«Высадка человека на Марс — логичный следующий шаг» Что чувствует человек, впервые попавший в космос, и почему людей тянет к звездам? Мы спросили об этом космонавтов

Ровно 60 лет назад — 12 апреля 1961 года — Юрий Гагарин стал первым человеком, который побывал в космосе. А также кумиром и ориентиром для людей со всего мира, мечтающих о профессии космонавта. «Медуза» поговорила с действующими и бывшими российскими космонавтами о том, какую роль Гагарин сыграл в их жизни, что ощущает человек, когда попадает в космос, и почему людей тянет к звездам.

Сергей Крикалев

Летчик-космонавт и исполнительный директор по пилотируемым космическим программам «Роскосмоса»

Когда летал Гагарин, я был совсем маленьким. И когда пришел в космическую отрасль, его, к сожалению, уже не было. Но он — легенда и основоположник, который всегда незримо присутствовал.

Недавно мы были на космодроме, обсуждали те события. Ветераны говорили, что, наверно, по энтузиазму и положительным эмоциям это было событие, соизмеримое с Днем Победы. Люди стихийно выходили на улицу и так далее. Общество было настроено таким образом, что такие события поднимали настроение.

Большое видится на расстоянии, и чем дальше мы отходим [от события], тем больше становится понятно, насколько оно было важно. И что без первого шага не будет ни второго, ни третьего, ни 25-го. Чем больше ты профессионально чем-то занимаешься, тем каждый следующий твой личный шаг становится меньшей долей того, что сделано в сумме. Может, поэтому интерес к космонавтике сейчас угасает. Но, возможно, высадка человека на Марс сможет снова объединить общество. Хотя, по моему общению с людьми, которые не очень близки к космонавтике, пилотируемая космонавтика до сих пор вызывает много положительных эмоций и ассоциаций с большими достижениями.

Лично у меня решение идти в ракетную технику и космонавтику созрело в школе. Когда я был совсем маленьким, я видел, как едет машина, как водители управляют большими автобусами. И это была моя мечта — водить большие машины, управлять сложной техникой. Чем больше я узнавал об этом, тем больше понимал, что более сложная машина — это самолет. А еще более сложная — это космическая техника.

Ближе к окончанию школы я решал, куда идти учиться. Обстановка, достижения и прогресс, которые наблюдались в стране, говорили: «Да, мы летаем в космос, уже начинаются регулярные полеты». Космонавтика была новой, сложной отраслью, а сложность меня не пугала, а, наоборот, привлекала. Я хорошо учился и занимался спортом — было соображение, что могу и то и другое. Посчитал, что самое правильное — использовать все знания и умения в самой сложной области. А самой сложной на тот момент была космонавтика.

Я пошел учиться ракетостроению в 17 лет, институт окончил в 22. Я учился хорошо и окончил с отличием, поэтому была возможность выбирать, куда идти работать. Я напросился работать в организацию, которая занималась пилотируемой космонавтикой, — это была ракетно-космическая корпорация «Энергия». Также начал летать в аэроклубе, стал мастером спорта по высшему пилотажу.

Правило было такое: даже если ты подашь заявление о приеме в отряд космонавтов в первый день [в «Энергии»], раньше трех лет с начала момента работы его не рассмотрят. Когда мое заявление все-таки рассмотрели, начался долгий и сложный отбор. Мы проходили медицинские тесты и сдавали разные экзамены, а еще работали на своей работе, пока нас не взяли на общую космическую подготовку.

Общую подготовку я закончил в 1986-м, а полетел в космос в 1988-м. Эти два с половиной года были годами интенсивных тренировок и сдачи экзаменов. Всего, чтобы начать готовиться в составе экипажа, нужно сдать порядка 100 экзаменов. В институте за пять лет обучения мы сдаем около 50 экзаменов, а здесь — 100. Это были экзамены по устройству системного электропитания, по тому как механически устроен корабль, как работает система связи. Ты глубоко изучаешь все системы корабля и по каждой системе сдаешь экзамены. 

Мой первый полет длился почти полгода. Это был советско-французский полет и четвертая длительная экспедиция на станцию «Мир». Я летал как бортинженер, который отвечает за все системы корабля и их работоспособность. 

Во время полета нет особого страха. Человек не может бояться месяцами. Бывали напряженные моменты, когда что-то не заметил и подкралась опасность, но вся наша тренировка на Земле направлена именно на то, чтобы особой опасности избегать — и чтобы все опасности были подальше от нас. 

К сожалению, в 2005 году у меня был последний полет. Я был готов продолжать, но к тому моменту у меня уже было шесть полетов. А тогда никто из наших не летал так много. Было несколько человек, кто летал пять раз, но цифра шесть была рекордом. Руководители сказали, что я набрал достаточно опыта и использовать его для рядовых полетов нецелесообразно. Попросили поработать на Земле, помочь другим ребятам. Сказали, что, когда будет надо, призовут под знамена.

Пока на Земле достаточно много задач. Они касаются пилотируемой космонавтики — продолжаю заниматься тем, чем занимался, но немного в другом статусе. Работал как специалист Центра управления полетов, был заместителем генерального конструктора по летным испытаниям в «Энергии», сейчас в «Роскосмосе» — ответственный за пилотируемую космонавтику. Не столько летаю сам, сколько помогаю готовиться другим. 

Елена Серова

Космонавт

Юрий Алексеевич Гагарин для меня, как и для многих людей во всем мире, был человеком-легендой, героем. И сейчас он для меня остается тем, кто сделал шаг в неизведанное, запредельное. Никто не знал, что может произойти с человеком в подобной среде, за пределами земной атмосферы, в отсутствие гравитации. А он был готов жертвовать своей жизнью ради страны и народа. Этот полет стал прорывом в освоении человечеством космического пространства. 

Я родилась в военном гарнизоне, мой отец военный. Росла среди летчиков. В первом классе моя учительница Воробьева Вера Сергеевна проводила дополнительные уроки, где рассказывала много о космосе и первых космонавтах. Так зародился первый интерес к изучению космоса и всего, что с ним связано. Также помню, как во дворе дома была горка в виде ракеты, а еще макет ракеты стоял в парке рядом с лодочками и каруселями. Все это отложилось в моем подсознании. Я собирала газетные вырезки, коллекционировала марки, которые покупала в «Союзпечати». Там были изображены первые космонавты, Белка и Стрелка, первый спутник, который был запущен в нашей стране. 

В институт я уже поступала целенаправленно. Поступила в Московский авиационный институт на аэрокосмический факультет. По окончании пришла работать в ракетно-космическую корпорацию «Энергия». Там я работала в центре управления полетами и занималась системами кораблей «Союз» и «Прогресс». В 2006 году подала заявление в отряд космонавтов, довольно быстро прошла всю медицину [медицинские тесты] и сдала экзамены на прохождение в отряд космонавтов. Правда, для прохождения медицины пришлось немного привести себя в форму: у меня была трехлетняя дочь, я была молодой мамой. 

Когда я пришла в отряд космонавтов, женщин там не было. На тот момент с последнего полета [космонавта] Елены Кондаковой в космос прошло 17 лет. До меня в отряде была космонавт-испытатель Надежда Кужельная, но ей так и не довелось слетать в космос. Она покинула отряд космонавтов и переквалифицировалась в пилота.

Готовилась я наравне с мужчинами, поблажек никаких не было. Считаю, что, если ты пришел в ту или иную профессию — неважно, насколько она сложная, — ты должен ей соответствовать. Во время прохождения общекосмической подготовки (ОКП) я постоянно училась. Нас крутили на центрифуге. Проходили тренировки вестибулярного аппарата на кресле КУКа. Были тренировки по поднятию на высоту пяти и десяти тысяч метров в барокамере. Тренировки в гидролаборатории по отработке выхода в открытый космос. Тренировки по выживанию в зимнем лесу и пустыне. Специальная парашютная подготовка. По окончании курса ОКП мы сдавали большой государственный экзамен, по результатам которого уже было присвоено звание «космонавт-испытатель». В этом статусе я продолжила дальнейшую подготовку в отряде космонавтов. 

В 2013 году я вошла в состав дублирующего экипажа, а в 2014-м наш экипаж стартовал на борт МКС. Это была моя единственная экспедиция. Я была первым бортинженером, но космонавты готовятся таким образом, что мы можем быть взаимозаменяемы с командиром, если что-то вдруг случится. 

Когда корабль оказывается на орбите выведения, появляется ощущение невесомости. Ты чувствуешь, словно всплываешь в воде, но при этом тебя удерживают ремни. Потом к этому состоянию привыкаешь. Оно немного похоже на то состояние, когда самолет начинает резко снижаться и тебя словно приподнимает в кресле.

Следующее яркое впечатление — когда первый раз видишь Землю из иллюминатора. Она необычная, красивая, ярко-голубая и очень большая. Уже потом с борта космической станции ты понимаешь, что Земля больше «водная» планета, так как суши на ней гораздо меньше, чем морей и океанов.

Станция делает 16 оборотов вокруг Земли за сутки. И особенно впечатляет ночная сторона нашей планеты. Потому что именно на ночной стороне очень ярко подсвечиваются города, береговая линия. Особенно если брать Севастополь, Геленджикскую бухту. По этим огням хорошо прослеживаются очертания городов. И мы, конечно, понимаем, что видим справа, слева и под собой. Еще невероятно красиво из космоса выглядят молнии, их отлично видно ночью. Особенно много таких молний над морями. 

Сейчас на МКС летают международные экипажи, на борту используется два международных языка: русский и английский. Все должны знать их, неважно, из какой страны вы прилетели. Сама МКС — это одно целое. Все системы —неважно, американский это сегмент или российский — интегрированы друг в друга. Одно без другого не будет работать, мы работаем там как один экипаж. Например, наши иностранные коллеги проводили эксперименты на нашем сегменте, а у меня были эксперименты, которые я проводила по части американской программы. Конечно, это все нас объединяет. Мы чувствуем себя как одна дружная семья, несмотря на те политические разногласия, которые происходят здесь на земле. Космос вне политики.

В 1961 году [когда полетел Гагарин] началась новая эра для всего человечества. Изучение нашей Вселенной, Галактики, Солнечной системы — это вопрос существования будущих поколений. Ресурс нашей планеты не бесконечен, и рано или поздно детям надо будет искать для себя новые миры. Пока это звучит как фантастика, но пройдет время, и это станет реальностью. Я знаю, что рано или поздно мы разместим наши базы на других планетах. И я очень надеюсь, что это будут международные экипажи.

Уже сейчас подсознательно мы понимаем, что нам необходимо освоение космоса. Пока мы летаем вокруг нашей планеты, совершаем небольшие перелеты по освоению Луны, пилотируемые полеты. Но скоро человечество полетит на Марс, и я уверена, что выйдет за пределы Солнечной системы. В этом вопросе у России особая роль, ведь не зря наш первый человек покорил просторы космического пространства. Я думаю, все это было заложено свыше, и думаю, Россия будет играть одну из ключевых ролей в освоении ближнего и дальнего космоса. 

Михаил Корниенко

Летчик-космонавт

Я всегда понимал, что Гагарин великий человек, который шел на риск и проложил дорогу в космос. Шансов у него было 50 на 50. У него получилось — и он был и есть герой.

После первого полета стало понятно, что человек сможет работать в космическом пространстве и это не смертельно. Все это возможно благодаря Королеву и Гагарину. Это великие люди, которые сделали все для человечества, а не только для СССР.

Я мечтал пойти в космонавты с детства. Гагарин полетел в 1961 году, а я родился в 1960-м. Гагарин 12 апреля полетел, а я родился 15 апреля. Тогда все хотели стать космонавтами — и мальчики, и девочки. 

Так как это была мечта, то шаги были последовательные. Я поступал в летное училище, но меня не приняли по здоровью. Потом пошел в Московский авиационный институт, был на космодроме Байконур, написал заявление в отряд. Это был длительный путь. Приходится пройти через кучу проблем и трудностей, чтобы стать космонавтом. Силы давала мечта, к которой я шел. Я понимал, что она трудная. Но если хочешь чего-то добиться, надо идти через препятствия, понимая, что они будут. 

Я стал космонавтом в достаточно зрелом возрасте, когда меня позвали в отряд на заседании «Роскосмоса». Прошел через несколько дублирующих экипажей, потом назначили в основной. Но все равно это не гарантия, что полетишь.

В итоге полетел. Полет длился 176 суток, и о каждых сутках можно рассказывать. Задача одна — наука и обслуживание станции. Было много научных экспериментов, ведь станция — это большая международная космическая лаборатория, там люди науки.

Мы все общались на английском. Например, прилетает японец. У него, конечно, другое мировоззрение, но мы все в одной лодке, и разногласий между нами никогда не было.

Я думаю, дальше нас ждут Луна и Марс. Дешевле, проще и быстрее это делать в кооперации, но если этого не произойдет, то Россия будет одна строить окололунную станцию, а потом поселения на Луне. Все зависит от финансирования и политических решений. Но когда складываются мощности и усилия многих государств, то все получается лучше и быстрее. 

Сергей Рязанский

Космонавт-испытатель

Это сейчас у нас есть статистически достоверные данные, как на человека влияют невесомость и космическая радиация. В 1961 году же никто ничего не знал. Фактически Гагарин шагнул в неизвестность — и до сих пор олицетворяет шаг человечества вперед.

Моим кумиром он, конечно, не был, потому что «не сотвори себе кумира». Но Гагарин со своей харизмой и человеческим общением олицетворял всю космонавтику. Не только для России, но и для всего мира. Это его заслуга, что космонавтика стала так популярна. 

Я попал в космонавты из ученых — получилось достаточно случайно. Я никогда не мечтал полететь в космос, я же нормальный человек. Мечтал быть биологом, окончил биофак МГУ, занимался наукой, запускал обезьян в космос, а потом РАН [Российская академия наук] решила набрать ученых в отряд космонавтов. Меня вызвали и сказали: «Сергей, пиши заявление в отряд космонавтов». Я подумал: «А какая разница, где заниматься наукой: на земле или в космосе?» Я тогда ничего не знал о том, как живет отряд космонавтов, чем занимается космонавт — это не было в сфере моих интересов. Но, честно, ни на секунду не пожалел о своем выборе.

Дорога к первому полету заняла долгие десять лет — меня взяли в отряд в 2003 году, а полетел в 2013-м. 10 лет до полета были тяжелые: подготовка, ожидание, включение в экипаж. Я же биолог, не обычный космонавт, и друзья, родственники, коллеги мне говорили: «У тебя нет шансов полететь, ищи новую работу». Ведь тебя берут в космонавты, но никто не гарантирует твоего будущего полета. Все зависит от подготовки, стечения обстоятельств, ролей в экипаже.

В 2005-м я получил первый диплом космонавта — «космонавт-исследователь». Тогда же наши американские коллеги после трагедии шаттла «Колумбия» закрыли программу шаттлов и на много лет вперед выкупили все места ученых на корабле [к МКС]. Поэтому шансов полететь у меня не было.

Но я продолжал готовиться, и в итоге все получилось. Удалось доказать свою полезность, сдать экзамены уже как бортинженер и получить второй диплом. Защитил кандидатскую диссертацию, чтобы доказать, что я умный человек. Принимал участие в наземных экспериментах, был командиром трех экипажей в эксперименте «Марс-500», использовал любую возможность, чтобы как-то себя зарекомендовать. В итоге в 2013 году полетел бортинженером. 

Полет длился полгода. Была хорошая научная программа, три выхода в открытый космос. С [космонавтом] Олегом Котовым мы выносили олимпийский факел в открытый космос.

Второй раз я полетел командиром экипажа и стал первым в мире ученым — командиром космического корабля. В космосе в основном была научная работа, так как МКС — это в первую очередь научная лаборатория. Плюс инженерная работа по обслуживанию станций, починка приборов.

Каждый день космонавта плотно расписан, мы полгода работали практически без выходных. Но мы ведь обычные люди, и нам так же не хватало обычной жизни, живого общения с друзьями и родственниками. Конечно, космическая еда вкусная, но домашняя или ресторанная гораздо лучше. В итоге скучаешь по земной жизни, но вернувшись, скучаешь по космосу. 

Хотя, как у нас говорят: «Полет посадкой не заканчивается». Несмотря на то, что в ходе полета мы минимум два часа в день занимаемся спортом, не все мышцы удается потренировать, меняются обменные процессы. Поэтому после полета идет очень серьезная и долгая реабилитация. 

Я смотрю на это [полеты в космос] как на работу в первую очередь. Нужно выполнять все четко и безукоризненно, потому что любая ошибка может привести к гибели всего экипажа или к срыву программы. С другой стороны, очень здорово, что все в итоге получилось. Было и чувство невесомости, и потрясающий вид нашей планеты. За два полета я привез более 350 тысяч фотографий, и хочется делиться не только знаниями, но и эмоциями. Поэтому и книжки вышли, и фотовыставки делаю, и на лекциях рассказываю и все показываю, и публикую фотографии с борта.

На мой взгляд, современный космос олицетворяет МКС — как символ того, что люди из разных стран могут работать вместе, ничего не деля, без границ и политических склок, помогая и уважая друг друга. Второе лицо современного космоса — это частные компании, которые активно приходят на космический рынок. В скором нас ожидает новый виток в космонавтике именно благодаря им. Однозначно будут развиваться рынок запуска спутников и космический туризм, появятся коммерческие научно-технические лаборатории в космосе. Думаю, это наше будущее и ближайшая перспектива. 

Россия до сих пор лидер в пилотируемой космонавтике. У нас и статистика надежности кораблей накоплена, и корабли постоянно совершенствуются. Если у нас будет еще работа с развитием частных компаний и стартапов, то мы не отстанем от всего остального мира, который активно инвестирует в космос. А еще высадка человека на Марс и создание марсианской базы, пусть и не постоянной, но посещаемой, — это вполне логичный следующий человеческий шаг по освоению космоса.