Война навсегда изменила российскую культуру. Что с ней будет дальше? Мы собрали несколько важных прогнозов. Все они неутешительны

За три недели войны российская культурная жизнь разрушена почти до основания. Западные фильмы и сериалы ушли с российских экранов, музыкальные сервисы больше не функционируют на территории страны, театры остаются (по разным причинам) без главных звезд. «Медуза» обратилась к экспертам в области искусства, театра, музыки, кино, литературы и стендапа — и попросила их описать положение дел в индустрии.

Александр Роднянский

кинопродюсер

Начнем с того, что кинематограф по определению индустрия универсальная и транснациональная. Сегодня она существует исключительно в бизнес-модели и предполагает эксплуатацию фильмов на множестве территорий. Так устроен этот мир, и благодаря этому у нас выходят картины, сделанные в других странах.

В последние годы мы очень боролись за то, чтобы российские фильмы прошли свой путь и попадали к зрителям из других стран. Современный кинематограф —достаточно дорогое удовольствие. Все, что любит массовая аудитория — аттракционное кино, кинематограф с использованием спецэффектов, — требует больших расходов. Расходы эти компенсируются и восполняются только благодаря эксплуатации фильмов на множестве географических и технологических платформ. Географическими платформами мы называем территории стран, где выходят фильмы в прокат, технологические — это стриминговые сервисы или телевизионные каналы.

Так вот на сегодняшний день перекрыты обе эти платформы за пределами Российской Федерации. Это означает, что весь кинематограф, если говорить о бизнес-модели, полностью сосредоточится вокруг государственных денег, которые будут финансировать существование индустрии. А независимое кино, которое и так у нас развивалось не такими темпами, как хотелось бы, если и выживет, то речь пойдет о производстве дешевых жанровых картин, которые возможно будет окупить на территории России, но не за ее пределами.

Пока невозможно представить, что сегодня будут тратить много денег на авторские фильмы. Да еще и авторское кино по определению предполагает определенного рода свободу отношений с действительностью. Есть много социально-критических фильмов внутри этого сегмента. Они, как правило, выражают точки зрения своих авторов. Представить, что этот сегмент у нас будет развиваться, трудно.

То, что происходит сейчас, — это категорический шаг в далекое прошлое. Сделанный уже после того, как российский кинематограф попробовал себя в разных ипостасях и начал делать многосложные, технологические и претендующие на внимание разных аудиторий фильмы. Конечно, индустрия скукожится: меньше фильмов, меньше денег, меньше возможностей. С содержательной точки зрения вообще не знаю, что будет происходить. Нынешнее состояние дел с медиа предполагает, что будут выпускать очень далекое от реальности кино. Либо кино, иллюстрирующее главную идеологическую линию.

Что касается кинотеатров, то они на 75% жили за счет большого американского кино. И чтобы они просто продолжили существовать, их нужно будет поддерживать государственными усилиями. Насколько это будет реализовываться — неизвестно. Это сложнее, чем во времена ковида. Тогда кинотеатрам надо было продержаться до конца ограничений. Когда люди вернулись в кинотеатры, вышли «Веном», «Джеймс Бонд», «Дюна» — главные фильмы, которые позволили кинотеатрам выжить. Перед Новым годом, как правило, выходит несколько удачных российских картин, но это единственный период, когда они хорошо идут. Дальше весь прокат держится на большом Голливуде. Если его нет, то, соответственно, этот сегмент не выживает.

Сейчас будут показывать старое российское кино, как это было с «Братом», запустят в перепрокат недавние картины, кинотеатры будут искать возможность показывать кино тех стран, которые не перекрыли доступ к фильмам. Но в целом для кинотеатров это трагедия. Выжить они смогут только при очень большой и регулярной помощи от государства до тех пор, пока будут эти санкции существовать.

Про стриминг сейчас трудно что-то говорить, потому что еще не осела пыль. К примеру, непонятно, как будет функционировать один из лидерских стримингов «Окко» — и как изменится его стратегия на фоне санкций по отношению к его материнской компании — к «Сберу». Еще играет роль то, что у населения становится меньше денег.

До недавнего времени все стриминги развивались в борьбе за платную подписку. У нас был богатый рынок, и мы ожидали, что конкуренция приведет к консолидации, конвергенции, поглощениям и выкупам. Но сейчас ситуация, конечно, изменится. Однако, в отличие от кино, действительно более популярны российские сериалы. Наверное, тут ситуация выглядит менее тяжелой. Российские сериалы будут производиться, но намного меньше и намного дешевле. Но стримеры, мне кажется, устоят — и тут сосредоточатся лучшие силы российской киноиндустрии.

Дмитрий Глуховский

писатель

Учитывая, что за кино уже пришли, и пришли давно, потом пришли за театром, задолго до всего этого пришли за телевидением, логично предположить, что за литературой придут довольно скоро. Единственное, что литературу ограждало все это время от государственной цензуры и каких-либо посягательств со стороны власти, это ее небольшая электоральная значимость. Дело в том, что книги в нашей стране читают гораздо меньше людей, чем смотрят телевизор или кино.

Литература предоставлена сама себе. Были авторы, совсем уже редко власть критиковавшие, которые издаваться в России не могли, но эти случаи были единичными. Конечно, еще есть список экстремистской литературы, запрещенной на территории Российской Федерации, куда могут вноситься вещи как обоснованно, так и произвольно. Но широкой государственной цензуры в литературе до сих пор не было. Поскольку ситуация идет семимильными шагами к фашистской диктатуре, логично предположить, что уровень терпения к инакомыслию людей пишущих, а не только снимающих, в этой версии путинизма будет нулевой. 

Я думаю, что появится список авторов, может быть негласный, а может и публично оглашенный, книги которых издавать будет нельзя. Я вполне допускаю, что это может случиться, потому что все, что происходит сейчас в общественной и публичной жизни, с одной стороны, является примером беспрецедентной цензуры, а с другой стороны, носит явные признаки кампанейщины.

Кто-то книгу издать не сможет, но книжный бизнес остается достаточно важным — он платит государству отчисления, налоги и по большей части контролируется лояльными государству людьми, которые от него к тому же зависят финансово. Поэтому от издательств можно ожидать уступчивости и сговорчивости с государством.

Издавать литературу развлекательную можно будет всегда. Другое дело, что некоторые западные авторы превентивно расторгают свои контракты с российскими издательствами и таким образом выражают свое несогласие с тем, что Россия творит в Украине. Стивен Кинг не единственный автор, который отказался от сотрудничества с российскими издательствами. Достаточно массовый бойкот объявили скандинавские авторы. Для них вопросы морали и аморальности поведения российского государства и официальных лиц на международной арене — важный фактор для принятия решений о том, на каком рынке они будут присутствовать. 

К бойкоту Стивена Книга, вполне вероятно, могут присоединиться и другие иностранные авторы. Стивен Кинг в прошлом году был самым издаваемым в России, в стране было напечатано и продано 1 100 000 книг. Для издательств это очень важный элемент их коммерческого успеха. Если такие имена из России уйдут, это скажется и на популярности остального сегмента тоже. Масса людей приходила в книжный магазин за книгой Кинга и по дороге брала с собой еще и другие. Говорить об импортозамещении Кинга со стороны российских авторов не приходится, скорее в интернете будут появляться пиратские версии. 

Маленькие издательства в последнее время подвергались достаточно серьезному рыночному давлению. Происходило укрупнение издательского рынка с фактическим образованием если не монополистов, то двух очень крупных игроков: это группа «Олма» и издательская группа «АСТ-ЭКСМО», которая поглотила массу средних и мелких игроков. Сегодня можно говорить о фактической монополизации издательского бизнеса в нашей стране, что значительно облегчает контроль над тем, что будет в стране издаваться. Возможно, образуется некое окно литературы, в которое Следственный комитет или администрация президента будут направлять списки тех, кто «да», и тех, кто «нет». Может, я рисую сценарий апокалиптический, но, с другой стороны, то, что происходит у нас в стране с западными соцсетями и с последними независимыми СМИ, заставляет представлять действительно мрачные варианты. 

Пока трудно предсказать, что будет происходить с цензурой. Все будет зависеть от того, насколько далеко и насколько быстро Россия покатится по пути к тоталитаризму. Тоталитарные государства не могут себе позволить присутствия какого-либо альтернативного мнения в публичном пространстве, поэтому логично предположить, что Россия в Z-версии займется искоренением любых проявлений независимого мнения, альтернативного общественного мнения в общественно-публичном пространстве. Соответственно, будут какие-то попытки ввести цензуру, только непонятно, будет ли эта ответственность возложена на издательства или будет какая-то комиссия при администрации президента, которая будет всю эту историю пасти. 

Что касается новой эпохи самиздата, то она уже началась. Сейчас существует немало сервисов, которые предлагают и дают возможность авторам опубликоваться и электронно, и на бумаге ограниченным тиражом. Все эти системы достаточно активно монетизируются, вполне вероятно, что в скором времени за ними придут большие издательства. Многие игроки специально для этого выстраивают свои системы в надежде, что смогут их продать. Однако никто не мешает начинающим авторам публиковать свои романы бесплатно, как это в свое время сделал я сам. Сейчас я выложил в свой телеграм-канал, который называется «Глуховский», бесплатный PDF-файл с романом «Пост» и предлагаю всем его качать и читать. 

Мы с вами свидетели пришествия некой новой тоталитарной эпохи. Наверное, по цензурным ограничениям, которые на нас с вами сыплются и будут сыпаться дальше, это можно сравнить с 1920-ми годами. Тогда над литературой был установлен достаточно плотный цензурный контроль, она была взята под совиное крыло государства и с тех пор под ним так или иначе оставалась. Последние 30 лет были временем свободным для литературы, но, видимо, сказочке конец.

Антон Хитров

театральный критик, журналист

Очевидно, что отношения с Россией и культурные связи в тех странах, где развит театр, воспринимаются как токсичные. Если мы посмотрим на программы международных фестивалей, которые у нас были, то мы увидим, что в них участвуют не те страны, которые Россия считает своими союзниками. Это не Сирия или Венесуэла — это страны, которые выступили жестко против вторжения в Украину. Прежде всего Германия, Польша, Литва, Латвия, Нидерланды, Франция, Испания. Это Центральная и Западная Европа, в меньшей степени Ближний Восток.

Изоляция приведет к тому, что к нам просто перестанут ездить [зарубежные театры], в долгосрочной перспективе это плохо, потому что весь тот российский театр, живой и представляющий интерес, который был в 2010-е годы, остановится в развитии. Расцвет театра в те годы случился только благодаря накопительному эффекту. Когда в 1980-е и 1990-е приоткрылся железный занавес и стали показывать, что происходит в мире театра и как он может функционировать, российский театр сделал огромный шаг вперед.

Изоляция не полезна ни для чего, особенно не полезна для искусства. Я уже не говорю о возможности говорить о важном. Сейчас понятно, что о важных вещах говорить со сцены нельзя. Это значит, что в театре будет работать все меньше художников. Театр — это искусство, которое очень легко контролировать, которому нужны деньги, это искусство, которое нельзя делать в стол. Если русская литература, например, может еще как-то пережить этот кризис, то театр и кино — нет. Если все это продлится дольше года, то попросту обнулятся все достижения за последние лет десять.

Сейчас трудно предсказывать, что будет дальше, но внутренние репрессии, в том числе увольнения из театров, тоже вполне вероятны. Мне кажется, ядро театральной публики в крупных городах — это люди, которые сейчас уезжают, в скором времени сами залы опустеют. Прямо сейчас на какие-то спектакли люди еще ходят, но люди, которым адресован этот интеллектуальный продукт, не считают, что в эти дни надо ходить в театр. Просто приходится отменять показы, такое уже было.

Николай Редькин

музыкальный критик, автор видеоблога «Вписка»

Изоляция и ограничения чреваты тем, что музыканты станут меньше зарабатывать. Все индустриальные механизмы, которые сложились в России, будут работать по-другому

По телеграм-каналам уже гуляет список «запрещенных» артистов. Не знаю, насколько он трушный, но стоит сказать, что запреты на деятельность артистов были и до этого. После того как Noize MC выступил в 2014 году на украинском фестивале с украинским флагом, у него поотменяли концерты; также мы можем вспомнить отмены концертов Хаски и IC3PEAK в 2018 году. Сейчас, мне кажется, при самом худшем сценарии запреты могут стать куда более масштабными и массовыми. Но нынешняя ситуация отличается от 2014 и 2018 годов — сейчас артисты больше денег получают от стримингов.

В Беларуси ситуация была сложнее, чем у нас. Там, чтобы организовать концерт, тебе надо получить бумажку от местных органов управления на проведение концерта. Многим артистам зачастую такую бумажку не дают, не исключаю, что у нас может быть и такое. Это будет сильный удар, и мне кажется, после пандемии он положит всю концертную индустрию на лопатки. Сейчас уже отменяются все фестивали с зарубежными хедлайнерами. Если введется концертная цензура, то отменится все, кроме фестиваля «Нашествие». 

Про уходы лейблов с российского рынка пока трудно что-то сказать, непонятно, как события будут развиваться дальше. Сейчас неясно, что на практике будет означать их прекращение работы в России. У каждого лейбла есть артисты, у которых есть готовый каталог и у которых выходят новые релизы. Значит ли это, что они просто выгонят этих артистов на улицу? Или они не будут подписывать новых? Или не будут выпускать новых релизов, а будут заниматься старыми каталогами? Пока такой конкретики ни один лейбл не дал. Нужно следить за ситуацией. К примеру, французский лейбл Believe, который издает очень много русских исполнителей, объявил, что никуда не уходит.

Думаю, что нынешняя ситуация, прежде всего, изменит язык, на котором музыка общается со своими слушателями. Если вспомнить советский рок 1980-х, это была музыка, которая ничего не говорила прямо, а говорила все намеками, слушатель учился читать между строк. Возможно, мы все к этому придем. Какая-то часть музыкантов уедет за границу. Как Моргенштерн, который пару дней назад выпустил злободневный клип. Музыканты, которые остались в России, себе такого позволить не могут, потому что по закону о «фейках» это все очень опасно и может плохо закончиться. Скорее всего, артисты включат самоцензуру. 

Со стримингами пока тоже не очень понятно. Основная проблема в том, что нельзя оплатить подписку со своей карты [выпущенной в России]. Если решения этой проблемы не будет, то нам придется либо прибегать к каким-то техническим ухищрениям, либо просить платить друзей с картами зарубежных банков. Либо переходить на отечественные стриминги: «Сберзвук», VK, «Яндекс. Музыка». 

Что касается музыкальной журналистики, мы пока ничего не делаем и ничего [никаких текстов о музыке] не выпускаем. Ситуация не способствует появлению развлекательного контента.

Юлия Петрова

директор Музея русского импрессионизма

Разумеется, политические события немедленно отразились и на сфере культуры. Знаю, что многие коллеги вынуждены отменять или замораживать проекты с участием зарубежных институций. Официального запрета на совместную работу нет, но европейские музеи в сотрудничестве с российскими больше не заинтересованы. 

Наши собственные проекты нынешнего года построены в основном на экспонатах из российских коллекций, поэтому Музею русского импрессионизма не пришлось менять планы. Увы, на летнюю выставку «Точки зрения» не приедут работы из Центра Помпиду и Кадриоргского художественного музея (Эстония), чье участие ранее было подтверждено. На следующий год была запланирована выставка японского импрессионизма, новые сроки ее проведения сейчас не могут быть определены. 

Посещаемость музея выросла в последние недели почти в два раза, но связано это, конечно, не с событиями на Украине, а с отменой QR-кодов, социальной дистанции и масок. Многие посетители пишут нам, что искусство помогает им сейчас отвлечься от тревожных мыслей — хорошо, если так. Снова остро встает вопрос дополнительного финансирования музеев, который особенно актуален для нас как для частного учреждения. Многие компании, которым было интересно взаимодействие с русским искусством, приостановили маркетинговые активности либо ушли с рынка.

Внутри страны собирать выставки русского искусства, безусловно, можно. У наших музеев богатейшие фонды, есть и исключительно ценные частные собрания. Можно даже попробовать собрать классную экспозицию внутри одного региона или города. Но никакую деятельность в условиях изоляции нельзя считать полноценной, мы и наши зрители привыкли к совсем другому масштабу.

Илья Мазо

музыкант

Культуры больше нет. Многие люди ее своими потом и кровью строили. А вот теперь ее нет. Индустрия — это что такое вообще? Это самоорганизованная система. Ей нужен рынок, ресурс. Теперь же в России есть один источник ресурса и только одна воля. Это уже новая «индустрия», но я бы ее называть так не стал. Это не рынок называется, а GR, или еще по-другому это называется, но я не хочу грубости говорить.

Русская культура умирала, теперь она умрет совсем. Был в России поэт Илья Мазо и его музыкальный проект «ИльяМазо». Парень много работал, пытался сделать так, чтобы русский романс, русская поэзия стали модными. Вжух! Все, что он сделал, — пыль. Таких парней много.

Что касается концертов, я буду говорить про себя. Я был полунищий. У меня был доход от патреона — мои слушатели меня поддерживали. Патреон закрыт. Большая часть прослушиваний была из спотифая. Спотифай — все. Еще я делал игры? Помните «ШХД: ЗИМА»? Она стала известной по всему миру. Нас выставляли на Венецианской архитектурной биеннале, иностранцы покупали ее и восхищались русской тоской. Был доход от ее продаж через Steam. Steam — все.

Помимо этого, взлетели в цене музыкальные инструменты. Чтобы выйти на прежний полунищий уровень, мне бы сейчас пришлось делать концерты по 3000 рублей за вход. К примеру, я буду работать полгода, соберу программу, которая всех разнесет, соберу 500 человек, даже 700! Ура, после всех расходов, я заработаю 100 тысяч рублей! Жесть, я богач. Сейчас я могу на них купить себе из оборудования, например, ничего. Как создатель я больше не могу заниматься музыкой.

В условиях изоляции будут давать деньги сверху — гранты и прочее. То, что это их [властей] неэффективное управление привело к тому, что музыканты вынуждены клянчить, это опустим. Мне, музыканту, кажется это невыгодным. А с их точки зрения, очень даже выгодно выходит. Зачем цензура? Либо пой нам оды, либо сдохни с голоду.

Что-то делать, по моему мнению, надо было раньше. Сейчас — извлекать уроки. Много уроков. И молиться, чтобы дожить до того момента, когда будет шанс показать, что они усвоены. Важный — о любви к ближнему. Именно к ближнему. О том, что альтруизм — это единственный возможный эгоизм. Об объединении. О поддержке своих. О том, что вокруг вас — ваши братки, а кроме них у вас — никого.

Нынешняя культура разрушена, она законсервируется, станет самоповтором. Будет период короткого эрзаца, гумуса, трупа. В нем зародится новое, грязное, подпольное. Оно и станет новой культурой.

Дмитрий Романов

стендап-комик

Я не знаю, как он [стендап в России условиях цензуры] будет развиваться. Наверняка будет. Но без меня. Кто-то наверняка останется: ребята из России, которые не захотят никуда уезжать в силу разных причин. У кого-то элементарно не будет такой финансовой возможности [на переезд]. Но мы верим, что когда-нибудь все изменится к лучшему.

Лично я могу сказать только за себя. Я отменил все свои выступления в России.