Если верить официальной статистике, то ни война, ни санкции не увеличили число бедных россиян. Как это возможно? И что на самом деле происходит с бедностью в России? Выпуск рассылки Kit на «Медузе»

Свежую статистику о бедных Росстат опубликовал в начале декабря 2022 года. По данным на конец сентября (они всегда публикуются с задержкой в два с лишним месяца), бедными в России считаются 17,2 миллиона человек, или 11,8% населения страны. Война, беспрецедентные санкции, сокращение ВВП и падение доходов россиян как будто вообще никак не повлияли на эту статистику. Так, по итогам первых девяти месяцев предыдущего года, «мирного» 2021-го, Росстат публиковал практически аналогичные данные — 17,6 миллиона бедных, или 12,1% россиян. Выглядит как настоящее чудо, но никаких чудес здесь на самом деле нет. Все дело в особенностях национальной статистики, и чтобы рассказать о них, придется перенестись на 30 лет назад.

Текст написан командой Kit — это медиа в форме рассылки от создателей «Медузы». Подпишитесь на него здесь, чтобы получать письма два раза в неделю. Каждое — отдельный материал, созданный специально для Kit. Большинство текстов, которые выпускает редакция, можно прочитать только в рассылке.

Для начала определимся с терминами. Что значит «бедные»?

По мнению Росстата, это люди, которые имеют месячный доход ниже официальной границы бедности. Сейчас она составляет 13 472 рубля на человека для населения в целом, 14 595 рублей — для трудоспособных людей, 11 117 рублей — для пенсионеров и 13 248 рублей — для детей. Показатель границы бедности используется в России относительно недавно, с 2021 года. Раньше статистика велась исходя из величины прожиточного минимума, но что это такое и почему одно заменили на другое, мы расскажем ниже.

Как в России считают бедных — и почему методы подсчета не менялись три десятилетия

В 1992 году, когда Советский Союз только-только распался, а новая Россия только-только появилась, в стране начались экономические реформы, вошедшие в историю под названием «шоковая терапия». Их главной целью был переход от командной экономики к рыночной.

Пожалуй, самая знаменитая мера «шоковой терапии» — либерализация цен. Во времена СССР государство регулировало их, но в 1992-м власти, что называется, цены отпустили, позволив свободному рынку разобраться с ними самостоятельно. В результате все подорожало так резко и так сильно, что миллионам россиян в одночасье перестало хватать на еду.

Помочь всем нуждающимся чиновники не могли — на это не хватило бы денег в государственном бюджете. Так правительство оказалось перед еще одним вызовом: очертить круг тех, кто оказался в самом бедственном положении, и поддержать их социальными выплатами. В марте 1992-го президент Борис Ельцин подписал указ «О системе минимальных потребительских бюджетов населения», который и должен был решить эту задачу, вспоминает в разговоре с Kit экономист Евгений Гонтмахер — в те годы он работал в Министерстве труда и принимал участие в разработке указа.

Этот документ ввел понятие «прожиточный минимум» — в скобках его еще называли физиологическим, рассказывает Гонтмахер. Чтобы рассчитать показатель, чиновники новой России обратились за помощью в НИИ питания Академии медицинских наук. Те определили, какое количество белков, жиров и углеводов требуется для поддержания жизнедеятельности человека, и на основе этого была составлена корзина продуктов и базовых товаров (например, средств гигиены) для среднего россиянина. Прожиточный минимум — это сумма, которая нужна, чтобы оплатить корзину целиком. 

Власти взяли прожиточный минимум и на его основе прикинули количество бедных россиян по итогам 1992-го — получилось 49,3%. Проще говоря, на грани физиологического выживания в тот год оказался каждый второй человек в стране. Подписанный Ельциным указ предполагал, что государство будет использовать прожиточный минимум только «на период преодоления кризисного состояния экономики». Планировалось так: когда трудные времена закончатся, страна начнет считать бедных и нуждающихся уже по более высокой планке — на основе минимального потребительского бюджета, который удовлетворяет не только основные материальные, но и «духовные» потребности. Этот показатель был в полтора-два раза выше физиологического минимума, говорит Гонтмахер.

Однако шли годы, а прожиточный минимум никуда не девался. Спустя шесть лет, к 1998-му, количество бедных, рассчитанное по нему, снизилось до 34,3%, а после дефолта и скачка инфляции вновь выросло до 40 с лишним процентов. Примерно на этом уровне он находился и в 2000 году, когда страну возглавил Владимир Путин.

Шоковая терапия и дефолт были уже далеко позади, а доходы бюджета начали расти благодаря дорожающей нефти. Именно поэтому количество бедных в России стало снижаться — то, что нередко называют достижением Путина как президента, стало результатом устаревшего метода подсчета, помноженного на ряд объективных факторов. Скажем, в 2003-м за чертой бедности было меньше 30% населения, в 2006-м — чуть больше 20%.

В нулевые — спустя почти 15 лет после подписания указа «О системе минимальных потребительских бюджетов населения» — наконец впервые встал вопрос об отказе от прожиточного минимума, вспоминает экономист Гонтмахер. Но эта идея не встретила поддержки во властных кругах: с переходом на минимальный потребительский бюджет официальное количество бедных в стране выросло бы почти так же резко, как цены в 1992-м. Поэтому идеологию физиологического минимума сохраняли все последующие годы, хотя само слово «физиологический» вымарали из официальных документов еще в начале девяностых, чтобы лишний раз «не раздражать людей», утверждает Гонтмахер. Разумеется, размер прожиточного минимума регулярно индексировали, а состав товаров в корзине (изучить его можно, например, здесь) менялся по мере того, как менялись потребительские привычки россиян. Но сам принцип расчета оставался прежним.

И вот наконец случилось что-то вроде революции. В конце 2020-го правительство предложило новый способ определять, где проходит черта бедности, — через фактический уровень дохода в стране. Более того, власти решили использовать не средний доход, а медианный. Он более точный, и увидеть это можно на таком простом примере. Представьте себе компанию, в которой работают 10 сотрудников. Девять из них получают по 10 тысяч рублей, а десятый, директор, — 100 тысяч. Средняя зарплата в такой компании составит 19 тысяч — почти вдвое выше, чем получает 90% работников. Зато медианная будет 10 тысяч рублей — максимально близко к правде. 

В Европе используют тот же показатель: там бедными считаются люди, которые имеют доход ниже 60% от медианного по стране. В России установили более низкий коэффициент, и на первый взгляд какой-то уж слишком странный — 44,2%. Конечно, его выбрали неслучайно. Если исходя из него по-новому определить сумму, ниже которой начинается бедность, она останется почти такой же, как была. Так, прожиточный минимум на 2022 год, рассчитанный как 44,2% от медианного дохода, должен был составить 11 950 рублей — это всего на 300 рублей больше, чем по старой методике. Никакой революции, сплошная стабильность. 

Однако вмешался Владимир Путин — и в ноябре 2021-го распорядился повысить прожиточный минимум на тысячу рублей. Вписать это распоряжение в новый метод расчета было сложно, но можно: например, если повысить коэффициент. Но правительство пошло другим путем и под конец 2021-го ввело новый термин — граница бедности. Это величина прожиточного минимума по состоянию на конец 2020 года, проиндексированная на размер инфляции за конкретный отчетный период. Именно по этой методике и считались свежие данные Росстата, с которых начался этот текст.

Если вы сейчас мало что поняли, вы не одиноки. Смена методики только все запутала, признает экономист Гонтмахер. Бедных в России считают уже не по минимальной потребительской корзине, которая менялась и эволюционировала, но еще не по европейскому образцу. Получается ни то ни се и судить о реальном положении дел по этим данным так же затруднительно, как и раньше, резюмирует он.

Как в России обстоят дела с бедностью на самом деле — и есть ли вообще способы это понять

Способы есть, их несколько, все они неточные — но возможность представить общую картину тем не менее дают. Приготовьтесь, будет много цифр. 

Начнем с того, что последние как минимум 10 лет в России наблюдается экономический застой. Средние темпы роста ВВП в 2009–2019 годах составили около 1%, что в полтора раза ниже, чем во время застоя советского. Это не какие-то абстрактные цифры: от того, как растет экономика страны, напрямую зависит благополучие людей, которые в ней живут. Когда роста ВВП почти нет (а именно это на практике и означает 1%), нет значимого роста зарплат и социальных выплат, нет новых рабочих мест и новых возможностей. Все это приводит к тому, что люди, оказавшиеся в тяжелом материальном положении, не могут из него выбраться. 

Посмотрев на эти 10 лет внимательнее, можно увидеть, что даже по официальным данным, рассчитанным по устаревшей методике, прогресса в борьбе с бедностью попросту нет: к началу 2022-го доля бедных в стране оказалась такой же, какой была в 2013-м. Очевидно, власти это и сами прекрасно понимают, поэтому в 2018 году, заступив на очередной президентский срок, Владимир Путин первым же указом после инаугурации распорядился снизить уровень бедности к 2024 году вдвое, до 6%. Но потом Кремль перенес дедлайн на шесть лет вперед — видимо, осознав, насколько изначальные сроки нереалистичны.

Едем дальше. Тот же Росстат регулярно публикует статистику о распределении населения по доходным группам. Согласно ей, в 2021 году доходы 11% россиян были ниже 12 тысяч рублей, еще у 13,5% они составляли от 12 до 18 тысяч рублей, а у 13,3% — от 18 до 24 тысяч. Это в среднем по стране, но и статистика по конкретным территориям тоже доступна. Например, в Бурятии — одном из российских регионов с наибольшим числом погибших в Украине военных — на доходы ниже 12 тысяч рублей в месяц живут почти 20% жителей и лишь 3% ежемесячно располагают 72 тысячами и выше. Бурятия входит в десятку беднейших российских территорий, а возглавляет этот антирейтинг Ингушетия, где за чертой бедности живет 29,8% населения.

Наконец, еще один показатель — ситуация с жильем. С ним у россиян все еще хуже, чем с деньгами. Насколько все плохо, в 2019-м проанализировали и описали исследователи Института социально-экономических проблем народонаселения при Социологическом институте РАН. По данным этого исследования, «не отвечает минимальным требованиям самого низкого стандарта» жилье более трети населения России. Это значит, что на одного члена семьи приходится меньше шести квадратных метров площади (ровно такой норматив используют, когда предоставляют места в общежитиях), в доме при этом нет одного или сразу нескольких базовых удобств: электричества, отопления, водопровода, канализации.

Квартиры или дома еще 27% россиян примерно того же уровня комфорта, но чуть более просторные — на одного члена семьи там приходится до 16 квадратных метров.

А у четверти россиян жилищные условия «ниже среднего» — это когда от 16 до 23 квадратных метров на человека, есть базовые удобства и кухонная плита.

Итого больше 85% россиян живут или в ужасных, или в плохих, или просто в неважных условиях. При этом шанс хоть как-то поправить ситуацию выпадает немногим. По оценкам авторов исследования, лишь четверть тех, чьи жилищные условия не достигли даже среднего уровня, могут позволить себе переезд или хотя бы ремонт — на собственные деньги или в кредит, неважно. Так что почти 65% россиян заперты в тесных некомфортных квартирах или домах, которые не соответствуют даже весьма скромному стандарту качества жизни.

Почему бы бедным просто взять и не перестать быть бедными — и при чем здесь липкий пол

В то же время Россия — страна с высокой социальной мобильностью. Этим термином обозначают процесс перехода людей из одной материальной категории в другую. Причем не обязательно из бедных в обеспеченные, наоборот — тоже. Чем чаще граждане выходят за границы своего класса, тем выше в обществе социальная мобильность. 

Сама по себе высокая социальная мобильность, как правило, характерна для переходных экономик. А конкретно в России она свидетельствует о нестабильном положении значительной части населения, уверены социологи Светлана Мареева и Екатерина Слободенюк из Центра стратификационных исследований Института социальной политики ВШЭ. В своем исследовании они приводят такой пример: в 2014–2017 годы почти половина россиян успела переместиться или в более высокую по доходам категорию, или в более низкую. Но россияне с наиболее низкими доходами перемещались хуже всего. То есть люди, живущие в глубокой бедности, довольно редко могут это преодолеть. И даже попасть в соседнюю категорию — людей, балансирующих на грани бедности, — им нелегко.

Такую ситуацию социологи называют «липкий пол». Люди как будто «прилипли» к своему плохому материальному положению, не могут оторваться от него. Мешают им в этом различные факторы, которые называют аскриптивными неравенствами, — они буквально «предписаны» человеку с рождения. По оценкам экономистов Европейского банка реконструкции и развития, неравенство возможностей в России определяют три главных фактора: уровень образования родителей, пол и место рождения (город или сельская местность). Если вы родились женщиной в деревне, а у ваших мамы и папы нет высшего образования, ваши шансы на успех в жизни довольно низкие. А если вы мужчина из семьи зажиточных образованных горожан — наоборот. 

Еще одна особенность российского «липкого пола» — риск встать на него автоматически повышается с рождением ребенка. Ведь когда это происходит, размер прожиточного минимума на семью увеличивается (показатель прирастает еще одной минимальной потребительской корзиной — детской), при этом суммарный доход семьи в лучшем случае остается прежним, а в худшем даже падает: как правило, женщина уходит в отпуск по уходу за ребенком или работает на неполную ставку. Это и приводит к тому, что, по данным Росстата за 2020 год (более свежие еще не публиковались), за чертой бедности в России живет каждый пятый ребенок. И согласно статистике, именно семьи с детьми — самая многочисленная группа бедных.

То есть «работающие бедные» — не обязательно те, кто получает зарплату на уровне МРОТ или ниже. Основной фактор бедности трудоустроенных людей — наличие иждивенцев: детей, пожилых родственников и неработающих партнеров, объясняет Анна Лукьянова из Центра трудовых исследований ВШЭ. Этот же фактор — основная причина бедности российских пенсионеров, продолжает мысль экономист Евгений Гонтмахер. Вообще, в формальную статистику бедности пенсионеры в России почти не попадают, ведь пенсия по закону не может быть ниже прожиточного минимума. Но в реальности она нередко оказывается чуть ли не основным источником дохода всей семьи: на эти деньги пожилой человек может содержать и своих неработающих детей, и даже их детей. И это еще одно доказательство того, что официальная статистика бедности в стране нерепрезентативна.

Как государство помогает людям справиться с нищетой — и надолго ли этой помощи хватит

Россиянам с крайне низкими доходами государство помогает через социальные выплаты. И поскольку семьи с детьми — одна из наиболее многочисленных групп малоимущих, самая значительная категория социальных пособий в стране — те, которые ориентированы на детей. Это пособие по беременности и родам, разовая выплата при рождении, а также пособия по уходу за ребенком, для многодетных и малоимущих семей с детьми. 

Кроме того, иногда российским семьям перепадает что-нибудь еще. Так было, например, в 2020 году, когда летом на каждого ребенка до 16 лет власти выделили по 10 тысяч рублей, а к Новому году — еще по пять тысяч рублей на детей до восьми лет. Эти деньги, кстати, очень повлияли на статистику, отмечает экономист Гонтмахер. Первый пандемийный год был по-настоящему тяжелым, но благодаря выплатам уровень бедности в стране даже немного сократился: до 12,1% с 12,3 годом ранее. 

Текущий экономический кризис в статистике бедности мы тоже не увидим, уверена профессор географического факультета МГУ регионалист Наталья Зубаревич. Владимир Путин уже распорядился поднять средний размер пенсии, а еще МРОТ и прожиточный минимум; кроме того, с 1 апреля в стране появилась ежемесячная выплата на детей от восьми до 17 лет семьям с низким уровнем достатка. Всего этого хватит, чтобы сдерживать официальные показатели бедности, поэтому «сакральные 12% сохранятся», предсказывает она. 

Государство сейчас максимально сконцентрировалось на людях с доходами ниже прожиточного минимума и около него, продолжает профессор, а все остальные «будут крутиться сами». Причем в 2022 году на такую социальную политику денег в бюджете хватало, говорит Зубаревич, которая годами отслеживает бюджетные данные и анализирует их. «Мы должны понимать, что в нашей стране больше четверти населения или просто бедны, или очень близко к крайне скромной границе бедности. И в этой бедной стране люди привыкли выживать. Им плевать на то, какую долю бедного населения назовет родное государство. Я слишком хорошо понимаю страну, в которой я живу: люди будут довольны любой подачке», — резюмирует она.

Однако сейчас можно задать слишком много вопросов, начинающихся с «как долго», продолжает Евгений Гонтмахер. Например, как долго у страны будет хватать денег на войну при общем экономическом спаде? Ведь социальные расходы — это «велосипед, в котором нужно постоянно крутить педали», говорит экономист, и в текущих условиях, похоже, у нынешней политики сдерживания бедности нет никаких долгосрочных макроэкономических перспектив. «Без быстро развивающейся экономики никакие социальные вопросы не решаемы», — подытоживает он.

Что с нами делает бедность — и почему ей удается влиять даже на наши когнитивные способности 

Есть такое понятие — «ловушка бедности». Когда у вас мало денег, вам не на что оплатить курсы повышения квалификации себе и хорошее образование детям, качественная техника вроде компьютера и рабочие программы вам тоже недоступны — ну и так далее. Без этих «инвестиций в себя» вы не можете ни увеличить свой доход, ни обеспечить достойное будущее ребенка. Так и получается, что вы бедный, потому что бедный. Замкнутый круг.

Итальянская экономистка Элиана Ла Феррара давно изучает бедность и в своих работах описывает еще одну похожую ловушку, связанную с ней, — ловушку устремлений. Люди с низкими доходами, пишет Ла Феррара, считают многие цели априори недостижимыми. Причем даже в том случае, если их достижение не требует дополнительных трат. 

Чтобы доказать это, экономистка провела эксперимент среди детей мигрантов. И выяснила, что, даже получая хорошие оценки в школе, такие дети часто выбирают непрестижные училища, выпускники которых могут претендовать только на низкоквалифицированную и, соответственно, низкооплачиваемую работу. Чтобы попробовать изменить это, к детям приставили специальных наставников — они помогали своим подопечным объективно оценить жизненные перспективы и поверить в себя. Спустя год дети мигрантов не только выбрали более престижные школы, но и продемонстрировали лучшие показатели успеваемости. Меры такого рода (консультации, просветительские программы) Феррара называет действенным способом помочь людям выбраться из нищеты.

Помощь в этом нужна, конечно, не только детям мигрантов. «Исследования показывают, что фатализм, отсутствие ощущения контроля над своей жизнью, внешний локус контроля — прямые последствия бедности. Люди не чувствуют никакого контроля над своей жизнью, поэтому все, что происходит с ними, в их восприятии определено чем-то еще: удачей, неудачей — но не ими самими. Это приводит к тому, что называют выученной беспомощностью, когда человек ничего не делает, чтобы изменить свою жизнь. Но это не его вина — мы все продукты социальной среды, в которой растем», — отмечает в разговоре с Kit психолог Ольга Полуэктова. 

Кроме того, есть данные, что бедность влияет на когнитивные способности. Разным ученым удалось показать этот эффект в ходе разных экспериментов, и вот один из них — он опубликован в научном журнале Science в 2012-м. Его авторы предлагали добровольцам решить гипотетическую задачу — допустим, ваш автомобиль сломался и вам нужно его починить. Ремонт стоит столько-то, а денег — сколько у вас есть на самом деле. Участники эксперимента должны были выбрать: оплатить ремонт сразу, влезть в долги, если не хватает, или отложить ремонт вовсе. После того как респонденты отвечали, им предлагалось пройти один из стандартных тестов на интеллект. Те, для кого ремонт по условиям задачи был слишком дорогим, справлялись с тестом хуже, чем люди с более высокими доходами, — потому что потратили слишком много умственных ресурсов, пытаясь свести бюджет и принимая сложное решение.

Вообще, тому, что с нами делает бедность, посвящена целая куча научных работ, и большинство из них в той или иной степени касается детей. Например, американские психологи Бетти Харт и Тодд Рисли смогли замерить, что в семьях обеспеченных профессионалов с высшим образованием с детьми общаются чаще, чем в семьях низкоквалифицированных специалистов с меньшими доходами. А американский социолог Аннет Ларо доказала, что малообеспеченные родители вынуждены слишком концентрироваться на физиологических потребностях своих детей. Такие взрослые беспокоятся, чем накормить ребенка, во что его одеть и как заработать на все это, а на мысли о досуге, образовании, внеклассных занятиях и хобби их уже не хватает. 

Российскими данными это тоже подтверждается. Еще в начале нулевых социологи из Института комплексных социальных исследований РАН попросили россиян ответить, чем, на их взгляд, отличается образ жизни бедных семей. Среди опрошенных были люди разного достатка, в том числе с доходами ниже прожиточного минимума. Ответы малоимущих во многом были такими же, как у всех, за исключением нескольких принципиальных отличий. Как указывала соавтор исследования Наталья Тихонова, бедные слишком фокусировались на характере питания, тогда как разрыву в образовательных и карьерных возможностях уделяли мало внимания. «Это свидетельствует об относительном сужении их потребностей, „замыкании“ на проблемах простого выживания», — констатировала Тихонова.

Наконец, детство в условиях нужды может сказываться на продолжительности жизни. Социологи Рональд Инглхарт и Кристиан Вельцель доказали, что ценностные установки, которые формируются у человека в раннем возрасте, надолго определяют то, насколько бережно он потом относится к себе. Удивительно, но факт: чем менее благополучным было ваше детство, тем выше шанс, что вы не будете заботиться о своем здоровье, заведете вредные привычки и станете автомобилистом, который уж слишком рискованно водит. 

И наконец — почему бедность в России аполитична

Есть расхожий тезис о том, что бедным людям нечего терять — и поэтому они готовы бесстрашно бороться за свои права, протестовать, митинговать, свергать режимы и побеждать диктаторов. 

На самом деле это не так. Экономисты и политологи по всему миру спорят о связи между бедностью, уровнем социальной напряженности в обществе и устойчивостью политических систем. И приходят к выводу, что резкое падение доходов действительно может превратиться в мощный политический фактор, но долгое пребывание в бедности, напротив, делает людей аполитичными и отвращает их от участия в общественной жизни. 

Говоря об аполитичности бедных, психолог Ольга Полуэктова вспоминает пирамиду Маслоу. Как известно, в основании этой пирамиды лежат базовые физиологические потребности, в то время как духовные (вроде самовыражения и познания) — на самой вершине. Пока базовые потребности российского общества не будут удовлетворены, ничто другое не будет иметь для него большого значения, заключает она.