«Шагов на пути к ядерному конфликту становится все меньше» Что мы узнали из новой ядерной доктрины РФ? И как Запад мог бы ответить на действия Кремля? Отвечает эксперт по проблемам разоружения Павел Подвиг

19 ноября 2024 года Владимир Путин подписал указ «Об утверждении Основ государственной политики Российской Федерации в области ядерного сдерживания». Обновленная доктрина предполагает, что причиной для ядерного удара может стать «агрессия против РФ и ее союзников со стороны любого неядерного государства при поддержке ядерного государства», а также массированная воздушная атака неядерными средствами, в том числе беспилотниками. При этом предложение Путина обновить ядерную доктрину прозвучало еще 25 сентября — тогда же стали известны некоторые ее новые пункты.

Редактор отдела «Разбор» Петр Сапожников поговорил с руководителем проекта «Ядерное вооружение России» Павлом Подвигом о том, какие важные изменения появились в документе, приблизился ли мир к ядерному конфликту и какой может быть оптимальная стратегия Запада в нынешних условиях.

— Что важного появилось в финальной версии документа?

— Самое существенное изменение — в 18-м пункте. Россия теперь оставляет за собой право применить ядерное оружие в случае, если при агрессии против нее с помощью обычного вооружения возникнет «критическая угроза суверенитету или территориальной целостности». Раньше под угрозой должно было быть «само существование государства». В каком-то смысле ради этого пункта все и затевалось.

— Можете немного раскрыть смысл новой формулировки? Оккупация ВСУ части Курской области или массированные удары американскими ракетами по аэродромам — это угроза территориальной целостности РФ?

— Нужно обратить внимание на то, что это должна быть именно критическая угроза. Какая угроза может считаться критической, а какая нет — неизвестно, никто такого четкого критерия ввести не сможет. Такие вещи намеренно оставляют неопределенными — в подобных документах есть простор для толкования. Как я обычно говорю, в суд вы с этим не пойдете, никто никаких слушаний перед ядерным ударом проводить не будет.

И все же определенный смысл в этих формулировках есть. Например, как может быть воспринята теоретическая потеря аннексированных территорий Украины? Россия может, конечно, заявить, что это критическая угроза территориальной целостности, но никто в мире не признает эти земли частью РФ. Апеллировать к тому, что это именно критическая угроза суверенитету, было бы сложно.

— Верно ли сказать, что доктрина — это документ, направленный на западных политиков и западное общество, и по нему невозможно предположить, что будет делать Владимир Путин?

— Да, нужно четко понимать, что никакого автоматизма здесь нет. В такого рода документах (и не только в российских) всегда говорится о том, что мы оставляем за собой право применить ядерное оружие в той или иной ситуации. Никто и никогда не утверждает, что «мы применим» или «обязаны будем применить». Все остается на усмотрение применяющего. Действительно, это декларативный документ, направленный вовне. Это объяснение всем возможным оппонентам того, как Россия видит роль ядерного оружия в обеспечении своей безопасности.

— Тогда, может быть, нет смысла вдумываться в документ и пытаться его расшифровать? Если Кремль просто размывает формулировки, шантажируя Запад, а решение о ядерном ударе все равно принимает верховный главнокомандующий страны?

— Думаю, что все-таки это не так — декларативная политика важна. Мне кажется, важно формулировать в общественном сознании несколько положений: например, Кремль сам заявил, что речь идет именно о критической угрозе. Вторжение ВСУ на территорию Курской области не сильно на это похоже. И это все-таки выставляет некоторые рамки для дальнейшего развития ситуации.

— Путин подписал свой указ вскоре после того, как США разрешили наносить удары по целям в России дальнобойными американскими ракетами. Это не совпадение?

— Точно мы не знаем. Но знаем, что работа над формулировками доктрины велась уже давно, некоторые из них были озвучены на заседании Совбеза еще в сентябре. Полной неожиданностью это не стало и не могло стать. Было ли подписание документа приурочено к самым последним событиям? Я бы не стал исключать такой возможности. Объявление в определенный момент, уклончивость ответа Пескова на прямо поставленный вопрос — все это создает дополнительную неопределенность и заставляет оппонентов Путина гадать, рисовать какие-то наименее благоприятные для них сценарии.

— После решения США и подписания Путиным новой доктрины риски ядерного конфликта возрастают?

— Риски явно не уменьшаются. Но я всегда борюсь с тем, чтобы оценивать подобные ситуации в терминах вроде риска. В моем представлении лучше оценивать это так: насколько далеко мы находимся от той ситуации, в которой применение ядерного оружия может стать физической реальностью? По моей оценке, мы еще в эту точку не пришли — и находимся на достаточном от нее удалении. Но приближают ли нас перечисленные вами шаги к ядерному конфликту? В целом да, потому что это один из этапов такого пути — и мы его прошли. Дальше остается еще несколько этапов, сколько точно — мы не знаем, но какое-то количество в запасе есть.

— В предыдущем разговоре с «Медузой» вы посчитали, что Запад «не будет придавать особого значения» обновлению ядерной доктрины и не станет предпринимать никаких прямых действий. После избрания Трампа ваше мнение не изменилось?

— А какими могут быть прямые действия?

— Может быть, ответное обновление американской доктрины?

— А у них доктрина еще шире — там есть формулировка «Соединенные Штаты рассмотрят возможность применения ядерного оружия только в крайних обстоятельствах для защиты жизненно важных интересов США или их союзников и партнеров». Я не думаю, что в этом плане стоит ждать каких-то шагов от Запада. И каких-либо конкретных действий тоже — кажется, что разрешение использовать дальнобойные ракеты по территории РФ уже дали и дальше эскалировать вроде бы некуда. Думаю, что непосредственного ответа не будет. Я ожидаю, что политики, наоборот, будут говорить, что это все не важно — и что это очередная красная линия, которую можно переходить.

И здесь я призвал бы всех быть более осторожными, потому что, как я уже сказал, шагов на пути к ядерному конфликту становится все меньше. При этом ожидать того, что где-то с места в карьер начнется применение ядерного оружия, я бы не стал — думаю, этого не случится. Но вполне можно ждать каких-то шагов по эскалации со стороны России. Каких точно — сказать невозможно. Сейчас всем стоит понять, что эскалация становится более возможной, причем эскалация в том числе за пределами территории Украины.

— Вы призываете всех быть осторожнее — как я понимаю, в том числе западных политиков. Но каким мог бы быть идеальный сценарий поведения в такой ситуации? Очевидно, что Путин шантажирует своих противников, — что можно ему противопоставить?

— На мой взгляд, есть единственная продуктивная стратегия действий. Нужно сделать все, чтобы сама идея применения ядерного оружия стала немыслимой, невозможной. Если вы представите, что возможность применения ядерного оружия исчезла в принципе, вариантов помощи Украине в разрешении конфликта и достижении справедливого мира становится гораздо больше. Очевидно, что ядерное оружие — фактор, который в этом смысле мешает Западу. И понятно, что на физическом уровне невозможно его устранить. Но на политическом уровне есть другой путь — собрать коалицию стран, которые выступают против такого шага, и привлекать в нее всех, кого только можно. На самом деле практически все страны уже высказались в том ключе, что угрозы применения ядерного оружия недопустимы, в том числе Китай и Индия. В 2022 году прозвучало заявление G20, в котором было прямо сказано, что «применение или угроза применения ядерного оружия недопустимы».

Нужно создать такую ситуацию, в которой даже помыслить о применении ядерного оружия было бы невозможно. И я думаю, что это сложная, но выполнимая задача, — на самом деле все уже в этом ключе высказались.

— Вы думаете, что угроза полной изоляции гарантированно остановила бы Путина?

— Думаю, что это будет очень серьезный фактор. Полная изоляция — в моем представлении довольно серьезная вещь. Важна еще и политическая часть процесса. Россия пытается себя позиционировать как авангард какого-то альтернативного Западу движения, и если выяснится, что она находится совсем в другом положении, — это тоже будет играть роль. Я думаю, что усилия в этом плане должны предпринимать все — и работать нужно со всеми странами, с которыми только возможно. Другого выхода нет. Если Запад начнет угрожать своим ядерным оружием в ответ — ничем хорошим это не закончится.

— Кажется, сейчас многие люди на фоне последних новостей испытывают тревогу, связанную с возможной эскалацией конфликта. Понимаю, что вы не психолог, но, может быть, вы могли бы что-то посоветовать в такой ситуации?

— Совета по поводу тревожности у меня нет. Но мне кажется, что нельзя поддаваться настроению в духе «мы люди маленькие, от нас ничего не зависит». В каком-то смысле это так, но, с другой стороны, нетерпимое отношение к ядерному оружию, о котором я говорил, не берется из воздуха и не формируется само по себе. У меня, вероятно, больше возможностей по продвижению этой идеи, у журналистов тоже есть свои возможности. Но и от людей здесь тоже кое-что зависит — можно начать с того, чтобы просто сформировать внутри себя подобное отношение: применение ядерного оружия недопустимо. А дальше уже есть много способов, если захочется действовать, — от участия в антиядерном движении до постов на эту тему в социальных сетях.