Решится ли Путин применить ядерное оружие в Украине? Этот риск невелик — но его нельзя исключать Самый подробный разбор самого страшного сценария войны

Военная доктрина России во многом опирается на использование ядерного оружия. Но речь в первую очередь не о непосредственном его применении на поле боя, а о давлении на оппонента через демонстрацию готовности пойти на эскалацию. Действует ли согласно этой стратегии Путин, когда намекает на возможность ядерных ударов по Украине, судить сложно. Не проще и предположить, какие объекты может атаковать РФ. Эксперты сходятся лишь в том, что риск применения ядерного оружия сегодня низкий, хотя и не нулевой, а приготовления Москвы к удару пока точно не начались — иначе бы их с высокой вероятностью заметила западная разведка. «Медуза» проанализировала перспективы реализации на практике ядерной стратегии России, о которой на самом деле почти никто почти ничего не знает.

Относительно краткое содержание этого текста

Ядерное оружие рассматривается российскими военными теоретиками как очень важная часть всей военной доктрины страны. В этом отношении между Россией и США есть глубокое различие. Оно возникло в 1980-е годы в результате так называемой «революции точности», которая сделала для Америки ядерное оружие если не бессмысленным, то далеко не самым важным инструментом принуждения противника.

Российские военные, напротив, рассматривают ядерный арсенал (прежде всего нестратегический) в качестве главного козыря, который можно противопоставить высокотехнологичному оружию Запада. Важнейшим фактором его применения считается психологическое воздействие на противника, а именно — демонстрация решимости повышать градус эскалации до тех пор, пока не будет остановлена гипотетическая агрессия и не будет заключен мир «на удовлетворяющих Россию условиях».

По сравнению с этой задачей непосредственное применение оружия для достижения военных целей уходит на второй план. Прежде чем конфликт доберется до такой стадии, согласно российской системе сдерживания, он должен преодолеть целую «лестницу сдерживания». На каждой ее ступени ядерное оружие или угрозы его применения выполняют свою роль. Причем не изолированно, а вместе с другими видами воздействия: неядерным высокоточным оружием, кибератаками, экономическими мерами и так далее.

При этом вся эта тщательно разработанная военными стратегами система исходит из сценария оборонительной войны — когда нет сомнений в том, что является, а что не является целью, которую необходимо защищать повышением уровня эскалации. Как можно «перекроить» защитную стратегию под случай агрессивной войны с захватом новых территорий, непонятно. Неясно и то, как именно высшее российское руководство будет интерпретировать теорию в реальности — ведь до сих пор даже менее спорные военные решения принимались далеко не «по учебнику».

Неопределенность, окружающая вопросы применения ядерного оружия, огромна: эксперты часто не могут договориться даже в базовых вещах. Но в то же время неопределенность — основополагающая характеристика системы сдерживания («не баг, а фича»), поскольку в большинстве случаев стороны целенаправленно оставляют своим словам и действиям возможность интерпретации, заставляя противника гадать о потенциальном ответе на его действия.

Те вещи, в которых почти все эксперты сходятся, сводятся к двум широким положениям:

• во-первых, хотя риск применения ядерного оружия существует и не равен нулю, а с начала войны в Украине существенно вырос, он все еще не слишком высок. Он не сравним, например, с тем, что грозило миру во время Карибского кризиса;
• во-вторых, если российское руководство решится на применение нестратегического ядерного оружия, мы почти наверняка узнаем об этом заранее. А пока мы этого не знаем — и значит, приготовления не начались.

Что знают и чего не знают эксперты о ядерной стратегии России?

Коротко. Даже люди, которые много лет изучают стратегию применения ядерного оружия, признают, что в этой области мало что можно утверждать наверняка. Проблема в том, что стороны намеренно пытаются вводить друг друга в заблуждение относительно своих действительных планов, а опыт реального применения ядерного оружия ограничен американскими ударами по Хиросиме и Нагасаки.

Подробнее. Большая часть сведений, касающихся вооружения и стратегических планов России, в том числе и принципов применения ядерного оружия, предсказуемо засекречена. И это главное, что следует понимать, обращаясь за ответами о ядерном оружии к любым экспертам и к научной литературе. Те не засекреченные данные, на которые приходится опираться в этой области, ограничены:

• официальными документами — основами государственной политики РФ в области ядерного сдерживания; стратегией национальной безопасности РФ до 2020 года; Военной доктриной Российской Федерации;
• довольно обширной открытой научной литературой российских военных ученых, которые в своих статьях обсуждают теоретические возможности и пути применения ядерного оружия;
• секретными сведениями западных разведок, которые иногда попадают в СМИ;
• экспериментальными исследованиями, основанными на «стратегических играх», в которых моделируется поведение военных в том или ином варианте эскалации.

«Основы государственной политики РФ в области ядерного сдерживания» — самый важный открытый документ по теме. Он состоит всего из шести страниц и отличается крайней лаконичностью. «Основы» определяют условия, которые открывают возможность применения Россией ядерного оружия:

• это либо ответный ядерный удар (в ответ на старт баллистических ракет, атакующих территорию РФ и/или союзников, на применение ядерного оружия на этих территориях и на любой, в том числе неядерный, удар, который может привести к срыву ответа российских ядерных сил);
• либо ядерный ответ на неядерную войну, определенный в уже хорошо известной формулировке «агрессия против РФ с применением обычного оружия, когда под угрозу поставлено само существование государства». Документ не дает никаких пояснений по поводу того, как определить, когда наступает такая угроза — и потому дает широчайшие возможности для интерпретации.

В любом случае решение о применении принимается президентом России.

«Основами» и другими официальными документами источники знаний о ядерной стратегии России, конечно, не ограничиваются. Есть довольно обширный список литературы российских военных теоретиков. Их труды до некоторой степени могут отражать понимание ядерной стратегии, лежащее в основе уже закрытых, секретных документов, к которым у исследователей доступа нет.

Эти работы активно изучаются. Так, в 2020 году американские военные аналитики Михаил (Майкл) Кофман, Аня Лукьянова Финк и Джефри Эдмондс предприняли систематический анализ более чем 700 публикаций, посвященных стратегиям сдерживания, и представили обширный доклад о том, как российские военные теоретики представляют сценарии использования ядерного оружия. Авторы при этом признают: интерпретировать то, что открыто описано в официальных документах («Основах госполитики» и других), необходимо крайне осторожно, поскольку подобные документы пишутся прежде всего для потенциального противника и скрывают больше, чем хотят рассказать.

Так в каком случае Россия может применить ядерное оружие?

Коротко. Это неизвестно.

Подробнее. Кофман и соавторы в своем обзоре подробно рассказывают, в результате чего возникла и как была разработана современная российская ядерная доктрина. Еще в 1980-е советские военные стратеги и высшие руководители столкнулись с вызовом: им стала «революция точности» вооружений, «спровоцированная» изобретением спутниковой навигации и развитием цифровых технологий на Западе.

Российские военные начали опасаться массированной воздушно-космической атаки, в ходе которой Штаты используют высокоточное оружие дальнего радиуса действия, средства радиоэлектронной борьбы, тактическую и дальнюю авиацию — и весь этот арсенал или его часть будут наносить удары непосредственно с территории США. К середине 2000-х главный страх российской стороны сосредоточился на риске продолжительной воздушной кампании, которая могла бы парализовать вооруженные силы РФ и нанести неприемлемый ущерб критической инфраструктуре страны. В ответ на эту угрозу и была разработана современная стратегия сдерживания, где ядерное оружие выполняет ключевую роль, пишут военные аналитики:

Таким образом, в отличие от американских стратегов, российские ожидают, что война между крупнейшими ядерными державами в конечном итоге будет сопровождаться применением ядерного оружия. Примерно так же считали и большинство советских стратегов. Однако, в отличие от своих старших коллег, современные российские военные не думают, что ограниченное применение ядерного оружия должно обязательно привести к неконтролируемой эскалации. Они полагают, что выверенное и взвешенное использование обычного и ядерного оружия не только реально, но и может быть ключевым фактором сдерживания. По словам Кофмана, такой подход не вызывает у военных теоретиков восторга, но рассматривается как вынужденная мера — в условиях, когда Россия осознает свою слабость.

С тем, что возможность ядерного удара действительно существует, а не является пустой бравадой, согласны подавляющее большинство экспертов. Например, аналитик Мэттью Кронинг, исполняющий обязанности директора Центра стратегии и безопасности имени Скоукрофта, а ранее работавший в администрациях Джорджа Буша, Барака Обамы и Дональда Трампа, еще до начала мобилизации в РФ выпустил статью, в которой признал, что поскольку «ядерная угроза является основой военной стратегии России, вероятность того, что Владимир Путин отдаст приказ о нанесении ядерного удара по Украине, не может быть нулевой».

Нулевой, собственно, ее не считает никто из экспертов. Хотя некоторые полагают, что начало мобилизации должно было существенно снизить вероятность применения ядерных сил. Например, профессор исследований в области безопасности в Уолшской школе дипломатической службы Джорджтаунского университета Кетлин Тамадж полагает, что мобилизация представляет более безопасную альтернативу ядерному оружию:

«Лестница» (см. таблицу выше) предлагает разные опции для перехода от одной к другой ступени эскалации. Но ни один эксперт не считает возможным предсказать, на каком этапе может быть перейден ядерный порог и что для этого должно произойти. «Ядерный порог России, заявленный в военной доктрине, является качественным и общим — для его количественной оценки нет инструментов», — констатируют Кофман и Финк.

Неясно, по их словам, и то, какой вариант эскалации изо всех имеющихся в реальности выберет политическое руководство:

В разговоре, который состоялся уже после объявления мобилизации и произнесения президентом России новых угроз, автор этой цитаты, Михаил Кофман, выразил ту же мысль еще проще: «Если я в чем-то и уверен, так это в том, что если дело дойдет до чего-то подобного, Путин не будет просить кого-то достать последнюю копию военной доктрины, чтобы убедиться, что его применение ядерного оружия соответствует расплывчатой оговорке».

Если решение о применении Россией ядерного оружия будет принято, что может стать его наиболее вероятной целью?

Коротко. Это тоже неизвестно. Некоторые эксперты склоняются к варианту демонстрационного удара над безлюдной местностью, другие — считают, что более вероятен удар по крупным военным целям на театре боевых действий. При этом найти подходящие цели будет сложно.

Подробнее. Все эксперты сходятся в том, что главной целью первого гипотетического ядерного удара должна быть демонстрация решимости в принципе применять такое оружие, что полностью соответствует российской ядерной доктрине.

Теоретически, продемонстрировать решимость можно вовсе без жертв — нанеся удар по безлюдной местности, подобно тому, как это раньше делалось в ходе (ныне запрещенных) ядерных испытаний. О такой возможности говорят и Кофман, и Кронинг, и многие другие эксперты. Наиболее вероятным «демонстрационный» удар считает бывший главный специалист по ядерной политике США и заместитель генерального секретаря НАТО до 2019 года Роуз Гетемюллер: по ее мнению, «единичный удар над Черным морем или, возможно, удар по украинскому военному объекту» способен «вселить ужас не только в сердца украинцев, но и их союзников».

А вот Лоуренс Дэвид Фридман, британский ученый-историк и писатель, специализирующийся на внешней политике, международных отношениях и стратегии, в недавней статье по вопросу новых ядерных угроз заочно спорит с Гетемюллер и другими экспертами. Он считает, что «безлюдный» удар менее вероятен из-за своей потенциальной бесполезности:

Если убедительность взрыва над безлюдной местностью людям, принимающим решение, покажется недостаточной, у них очень широкий спектр альтернатив — как военных, так и мирных целей. Они подробно обсуждаются в исследовании Кофмана и Финк:

О том, насколько эффективным будет возможный удар нестратегическим ядерным оружием по военным целям, есть противоположные мнения. Кронинг, например, полагает, что такой шаг позволит России быстро добиться целей:

Аналогичного мнения придерживается Тамадж, которая отмечает, что большие запасы нестратегического оружия России (аналоги которого есть и у США, но в существенно меньшем количестве) «выглядят приспособленными для разрушения крупных скоплений украинских войск — например, угрожающих вернуть удерживаемую Россией территорию возле Херсона на юге, как это недавно произошло вокруг Харькова на востоке».

С таким взглядом не согласен Фридман. Эксперт подчеркивает, что в нынешней войне масштабных скоплений сил, характерных скорее для войн XX века, просто нет, а потому нет и большого военного смысла в применении ядерного оружия:

Как отреагируют на применение Россией ядерного оружия США и другие страны?

Коротко. И это тоже неизвестно. Скорее всего, ответ будет несимметричным, то есть не будет задействовать ядерные силы НАТО.

Подробнее. С начала полномасштабного вторжения представители США многократно публично высказывались о возможных последствиях использования Россией ядерного оружия. Так, 17 сентября в интервью каналу CBS Байден посоветовал Путину ни в коем случае не идти на такой шаг. «Не надо, не надо, не надо. Вы измените облик войны», — ответил он на вопрос о том, что сказал бы президенту России в случае, если тот действительно рассматривает такой сценарий.

Все предупреждения США и их союзников пока носят общий характер, то есть не раскрывают конкретные шаги, которые будут приняты в случае того или иного варианта применения ядерного оружия. Насколько можно судить на основе публикаций специалистов по ядерной безопасности, это вполне сознательная стратегия, которая дает Западу пространство для маневра, не обязывая в случае негативного развития событий вести себя «запрограммированным» образом. Минус у таких угроз тот же, что и плюс: они не накладывают ответственности на США и союзников в случае отказа от решительного ответного шага (в политической науке такие угрозы принято называть «дешевыми» — cheap talk). Тем не менее, даже нынешняя риторика заставляет противника рассчитывать на вероятность реализации угроз, в том числе, самого негативного сценария — и принимать его во внимание.

Наряду с публичными предупреждениями и призывами не использовать ядерное оружие стороны имеют возможность доносить более конкретные послания по закрытым каналам, что, если верить источникам Financial Times в Белом доме, неоднократно происходило с начала войны. Но такие сигналы обладают меньшим сдерживающим эффектом — именно по причине своей непубличности (и, соответственно, меньшей цены для угрожающего).

Эксперт Мэттью Кронинг в открытом письме Байдену составил список возможных реакций США на случай реализации ядерных угроз Путина. Он рассматривает два варианта ответа с двумя дополнительными подвариантами. США и союзники могут:

• либо ужесточить нынешнюю политику (санкции, поставки оружия Украине и так далее),
• либо нанести военный удар.

Для последнего может быть использовано либо конвенциональное, либо ядерное оружие. Кронинг приходит к выводу, что, хотя у каждого варианта есть достоинства и недостатки, симметричный — то есть тоже ядерный — удар несет в себе слишком много рисков неконтролируемой эскалации. Таким образом, оптимальным ответом аналитик считает «активизацию текущих усилий по противодействию агрессии РФ в Украине и ограниченный удар обычными вооружениями по российским силам или базам, которые начали ядерную атаку».

В мысли о том, что США и союзники не должны отвечать ядерным ударом на ядерный удар России, сходятся практически все эксперты. Например, американский сенатор и по совместительству основатель некоммерческой организации Nuclear Threat Initiative Сэм Нанн, слова которого приводит The Atlantic, полагает, что ядерное оружие должно быть инструментом самого последнего выбора. Нанн выступает «за горизонтальную эскалацию, при которой необходимо сделать все возможное, чтобы избежать обмена ядерными ударами между Россией и США: например, если Россия ударит по Украине ядерной крылатой ракетой, запущенной с корабля, Нанн выступает за немедленное потопление этого корабля», объяснял логику автор The Atlantic Эрик Шлоссер.

Другой его собеседник, бывший советник Байдена Колин Кал, также считает, что ответный ядерный удар «был бы огромной ошибкой, которая лишает США морального превосходства». По словам эксперта, гораздо эффективнее было бы ответить обычной атакой и настроить мировое мнение против России за нарушение ядерного табу.

Наиболее высокопоставленный собеседник, с которым удалось поговорить Шлоссеру, — бывший министр обороны США Уильям Перри — так суммировал возможную американскую стратегию:

Узнает ли мир о решении России применить ядерное оружие заранее?

Коротко. Мы наконец-то выходим из зоны неопределенности. Ответ: почти наверняка да. У США и НАТО есть технические возможности заметить приготовления к приведению нестратегического оружия в боевую готовность, а у России нет стимулов эти приготовления скрывать.

Подробнее. Поскольку нестратегические ядерные заряды не стоят на боевом дежурстве, а находятся в специальных хранилищах, введение их в эксплуатацию потребует подготовительных работ. Почти все эксперты согласны с тем, что скрыть эти приготовления невозможно. Лаконичнее всего мысль формулирует независимый аналитик, старший научный сотрудник Института ООН по исследованию проблем разоружения Павел Подвиг:

Есть ли сейчас признаки того, что решение о применении Россией ядерного оружия принято?

На этот вопрос мы ответим только коротко. Насколько можно судить по сообщениям со ссылкой на западные разведданные (точнее, их отсутствию) в качественных СМИ, — нет.