Лимонов, Гарри Каспаров, Бадри Патаркацишвили, Игорь Сечин. Евгений Пригожин подает ризотто с трюфелями, Сергей Ролдугин играет соло на виолончели. Впечатляет, что и намека на Дмитрия Медведева и его президентство фильм избегает, — по всей видимости, его сочли слишком незначительным и невыразительным фигурантом. Несмотря на это, с задачей ответа на вопрос «Что случилось с Россией?» авторы справились лишь на крепкую тройку с плюсом. 

«Она утонула», — сказал бы Владимир Путин. И говорит, ведь интервью Ларри Кинга в «Кремлевском волшебнике» тоже есть. Джуд Лоу играет ответственную роль с такой самоотдачей, что крадет фильм у Дано — формально заглавного персонажа. А ведь первое явление Царя — так тут называют Путина — происходит через час после начала.

Мимика, жесты, походка, стиль, прическа, даже интонации голоса, акцентирование отдельных слов, паузы — все это не скопировано, а именно сыграно с почти шекспировской сдержанностью и страстью. Как жаль, что Эмполи с Ассаясом и Каррером, даже вместе взятые, не Шекспир. Как хорошо, что у Лоу было навалом других источников вдохновения, чтобы серьезно погрузиться в роль. Если зачем-то и стоит непременно посмотреть «Кремлевского волшебника», то прежде всего ради этого самоценного перформанса. 

Ну и еще ради последнего кадра, логически завершающего на самом деле незаконченный сюжет. Именно он моментально приподнимает экранизацию над первоисточником.