«Ты же и правда террорист. Просто скажи им, что Россию не любишь» Как ФСБ вербует бывших боевиков «Исламского государства» — и пытается внедрять их в украинские батальоны

Российские спецслужбы больше года живут в режиме военного времени — и об их работе после начала полномасштабного вторжения в Украину известно очень мало. Спецкор «Медузы» Лилия Яппарова и исследовательница террористических организаций Вера Миронова выяснили, что среди прочего ФСБ вербует бывших боевиков «Исламского государства» — и пытается внедрять их в воюющие на стороне ВСУ чеченские группировки и крымскотатарские батальоны. Вот как устроена эта система.

Осторожно! В этом тексте есть описание сцен насилия и мат. Если для вас это неприемлемо, не читайте его.

Когда в январе 2014-го Бауржан Култанов впервые оказался в «Исламском государстве», захваченные террористами города Сирии и Ирака почти ничем его не удивили. Пытаясь объяснить корреспонденту «Медузы», как живут боевики, он сравнивает Ракку — в тот момент столицу халифата — то со Стамбулом, где Бауржан встречался с вербовщиками, то с родной Астраханью.

«Такой же жит-быт, как и везде, — говорит Култанов. — Женщины сидят дома, ходят на базар — как и в России. Разве что постоянно беспилотники летают над городом — и бомбят. Ну и все флаги черные. Все мужчины вооружены».

Было в Ракке еще одно явление, напоминавшее о России: постоянное внимание местных силовиков к потенциальным оппозиционерам. «Служба безопасности халифата — она навроде ФСБ. Инакомыслящих находили, сажали или убивали, — вспоминает бывший боевик. — Я сам много чего наговорил, но последствий как-то не боялся: у меня всегда было при себе оружие, а на поясе — взрывчатка».

Култанов попал в джамаат к земляку, астраханцу Шамилю Измайлову, которого в ИГИЛ звали Абу Ханифой. После полугода на фронте (отряд Бауржана воевал и с сирийской оппозицией, и с курдами, и с «Аль-Каидой») и ранения в висок боевик понял: сюжеты игиловских пропагандистских роликов, в которых местные женщины плакали и просили о помощи, расходятся с реальностью. «Начал пропадать, пропускать амалии, — вспоминает Бауржан. — Я ехал помогать мусульманам — но в итоге [до меня] дошло, что беспредел творит сам ИГИЛ. И что надо выбираться».

Бауржан дважды пытался сбежать с территории «Исламского государства», но его задерживала полиция халифата и «амният». «В ноябре [2014-го] я заплатил 100 долларов проводнику — и меня наконец провели в Турцию. Из Сирии казалось, что это что-то нереальное; что во всем мире нет места, где бы я смог зажить с чистого листа. Но оказалось, не так все и сложно».

А он и правда был в ИГИЛ?

Култанов предоставил «Медузе» сделанные в Сирии в 2013 и 2014 году фотографии: лицо попавшего на эти снимки боевика, по данным Amazon Rekognition Image, на 99,7% соответствует внешности Бауржана.

Также Култанова, воевавшего в джамаате земляка — астраханца Абу Ханифы, — вспомнили другие ветераны этой группировки.

«Опознали его по фото, где они все стоят с автоматами, — оно, оказывается, сделано где-то под Алеппо, — пересказывает свой разговор с бывшим боевиком исследовательница террористических организаций Вера Миронова, лично знакомая со многими исламскими радикалами. — Говорят, был, присутствовал, но ничем не выделялся: потусовался, попрыгал между катибами — и уехал».

Рассказ Култанова о годе, проведенном в ИГИЛ, звучит правдоподобно, отмечает Миронова. А вот как сам Бауржан помнит этот период:

В 2013 году я часто натыкался на видеоролики, где плачут сирийские женщины; где сирийский народ просит защиты от притеснений местного правительства. Звучали призывы, что помочь им обязан каждый мусульманин. В ноябре 2013-го я вылетел из Москвы в Турцию, оттуда перешел в Сирию — и попал в ИГИЛ. Изначально я этого не планировал — летел просто помогать людям.

Когда-то я год прожил в Алматы — и попасть на территорию «Исламского государства» мне помог именно мой казахстанский знакомый, который уехал в Сирию вперед меня. Он объяснил мне дорогу: сказал добраться из Стамбула в Рейханлы, а там взять такси до самой сирийской границы, где стоят турецкие военные. С ними уже была какая-то договоренность: я заплатил где-то 100 долларов — и они меня пропустили до места, где под колючей проволокой был подкоп. Так я оказался на территории Сирии.

На той стороне меня встретили вооруженные люди — и отвезли в Атмах, где тогда была база террористической организации «Джейш-аль-Мухаджирин валь-Ансар».

Оттуда я попал в тренировочный лагерь «Шейх Сулейман», а после месяца подготовки — в джамаат Абу Ханифы, который на самом деле астраханец Шамиль Измайлов, очень известный. К тому времени он и его люди уже вошли в ИГИЛ. После муаскара меня отправили на передовую против Свободной сирийской армии (ССА). И мы попали в окружение.

Окружены были Риф Мухандисин, Эль-Атариб — и из этого кольца мы не могли выйти несколько месяцев. Нас было много, тысячи полторы, и ССА, пытаясь нас вытеснить, только теряла бойцов. В итоге руководство ИГИЛ договорилось с ССА — и нам разрешили выйти в Ракку.

Ракка, [города] Мимбич, Эль-Баб — полгода я вот оттуда ездил на амалии, то есть военные операции. Перешел сначала в казахский джамаат в городе Эш-Шаддад, потом — в азербайджанский джамаат, к Хаттабу Аль Азери. Нападали на курдов, на «Аль-Каиду», на [сирийскую] оппозицию. Порой под обстрелы из ДШК попадали — это пулемет, который против истребителей можно использовать.

Я начал пропадать, пропускать амалии. Уже понимал, что варианта только два: или помирать здесь, или выбираться в Турцию. Служба безопасности халифата просекла, что мы не посещаем рибаты и вообще стараемся откосить, — и обратила на нас пристальное внимание. Под их присмотром мне пришлось пойти на последнюю мою амалию: мы нападали на аэропорт города Табка. Меня ранило в висок — по касательной. А когда зашили, я подался в Ирак — в Мосул. 

В Мосуле меня сразу задержали, так как разрешения на переезд в этот город у меня, конечно, не было. Одну ночь посидел у службы безопасности халифата — и поехал обратно в Сирию, причем сразу на границу страны, в район Эль-Баба. Там меня поймала уже полиция халифата: добра на переход в Турцию у меня тоже не было. Они уже было повезли меня в амният в Ракке, но тут мне повезло: по дороге нам встретился араб, который был амиром той местности. Он меня от них забрал и освободил. Это уже была осень 2014-го.

А в ноябре я заплатил 100 долларов проводнику — и меня провели на турецкую территорию.

Вернувшись в Стамбул, Култанов первым делом попросил политического убежища в ООН. Но скрыл от чиновников, что воевал в ИГИЛ. Когда об этом узнали, полиция забрала бывшего боевика в депортационную тюрьму: «Я турецкий не очень понимал, но уловил, что в России на меня заведено дело. У меня ведь даже во „ВКонтакте“ были выложены фотографии с рибатов — те самые, которые пошли в доказательную базу ФСБ».

Однажды ночью — Култанов запомнил точную дату, 18 июня 2015 года, — к нему в камеру пришли незнакомые люди в гражданском. «Когда я понял, что меня сейчас депортируют, вскрыл себе вены, — вспоминает Бауржан. — Меня подлатали — а потом избили. В аэропорту я снова от них рванул — и меня снова избили. Настолько, что швы на запястьях разошлись. Так что в самолете я летел весь в собственной крови». 

Во Внуково рейс Култанова встречали ОМОН и ФСБ. «Турецкие наручники с меня сняли, надели российские, — вспоминает Бауржан. — Оперативник Максим показал мне фото, где я на танке с автоматом сижу: узнаешь?»

Из аэропорта Култанова увезли в Астрахань. За боевиком в аэропорт лично приехал капитан ФСБ Александр Гущин, который вел уголовное дело Култанова.

В здании Астраханского управления ФСБ Култанова «ждало сотрудников 10, если не больше». «Кто в балаклавах, кто в форме, — вспоминает бывший боевик. — Вдесятером надо мной встали — и кричат: „Давай признание подписывай! Или, может, тебе в задницу трубу засунуть, а по трубе колючую проволоку пустить? Или электричество к тебе подвести? Или в леса вывезти — и застрелить там как террориста? А детей — в детдом“».

В первые же сутки Култанов подписал признание, и Александр Писарев — один из следователей ФСБ, работавших по делу Бауржана, — отнесся к боевику неожиданно мягко.

«Показал мне все мои статьи — „участие в НВФ“, „вербовка“, „наемничество“ — и говорит: „Ну, это двадцатка. Но если будешь сотрудничать, сделаем срок ниже низшего“», — вспоминает Бауржан.

Дело рассмотрели в особом порядке — и дали Култанову всего четыре года и четыре месяца. Накануне приговора о возможности посотрудничать со спецслужбой впервые заговорил с Бауржаном капитан Гущин. «Срок по минималке дадим, а как освободишься, агента сделаем из тебя», — пересказывает Култанов слова будущего куратора.

Сотрудничество началось уже в колонии, рассказывает Култанов. «Я подмахивал Гущину протоколы и лжесвидетельствовал. По приказу ФСБ по телевидению выступал», — вспоминает Бауржан. Чаще всего оперативники показывали Култанову фотографии незнакомых ему людей, в которых он должен был «опознать» боевиков.

«Я, если честно, столько показаний подписал, что деталей почти не помню», — признается Култанов.

На кого фабриковали дела?

Среди прочих Култанов дал показания против уроженца Омска Дамира Усманова (уже после своего освобождения из колонии).

«Гущин меня по его делу возил [в суд]. Сказал, чтобы я свидетельствовал, как будто я его в Сирии видел. Но я его там не видел», — утверждает Бауржан.

Култанов предоставил «Медузе» видеозапись, где Гущин отчитывает его за неявку на одно из заседаний по делу Дамира Усманова. Разговор происходит по телефону; в снятом Бауржаном ролике видно его лицо, переписку с оперативником и цифры телефонного номера, который сервис NumBuster идентифицирует как «Гущин Санек ФСБ БТ».

То утреннее заседание Култанов проспал — и проснулся от пропущенного звонка и серии сообщений. «Где ты? Смотри, ты доигрался. Поднимаем старые дела и возбуждаем по тебе 205.3, 205.5 и 359. С тобой разговор окончен. Все обязательства расторгнуты», — пишет Гущин.

Впрочем, когда Култанов дозванивается до оперативника и подтверждает свою готовность дать нужные показания, Гущин забывает о своих угрозах:

— Ну езжай, тебя там ждут в суде, блядь. Видеоконференцию сейчас организуют.

— А точно все [будет] нормально?

— Ну, ебать, зависит от твоих показаний. Потому что я уже выслушал, блядь, от своего руководства, блядь, и меня, блядь, лишили из-за тебя премии, блядь. Сказали, на хуй, чтоб прекратить с тобой все дела и тебя въебать. Вот такая вот хуйня. В суд теперь надо ехать! А вечером к тебе придут товарищи, блядь, надзиратели — кто там по надзору — въебут тебе кучу протоколов, посадят тебя на 15 суток, блядь. Веселуха.

— Я же готов выехать, я и вчера тебе сказал! Я проспал, реально тебе говорю.

— Там судьи специально, блядь, с Хабаровска, еб, в Омск прилетели через полстраны на заседание, на хуй! Там, блядь, еще с Москвой еще, блядь… Пиздец, ебать. Ладно, будем думать: иди нормально допросись, скажи, блядь, «с тем, что раньше говорил, полностью согласен». Чтобы с Омска позвонили, отблагодарили, сказали, что «все нормально».

— Ты мне только слово дай, что не упакуете меня сейчас?

— Сейчас я узнаю. Позвоню туда, в Омск.

20 февраля 2021 года 1-й Восточный окружной военный суд в Омске осудил Дамира Усманова на 17 лет за «участие в деятельности незаконного вооруженного формирования» в составе «казахского джамаата». По версии ФСБ, Усманов якобы «прошел двухмесячную боевую и идеологическую подготовку» в Ракке и «поклялся в верности лидеру террористической группировки». Признавал ли Усманов свою вину, «Медузе» неизвестно.

В 2018-м, незадолго до освобождения Култанова из колонии, Гущин отвез его в здание ФСБ, усадил за стол — и принес договор о сотрудничестве со спецслужбой. «Почитай — надо будет подписать, — вспоминает Бауржан лаконичные инструкции оперативника. — Руководство в тебе заинтересовано. А я буду твоим резидентом — курировать буду тебя. Там два экземпляра — для тебя и для меня». 

Помимо вороха формальностей, которые Култанов не запомнил («что-то про гостайну, неразглашение и зарплату в 30 тысяч рублей»), в договоре было указано его новое агентурное имя — Руслан. «Я подписал, но оба экземпляра Гущин оставил себе: „Ну, ты же в тюрьме сейчас — пускай пока у меня полежит“», — вспоминает Бауржан.

Освободился Култанов в 2019-м, но административный надзор ему в ФСБ разрешили не соблюдать. Вместо этого Гущин сообщил агенту о его первой командировке — в Украину.

— Как я туда попаду? Что я там буду делать? — вспоминает свои вопросы куратору Култанов.

— Мы все организуем. Нам сейчас интересно, чтобы там были наши агенты… По Украине у нас намечается скоро.

«Ты — наши глаза и уши там»

В 2019-м Култанова начали готовить к внедрению в «чеченские группировки и татарские батальоны, которые хотят воевать за ВСУ», вспоминает бывший боевик в разговоре с «Медузой» инструкции от своих кураторов. ФСБ хотела знать «полную информацию» про снабжение и личный состав соединений.

Над легендой прикрытия в спецслужбе «решили не заморачиваться», вспоминает Култанов. «Не надо ничего придумывать: твоя история и боевой опыт говорят сами за себя, — пересказывает Бауржан объяснения Александра Гущина. — Ты ж и правда террорист, мусульманин, сидел у нас. Просто скажи им, что Россию с ФСБ не любишь и хочешь помочь. Тебя с руками и ногами заберут».

Чтобы подготовить Култанова к внедрению, с ним начал работать коллега Гущина по Астраханскому управлению ФСБ — оперативник Вадим Стеценко. Украину он знал, вероятно, лучше всех среди коллег: до аннексии Крыма Стеценко жил в Севастополе и служил в контрразведке СБУ. «А потом перешел на сторону ФСБ», — говорит Бауржан.

Подробные инструкции Култанов воспринимал с трудом. «Я, честно сказать, даже не запоминал все эти украинские фишки. Я же там ни разу не был — когда не знаешь жит-быт, трудно запомнить, — признается Бауржан „Медузе“. — А Вадим вплоть до выбора местной сим-карты и районов проживания советовал: „Я Киев знаю, Харьков знаю. В такой-то квартире поживешь — там люди у меня“».

Из бесед с новым куратором Култанов узнал, что спецслужбу интересует Иса Акаев — командир исламского добровольческого батальона «Крым», воюющего с Россией с 2014 года и собранного из крымских татар, чеченцев и кабардинцев.

Весной 2022-го именно бойцы «Крыма» одними из первых зашли в освобожденное от российских войск село Мотыжин под Киевом — и обнаружили тела убитых гражданских. В марте того же года Акаев пообещал убивать российских солдат «всеми дозволенными шариатом способами». «Только не забудьте семечки в карман насыпать, чтобы [из ваших тел] подсолнухи выросли», — добавил он.

Официально ФСБ стала разыскивать Акаева только после этого, однако «крымскотатарским подпольем» в целом спецслужба была «одержима» уже после аннексии, рассказывает исследователь российских спецслужб Андрей Солдатов. «Один эфэсбэшник мне признался, что в 2014-м, когда им на пустом месте нужно было создать управление [ФСБ на полуострове], они просто подняли архивы — и посмотрели, какая линия была приоритетной у КГБ в каком-нибудь 1974-м. А там написано: „Бороться с крымскотатарским национализмом“, — вспоминает Солдатов. — И они стали бороться».

В ФСБ даже составили письменные инструкции, описывающие этапы внедрения Култанова в батальон «Крым», и эта бумага — с приписками, сделанными кураторами от руки, — сохранилась у Бауржана.

Задачей спецслужбы было «выйти на Ису Акаева» — но «предварительно „Руслан“ пусть почитает о нем в интернете», уточняется в документе (он есть в распоряжении «Медузы»). «В ходе контакта с украинскими друзьями» Култанов должен был «поинтересоваться о наличии у них выходов» на командира «Крыма» — и узнать, смогут ли они «навести справки за этого хуя». (Акаев на сообщение «Медузы» не ответил.)

На следующем этапе «Руслан» должен был намекнуть своим украинским знакомым, «что у него в Астрахани есть „братья“, которые готовы на сложную работу», — и «узнать, сколько платят добровольцам, вступившим в батальон, порядок выезда на Украину… и условия, в которых придется работать». Если «украинские друзья ни хуя ничего не знают — сливаем тему», резюмирует автор инструкции.

Поставил Стеценко перед Култановым и другую задачу. «Надо бы узнать за турецкий благотворительный фонд IHH, который спонсирует террористов в Украине и Сирии, через них ведь люди в Украину попадают», — рассуждал его куратор.

Официально фонд IHH занимается гуманитарными проектами в зонах вооруженных конфликтов, однако в 2010 году Германия запретила деятельность этой организации: как сформулировали немецкие власти, «под прикрытием гуманитарной помощи» НКО финансировала ХАМАС. «IHH действительно работает с русскоязычными в Турции», — сказала «Медузе» исследовательница террористических организаций Вера Миронова. В IHH не ответили на вопросы «Медузы».

Оба куратора — и Гущин, и Стеценко — были заметно воодушевлены перспективами внедрения Култанова в среду воюющих за Украину добровольцев, вспоминает Бауржан. Сотрудники ФСБ считали, что в итоге бывший боевик сможет даже «выйти на украинские спецслужбы».

Гущин, по словам Култанова, вообще открыто рассуждал о своих планах: «Хорошо бы сделать тебя двойным или даже тройным агентом! Чтобы тебя другие спецслужбы захотели завербовать».

У Култанова сложилось стойкое ощущение, что уже тогда его кураторы «готовились к чему-то по Украине». «Ты наши глаза и уши там, — пересказывает их комментарии Бауржан. — Но ты у нас не один такой».

«Приходит человек с сирийским бэкграундом — и говорит, что хочет воевать за ВСУ»

29 ноября 2022 года на исследовательницу террористических организаций Веру Миронову вышел боевик «Имарата Кавказ» по имени Валид: он позвонил ей по телефону прямо из российской колонии.

Миронова знакома со многими ветеранами исламского подполья, поскольку проводила исследования в Чечне, Дагестане, а также в Сирии и Ираке (иракский спецназ она сопровождала во время их нескольких операций против ИГИЛ); сейчас она консультирует по этим вопросам украинские власти.

«Валид воевал со второй чеченской, сидит очень давно, и сидеть ему еще семь лет, — рассказывает Миронова „Медузе“. — И вот он звонит из колонии — и начинает: „Я хочу через ЧВК Вагнера поехать на фронт, а потом сдаться Украине — ты не могла бы с этим помочь?“»

У заключенного и живущей в США исследовательницы завязалась переписка. Через некоторое время Валид поделился, что в ЧВК его не взяли — зато интерес проявили спецслужбы. «ФСБ хотела свое кино, — писал Валид Мироновой. — Грязную работу: убирать [убивать] кого надо, разведывать. Украина — сперва. [Отправили бы] как одиночку. Но таких одиночек у них много».

Насколько известно Мироновой, в среде бывших боевиков Валид обладает безукоризненной репутацией: «Это еще старый „Имарат Кавказ“, авторитетный чувак, со всеми на связи — даже из колонии со всеми общался нон-стоп». Это и заинтересовало ФСБ. «Они знают, что я многих знаю. Своих [чеченцев], кто по Европе, Турции и Сирии [то есть живущих там]», — писал Вере заключенный.

От предложения ФСБ заключенный отказался — и это последнее, что знает о нем Миронова. Сразу после связь с Валидом пропала.

Известно «Медузе» и еще об одной попытке ФСБ завербовать бывшего боевика. Дагестанец Карим рассказал, что воевал в ИГИЛ, был в одном джамаате с Бауржаном Култановым и тоже отсидел за это после возвращения на родину.

В 2019-м, после освобождения Карима из колонии, с ним связался сотрудник ФСБ по имени Петр. Отказаться от общения Карим не мог, поскольку опасался преследований со стороны спецслужбы, — и несколько раз встречался с оперативником в кафе и скверах в районе метро «Проспект Вернадского», «недалеко от их [ФСБ] управления».

Карим понимал, что его экстремистский бэкграунд превратил его в «вожделенный объект для вербовки — чтобы сделать стукачом». Оперативник расспрашивал бывшего боевика про людей из «Имарата Кавказ» или «спящих ячеек» ИГИЛ, но никакой информацией, как утверждает Карим, он так и не поделился: «Чтобы с моей стороны куфра не было. Неприемлемо эфэсбэшнику против верующего человека помогать».

Когда вопросы Петра сменились требованиями выдать информацию, Карим «понял, что надо теряться, — и покинул страну». Сейчас он поддерживает контакты с диаспорами в разных странах — и подчеркивает, что среди мусульман, уехавших из России в Украину, разговоры о вербовке спецслужбами идут постоянно: «Из-за этого никто никому не доверяет».

По словам Карима, ФСБ на постоянной основе интересуется россиянами, которые едут «помогать-воевать» украинским войскам. «Устанавливают их ФИО, маршрут устанавливают, кто по маршруту помогал. Вчера моего родственника, который приехал в Питер на заработки, задержали местные сотрудники — и допрашивали про меня: где я сейчас. Начали давить, выкатили теорию, что „Карим ваш на донецком направлении в составе ВСУ воюет, мы-то знаем!“»

На фронт в Украине действительно попадают люди с экстремистским прошлым — и украинские спецслужбы, рассказывает Вера Миронова, привлекли ее к работе для анализа этой ситуации: «Конечно, были агенты ФСБ, которые проникали на территорию Украины: некоторым получилось закрыть въезд. И бывало, что, неизвестным образом перейдя границу, приходит человек с сирийским бэкграундом — и говорит, что „хочет воевать за ВСУ“. Кто возьмется утверждать, что он не шпион?»

Знает Миронова и об инциденте, когда человек «пытался всеми правдами и неправдами достать список одного из интернациональных батальонов». «Люди, с которыми я на связи в спецслужбах, так и сказали: „У нас тут агент опять лезет“, — утверждает исследовательница. — Еще возникли вопросы по чуваку, который постоянно прыгал из отряда в отряд. Зачем так делать, кроме как если тебе нужно собрать информацию?»

О том, что попытки внедрений в Украину происходят постоянно, «Медузе» говорит и собеседник, близкий к ФСБ. При этом далеко не все они удаются. «Последнее [задание], о котором я знаю, фейсы в очередной раз провалили, — рассказывает источник, — Вообще, вопрос к фейсам очень большой созрел. [После разносов руководства] они просто выползают с совещаний».

В январе 2023 года Украина заявила о разоблачении более 600 российских агентов и шпионов. В СБУ этот процесс описывают как борьбу с «раком, который распространяет свои метастазы и пожирает здоровые клетки».

Но агентов продолжают отправлять — причем не только в Украину, но и к границе США.

Как Россия пытается отправить своих агентов в США через мексиканскую границу

8 марта 2023 года конгрессмен из Техаса Пэт Фэллон потребовал от американской погранично-таможенной службы публичного отчета о том, насколько тщательно проверяют россиян, пытающихся попасть в США из Мексики.

«Наша южная граница уязвима!» — заявил Фэллон. Северное командование ВС США уже предупреждало об активизации в Мексике офицеров ГРУ, напомнил конгрессмен, а с осени 2022-го попасть в Штаты как раз из Мексики попытались больше 21 тысячи россиян. «У большинства нет при себе документов, — возмущается республиканец. — Так каков шанс, что на границе установят их реальные личности?»

С февраля 2022-го на границе США с Мексикой вычислили и задержали около 50 россиян, которых американские власти подозревают в работе на ФСБ, утверждает исследовательница террористических организаций Вера Миронова. Эту информацию она получила от своих собеседников в Министерстве внутренней безопасности (МВБ) США, с которыми Миронова поддерживает контакты как эксперт по терроризму.

Задержанные объявлялись на разных — от Аризоны до Калифорнии — погранпереходах, но с одной и той же историей. «Большинство говорит: „Я активист, или работник НКО, или журналист. Был на протестах — теперь меня притесняют. Пустите“, — рассказывает Миронова. — Поймали 50 — ты представляешь, сколько они не поймали?»

Планы похожих внедрений еще в начале 2020 года обсуждались в администрации президента, говорит «Медузе» один из российских общественников, который регулярно общается с властями.

«Я тогда попал в АП на встречу к [замглавы управления Кремля по внутренней политике Тимуру] Прокопенко, — вспоминает собеседник. — Он рассказал об их с Кириенко инициативе создать несколько прилично выглядящих НКО — и признать их „иноагентами“, чтобы потом внедрить как агентуру на Западе. Мне предложили собрать под одну такую НКО команду. Прозвучало, что некоторые чересчур „лояльные [российский власти]“ моменты в моей биографии — „это, конечно, минус, но мы заполируем“».

Источники «Медузы» в администрации президента не слышали о такой инициативе: «Возможно, какая-то личная идея Прокопенко». «Медузе» не удалось найти сведений о создании подобных НКО.

По данным Веры Мироновой, сейчас некоторые россияне на границе Мексики и США сдаются американским пограничникам со словами: «Нас сюда послала ФСБ шпионить за оппозицией и журналистами — но мы не хотим, хотим сдаться; срочно дайте нам политическое убежище, иначе нам ФСБ дома голову открутит» (дополнительных подтверждений этому нет). 

По словам Мироновой, двое русскоговорящих мужчин утверждали, что их завербовала ФСБ, — причем один уточнил, что произошло это во время его тюремного заключения. Предполагаемые агенты рассказали пограничникам (содержание этих двух интервью Мироновой, по ее словам, известно от сотрудника МВБ США), что их зовут Александр Давыдов и Иван Черкашин, а работали они якобы на издания Centro.press и Dobrovideo.ru. Один из мужчин даже назвал имя своего куратора — Антон Сергеевич (кто это, «Медузе» неизвестно).

Через погода после публикации этого материала Александр Давыдов связался с «Медузой». Он подтвердил, что пытался пересечь американскую границу вместе с Иваном Черкашиным. При этом любые возможные связи с ФСБ — или то, что он рассказывал о них пограничникам — Давыдов отрицает.

Dobrovideo.ru — это не СМИ, а персональный сайт белгородского фотографа Евгения Нагих, из команды которого, как сам Нагих рассказал «Медузе», никто не пытался уехать в США.

На сайте новостного агрегатора Centro.press удалось найти всего одну статью под авторством Александра Давыдова — это опубликованное в 2019 году интервью «эксперта в области госзаказа» под заголовком «Как раскрутить свой бизнес, участвуя в госзакупках?». Главный редактор сайта Игорь Кузнецов попросил корреспондента «Медузы» передать вопросы основательнице издания Марии Филь; на письмо она не ответила.

Не исключено, что мужчины даже не пересекались с ФСБ, а просто пожаловались американским пограничникам на такие контакты, чтобы получить убежище, считает Миронова: «Это же политически очень хороший кейс: „Вот меня пытались вербовать, но я не дался“».

Некоторые волонтеры, помогающие русскоязычным мигрантам попасть из Мексики в США, вызывают у американских властей подозрения, утверждает Миронова со ссылкой на МВБ. «Считается, что эти группы сделаны российскими спецслужбами», — рассказывает исследовательница. 

Например, волонтерская группа «Мост в США» предлагала помощь выходцам из «стран постсоветского пространства» и утверждала, что «помогает зайти в Америку легальным способом» и «напрямую сотрудничает» с погранслужбой США. За свою работу юристы «Моста» брали от двух до трех тысяч долларов. В декабре 2022-го основавших организацию россиян задержали мексиканские власти — больше чем с полумиллионом долларов наличных «в черной сумке». Дозвониться по указанному на заблокированном сайте mostvusa.org номеру «Медузе» не удалось.

«Что бы ни случилось, никогда не говори, что мы тебя отправили»

В 2021 году планы ФСБ на Бауржана Култанова поменялись. «В Украину поедешь не прямо, а через Турцию», — вспоминает он слова своего астраханского куратора Александра Гущина.

Той же осенью Култанову выдали пакет документов для прикрытия: заграничный и внутренний паспорта, свидетельство о рождении, полис и даже водительские права на новое имя — Мухаммад Абдуллаевич Усманов.

А потом у Култанова появился новый куратор — на этот раз из Москвы, из центрального аппарата спецслужбы. Владислав Алексеевич, как он представился Бауржану, показался тому осведомленнее своих предшественников: например, он обронил, что «работает по Сирии», и «упоминал разные джамааты».

«Мне показалось, он контрразведчик, — вспоминает их первую встречу Култанов. — Сказал, мол, „хочу отправить тебя в Турцию, в среду российских эмигрантов, тем более ты страну знаешь и сам тюркоязычный“. Посадил на полиграф. И сказал ждать».

С того дня и до апреля 2023-го Култанов был на связи с Владиславом Алексеевичем постоянно. И даже встречался с ним лично в Москве.

Весной 2022-го Култанова пригласили в конспиративную квартиру ФСБ на улице Куликова в Астрахани. Там Бауржана встретила целая группа, специально прилетевшая из Москвы: куратор Владислав Воронин, начальник Воронина (Бауржан не запомнил, чтобы этот мужчина представлялся) и две женщины — психологи спецслужбы.

Психологи пытались подготовить Култанова к стрессовым ситуациям: разыгрывали по ролям допрос на турецкой таможне — и даже ситуацию, когда Бауржана ловят и пытаются расколоть турецкие спецслужбы. «Что бы ни случилось, никогда не говори, что мы тебя отправили», — вспоминает их наставления бывший боевик.

Следом сотрудницы ФСБ провели серию тестов на внимательность: попросили Култанова на несколько минут выйти из комнаты, а потом вернуться. «Что на столе уже было, чего не было? Во что я была одета? Что было у меня в руках?» — вспоминает Бауржан посыпавшиеся на него вопросы.

Ни на один из них он ответить не смог; сотрудницам ФСБ пришлось повторить тест 15 раз, пока Култанов не перестал его проваливать. «Тренируй память, — вспоминает их слова Бауржан. — Где бы ты ни оказался, нам нужна хорошая информация».

Подготовка на конспиративной квартире длилась трое суток. В последний день Култанову вручили пять тысяч долларов (на первые два месяца внедрения) — и сказали купить билеты в Стамбул. «Начальник Владислава попытался подбодрить меня, знаете? — вспоминает Бауржан. — „Молодец, общее дело делаем, не переживай! Просто адаптируйся там — и наладь контакты со всеми, с кем можно“».

25 марта 2022 года Култанов вылетел в Турцию — и с тех пор находился на постоянной связи с Владиславом Ворониным, а также с Игорем Яцкевичем из Астраханского управления ФСБ.

Култанову поручили узнать, «кто что подготавливает против России», и собирать любые сведения, связанные с Украиной. «Как через Турцию можно туда на фронт попасть, кто переправляет людей в добровольческие батальоны, что говорят местные украинцы, — перечисляет Бауржан свои задания. — А Владислав просил наладить контакт с волонтерами-спасателями, которые [в начале 2023-го] поехали в Сирию после землетрясения. Ему нужна была эта „дорога“, чтобы засунуть своих людей на территорию Идлиба».

Култанов передал «Медузе» копии своих переписок с обоими кураторами, а также видеозаписи телефонных разговоров с ними (в снятых Бауржаном роликах видно его лицо и цифры телефонных номеров, которые NumBuster идентифицирует как контакты Воронина и Яцкевича).

Например, 28 февраля 2023 года Култанов скинул Яцкевичу фотографию своего нового стамбульского знакомого — представителя, как выразился Бауржан, «закрытого клуба», который отправляет в Украину людей и грузы:

— Ты, [Игорь,] должен его знать. Он очень известный, как я понял: басаевский, в лесу бегал в свое время. Сейчас пересекаюсь с ним в Башаке — медленно, но уверенно. Есть джамаат ихний тут. Выходов много очень у них, а я потихоньку-потихоньку уже дела делаю ихние. На Багдад в тюрьму передачку отправлял по их просьбе: продукты закупил. В Украину могут отправить. В Сирию тоже. 

— Это интересно.

— Еще этот джамаат чисто по какой-то айфоновской программе общается — сказали мне айфон себе купить, а на что я куплю.

— Работу покажи, насчет денег обсудили уже.

В одной из переписок Яцкевич спросил у Култанова: «А в район [Стамбула] Башакшехир заходишь, где живут выходцы из России? Я тебе адрес и фотку скину — сможешь посмотреть, есть там такой?»

На снимке — мужчина в камуфляже, он стоит на заснеженном склоне. Из его нагрудного кармана торчит антенна портативной рации. «[Зовут] Майлан, квартира на первом этаже. Это старое фото — лет 10 тому назад. Казах из Астрахани. [Узнай], чем занимается, с кем живет. Будь аккуратнее. Можешь еще по другим выходцам из России пошукать».

Куратор попросил Култанова делать фотографии во время его разведки в Башакшехире — но снимать не «всех подряд», а «только тех, кто был в Сирии — или на Украину ездил».

Причины своего интереса к Майлану Яцкевич не объяснил — но по поводу этого задания у Култанова есть своя версия. «Просто были задачи агентурные — и были чисто денежные, — рассуждает он. — Владислав как говорил? „Мы же за просто так не работаем, нам надо деньги делать. Будем делать деньги! А то [разведданные], что руководство просит, — ну, дадим им, что они хотят услышать“».

Среди прочего Воронин настойчиво просил Култанова найти покупателя на «фальшивые доллары, поддельные документы, паспорта, печати» — и узнать «насчет перевода криптовалюты». «Как я понял, были какие-то краденые деньги — и нужно было найти карты, чтобы вывести их в Турцию, купить здесь на них крипту и перевести ее в Россию, — рассказывает Бауржан. — Владислав мне процент обещал». 

Еще одним способом заработка, которым пытаются пользоваться сотрудники ФСБ, оказались заказные убийства.

«Есть люди, которых надо будет убрать»

Оперативник Воронин дважды поручал Култанову заказы на убийство людей. «Это была часть бизнеса Владислава», — утверждает Бауржан.

Однажды Воронин связал Култанова с «афганцем, который хотел заказать другого афганца, живущего в Стамбуле». «Заказчик дал мне фото, адрес — и сказал, что человека надо будет ликвидировать, — рассказывает Бауржан. — Имени [жертвы] он не назвал, но это какой-то большой человек: он был в правительстве [Афганистана], а потом [после захвата страны „Талибаном“] убежал в Турцию».

Переговоры о цене Воронин доверил своему агенту. «Миллион долларов назови — потом поделим, — пересказывает инструкции куратора Култанов. — Но я когда эту сумму озвучил, афганец потерялся: „Таких денег нет у меня“. Так и не договорились ни о чем».

У Култанова сохранились афганский номер телефона предполагаемого заказчика и его аккаунт во «ВКонтакте». Владельца страницы зовут Пайман, он один из сыновей бывшего афганского чиновника Сахиба Хана Асиль Хана, давно живущего между Россией и Афганистаном.

Сахиб Хан Асиль Хан родился в Кабуле в 1959-м — в год, когда в стране, управляемой монархом-реформатором Захир-шахом, женщинам разрешили не носить чадру. В 1978-м Сахиб Хан попал в ряды защитников Апрельской революции, которая сначала привела к власти социалистическое правительство, а в итоге послужила причиной войны и ввода советских войск в Афганистан.

Просоветский афганец, Сахиб отучился сначала в милицейской академии в Кабуле, а потом в Высшей школе милиции имени Дзержинского в Киеве. Вернувшись в Афганистан, он работал в министерстве обороны, в политуправлении МВД, в органах госбезопасности (местном аналоге КГБ). Свою карьеру силовика Асиль Хан закончил в уже раздираемом гражданской войной Афганистане 1980-х — помощником руководителя главного политуправления армии.

В апреле 1992-го режим в Афганистане свергли, и начался новый этап гражданской войны — теперь уже между группировками победивших моджахедов. Сахиб Хан уехал сначала в Узбекистан, потом в Уфу, а в 2000 году обосновался в башкирском Толбазы, где, получив гражданство, занялся строительным бизнесом и открыл торговый центр «Асиль Хан». 

Следующие 20 лет — вплоть до захвата власти в стране «Талибаном» — Сахиб Хан регулярно возвращался на родину, уже как соучредитель «Общества дружбы Башкортостан — Афганистан». В представительстве РФ в Кабуле Сахиб Хан встречался с «афганцами, заинтересованными в развитии отношений с Россией».

С «болью в сердце» наблюдая за родиной (тогда занятой войсками США), бывший политрук повторял: «афганский народ не может представить свое будущее без поддержки великого российского народа», Путин — это «большое благо», а «Запад — постоянно обманывает».

Дозвониться до Сахиба Хана «Медузе» не удалось. Его сын Пайман в разговоре с корреспондентом «Медузы» возмутился: «Что вы несете, извините? Кого убить для Афганистана?» («Для Афганистана» — формулировка Паймана; «Медуза» в своих вопросах этого не предполагала.) «С ФСБ я контактирую, только когда в аэропорту приземляюсь: они меня спрашивают, кто я и куда ездил», — добавил Пайман.

Исследователь российских спецслужб Андрей Солдатов в разговоре с «Медузой», тем не менее, отмечает, что у многих членов афганской диаспоры в Москве есть реальные связи с ФСБ: «Они курировались московским управлением по линии БТ, и эфэсбэшники должны были обеспечивать их документами, разрешать их бытовые трудности (типа устроить сына в университет) — а те в ответ торговали своими связями с международной диаспорой».

До покушения по заказу предполагаемого сына бывшего чиновника, впрочем, не дошло. Услышав, что за убийство российский агент просит миллион долларов, Пайман, как утверждает Култанов, на связь больше не выходил.

В другой раз, говорит Бауржан, сотрудник ФСБ Воронин поручил ему отыскать и убить некоего «карачаевца Убайдуллу». «Владислав скинул фото его — и говорит: „Пробей [адрес] — за него хорошие деньги предлагают“», — вспоминает он.

Култанов предоставил «Медузе» копию своей переписки с Ворониным: оперативник действительно прислал Бауржану фото молодого кудрявого мужчины в спортивной шапочке. На столе перед Убайдуллой стоит розовый коктейль, а поперек груди висит автомат. Однако куратор не смог уточнить даже район Стамбула, где искать жертву.

«Хрен знает, [он] как призрак, — писал Воронин Култанову. — [Надо] хотя бы концы какие-нибудь о нем узнать. Достоверные. Его там в розыск объявили в местном [турецком] МВД. Ты хотя бы узнай, действительно он в розыске — или нет».

Рассказ Култанова о возможных заказных убийствах в Турции не противоречит данным, которые есть по этой теме в открытых источниках: так, два бывших сотрудника ФСБ рассказывали расследователям центра «Досье», что для выполнения заданий по устранению часто используют именно внештатных сотрудников. О причастности агентов спецслужбы к убийствам неоднократно заявляли и правоохранительные органы Турции.

«Мне еще Гущин, когда мы с ним в Астрахани в его машине встречались, говорил: „Ты умеешь, ты знаешь — после Сирии-то! Киллером будешь“, — вспоминает Култанов беседу со своим первым куратором. — „Есть люди, которых надо будет [убрать]. И деньги заработаешь, и родине поможешь“».

Ни одного убийства по заказу ФСБ Бауржан так и не совершил (как утверждает он сам).

* * *

25 апреля 2023-го Култанова задержали и увезли в иммиграционную тюрьму в городе Нигде. Накануне он писал корреспонденту «Медузы»: «Живу как на иголках. Виза давно истекла, ВНЖ не одобрили — я тут нелегал. Обращался в полицию и даже в спецслужбы. На этот раз все рассказал им, как есть. Просил убежища. Они про меня точно не забыли: шпион сам пришел сдаваться!»

Помочь Бауржану легализоваться в Турции его кураторы не могли или не хотели. 16 февраля 2023 года Култанов попросил об убежище еще и миграционную службу: упоминая, что ФСБ «угрозами» сделала из него «шпиона», Бауржан просит «не выдавать и не депортировать», иначе его «убьют в тюрьме».

Корреспонденту «Медузы» Култанов заявил, что после пересечения им турецкой границы он прекратил работать на ФСБ, а в переписке с кураторами только изображал сбор разведданных. Проверить это невозможно. 

В последний раз корреспондент «Медузы» говорила с бывшим боевиком 10 мая, когда он смог позвонить из тюрьмы.

«У меня вот несколько минут связи по этому таксофону осталась, — торопится Бауржан; слышен громкий смех то ли его надзирателей, то ли сокамерников. — Я в Нигде — охранники говорят, сюда не дозвонишься. Переводчика не предоставляют, но каждый день приходят и спрашивают: „Депорт хочешь или нет?“ Я говорю, что не хочу».

На этом связь оборвалась.

ФСБ, СБУ и пресс-секретарь Кремля Дмитрий Песков не ответили на запросы «Медузы» на момент публикации этого материала.