Россия наращивает войска на границе с Украиной. Новая война неизбежна? Вот (очень тревожные) ответы экспертов

В последние недели все говорит о новом обострении отношений между Россией и Украиной. Об эскалации в Донбассе уже заявил президент Владимир Зеленский, а Россия продолжает наращивать войска у границ Украины. Возможна ли полномасштабная война между странами? Вмешаются ли в ситуацию США? И что будет в таком случае? «Медуза» задала эти вопросы военным экспертам и политологам — и получила тревожные ответы.

Михаил Ходаренок

военный обозреватель, полковник в отставке

Обстановка на востоке Украины с военной точки зрения характеризуется всплеском очередной напряженности. Если вооруженные силы [Украины] начнут операцию против [самопровозглашенных] ДНР и ЛНР, в конфликт может вступить Россия и поддержать эти народные республики. Что тогда будет дальше — сказать очень трудно. Потому что США уже заявили о военной поддержке Украины. Из этого конфликта гипотетически может получиться масштабная европейская война.

Еще есть шанс, что эту проблематику можно решить переговорным путем. Но надежды на это, к сожалению, невелики. Все-таки Минский процесс откровенно буксует — сказать, по чьей вине, достаточно трудно. Наши политические деятели возлагают вину в основном на Украину.

Удастся ли [мирно] договориться, покажет будущее. Насколько заинтересованы в этом все стороны, тоже нет твердой уверенности. Сейчас стороны не демонстрируют исключительного миролюбия. Проблема в том, что в истории нет ничего хуже, чем мыслить по аналогии. Это самый бесперспективный путь — искать исторические аналогии в нынешней ситуации и сравнивать ее с другими процессами. Как правило, в истории нет никакого прецедента, с которым можно сравнивать — и [адекватно] предполагать дальнейшие развития. 

Россия не может бросить Донбасс, потому что, если не вмешаться в эту ситуацию, следующим вопросом может стать Крым. И потеря Донбасса может обернуться для России тяжелыми политическими утратами.

С другой стороны, есть риск ввязаться в войну чуть ли не c целым коллективным Западом. Учитывая, что у нас нет союзников и даже симпатизантов, без всяких преувеличений можно сказать, как сложится голосование в той же самой ООН. И обстановка для России может резко осложниться. Будет своеобразный геополитический цугцванг, как говорят в шахматах. Какой ход ни сделай, все равно последствия, мягко говоря, непредсказуемые. 

Думаю, что меньше всего России сейчас нужна маленькая победоносная война, которая может привести к вооруженному противостоянию со всем Западом — с последующими политическими и экономическими санкциями, с переводом нашей страны в разряд окончательных изгоев. С другой стороны, и позиции вроде как сдавать нельзя. И как тут найти выход? И так плохо, и этак плохо. Если сказать максимально мягко, то это очень непростая военно-политическая ситуация. 

Андреас Умланд

политолог, старший эксперт Института будущего в Киеве

Эксперты расходятся во мнении, являются ли нынешние отношения между Россией и Украиной подготовкой к войне или это просто риторическая и символическая эскалация. Кто-то убежден, что это все театр со стороны России — а ситуация накаляется, чтобы потом выторговать воплощение Минских соглашений в московской интерпретации.

Другие считают, что это подготовка к регулярной [полномасштабной] войне. Особенность [текущей ситуации] в том, что, если сейчас между Россией и Украиной начнутся открытые военные действия, это будет традиционная государственная война, а не делегирование. Раньше Москва делегировала ведение своей войны народным республикам [ДНР и ЛНР]. Сейчас российские войска вводились бы официально: не в российских интересах, чтобы ЛНР и ДНР проиграли. У Украины относительно сильная армия, а войска ЛНР и ДНР недостаточны для нового наступления. И это уже была бы новая стадия в конфликте как с Украиной, так и Западом.

Видимо, расчеты в Кремле изменились. Там решили, что перемирие, которое было до недавнего времени, невыгодно и нужно обострять ситуацию. Только психологически или реально — пока неясно. 

Еще одна из теорий, что это просто подготовка к думским выборам. Чтобы отвлечь внутреннего потребителя от Навального, социально-экономических проблем и коронавируса. В Москве меняют повестку дня и темой думских выборов делают противостояние с Украиной и Западом. 

Со стороны Запада есть риторическая эскалация вокруг вопроса Навального. Запад считает, что имеет право требовать, чтобы Россия следовала международным правилам и решению ЕСПЧ [требованию освободить Навального].

Со стороны России есть недовольство, что Зеленский закрыл три канала Медведчука. Главные рычаги влияния России на внутреннюю ситуацию в Украине исчезли, а они существовали более-менее без ограничений во время президентства [Петра] Порошенко. Теперь инструмента давления нет, а это значит, что нужно применять другие тактики. В этом смысле Украина внесла свой вклад в эскалацию тем, что закрыла каналы.

Недавно была эскалация конфликта [России с Западом], когда [Джо] Байден ответил положительно на вопрос, считает ли он Путина убийцей. У нового президента США отношение к России и Путину отличается от [позиции Дональда] Трампа. У Трампа была явная симпатия к Путину — его не очень интересовала демократия или Украина, он хотел договориться с Путиным. А жесткая политика по отношению к России, которая проводилась во время его президентства, исходила не от него, а от конгресса и американских министерств, в частности, Госдепартамента и Пентагона. Сейчас сам президент и Белый дом — «ястребы». Все окружение Байдена тоже довольно жестко настроено по отношению к Путину. 

Выгоды для Зеленского в войне нет. В Украине Зеленский скорее «голубь», а не «ястреб». Война была бы на пользу Порошенко, [Юлии] Тимошенко, партии «Свобода». Они бы выиграли от нее, потому что всегда были на более жестких позициях. А [партия Зеленского] «Слуга народа» проиграет.

[Нужно учесть, что] в 2014 году Украина была очень ослаблена. Но даже тогда она смогла отвоевать часть территории [у сепаратистов]. Сейчас в Украине у людей есть опыт, техника, планы. Готовность Украины к войне повышает ставки для Кремля. Это уже будет не так просто, как было в 2014-м. Будут потери, будут внутриполитические последствия не в пользу Кремля. Расчет, что можно провести маленькую победоносную войну, может не получиться — как было в 2014 году с Крымом и Донбассом. 

Что будет дальше, трудно сказать. Кто бы сказал за неделю до ввода советских войск в Афганистан, что там будет война?

Ни Дума, ни правительство, ни Совет Федерации, ни общество не включены в решение, начать войну или нет. Включены буквально пять человек. Что они решат, сказать трудно. Может, они посчитают, что война будет внутриполитически выгодна, так как она изменит повестку дня и все остальные вопросы уйдут на второй план. Поэтому 50 на 50, что между Россией и Украиной будет война. 

Андрей Кортунов

политолог, генеральный директор Российского совета по международным делам

Любое обострение по-своему уникально. Сейчас есть сочетание неблагоприятных тенденций с обеих сторон, которые ведут к эскалации конфликта. Это сочетание создает дополнительные риски и угрозы, которых раньше не было. 

С украинской стороны проблема в том, что президент теряет политические позиции и становится заложником правых националистских сил. Буксуют многие инициативы реформ, с которыми он пришел к власти. В рамках его фракции меняются политические настроения. Последние шаги, в частности закон о языке и закрытие телекомпаний, неугодных Киеву, говорят, что он начинает сбиваться на повестку дня своего предшественника Порошенко. А это означает ослабление его позиций. Наверное, он уже думает о переизбрании, как он будет выглядеть в ходе кампании. Здесь тенденция неблагоприятная.

С другой стороны, пришел Байден, который всегда будет внимательнее относиться к Украине, чем Трамп. Есть ожидание, что США более последовательно и решительно выступят в поддержку украинской стороны в случае конфликта. Это подбадривает силы, которые ищут обострения.

Также сыграл роль конфликт в Нагорном Карабахе. Говорили, что существует только политический путь решения конфликта, но в Карабахе [азербайджанцы] применили силу и добились реального прогресса. Это мотивирует людей, которые считают, что военной силой можно решить конфликт. Тем более Украина ведет военно-техническое сотрудничество с Турцией, поэтому тут могут быть надежды, что соотношение сил будет меняться в пользу Киева. 

Также происходит радикализация политического руководства ДНР и ЛНР. Тут говорят, что война если не неизбежна, то очень вероятна — и Россия должна вмешаться. Опять становятся популярны идеи, что ДНР и ЛНР должны присоединиться к России. Этому способствуют российские действия. В последние два года изменились механизмы предоставления российского гражданства жителям ЛНР и ДНР. Сотни тысяч жителей ЛНР и ДНР уже граждане РФ, и Россия имеет некоторые обязательства в отношении своих граждан — как минимум должна иметь. Это вселяет надежду [в жителей] ЛНР и ДНР, что, если начнется эскалация, Россия в стороне не останется и мы увидим масштабное вмешательство. Без России конфликт будет складываться не в пользу республик.

Если говорить про Россию, наши отношения с Западом продолжают ухудшаться. Это и заявления Байдена о Путине как об убийце, и отношения с Европейским союзом. Мы наблюдаем накапливающиеся дестабилизирующие тенденции. 

Думаю, никто не хочет настоящей большой войны, так как издержки такого конфликта превысят политические дивиденды. Трудно предсказать, к чему такой конфликт может привести, учитывая, что ставки очень высоки. Но может произойти непреднамеренная эскалация. Как то, что произошло в 1914 году в Европе, когда вроде как войны никто начинать не хотел, но логика событий привела к тому, что она началась и продлилась дольше, чем кто-либо из участников мог себе предположить.

Будем надеяться, что всем участникам хватит мудрости, решимости и терпимости, чтобы найти позитивное решение. Пока мы далеки от серьезного конфликта, но ближе, чем в начале апреля 2020 или 2019 года. К сожалению, мы идем по наклонной плоскости, а насколько она будет длинной, сказать трудно. 

Чтобы война не началась, нужно стабилизировать ситуацию [в Донбассе]. Первая задача — это именно стабилизация. Последние недели количество случаев нарушения соглашения о прекращении огня увеличивается, растет количество жертв. Нужно вернуться к вопросам об отводе тяжелых вооружений, о миссии ОБСЕ [Организации по безопасности и сотрудничеству в Европе] и мониторинге прекращения огня.

Вторая задача — обсудить вопросы политического регулирования. Главная неясность, насколько все стороны могут проявить гибкость. Минские соглашения подписывались давно, в полном объеме их выполнить трудно, нужно демонстрировать готовность не пересмотреть их, а каким-то образом модернизировать. Насколько стороны к этому готовы? Пока это не очень наблюдается, но без этого дальше мы не продвинемся.

Третий вопрос: решить проблему Донбасса отдельно от проблемы европейской безопасности в целом невозможно. Как бы мы ни бились с Донбассом, если этим и ограничиться, в Киеве всегда будет опасение, что Россия поднакопит сил и начнется интервенция. А в России всегда будет страх, что рядом с Воронежем и Белгородом будет развиваться инфраструктура НАТО. Мы должны заниматься не только этим вопросом, но должны думать, как восстановить архитектуру европейской безопасности целиком. Даже не восстановить — так как восстанавливать нечего, — а как создать ее. И вопрос не в том, что у экспертов не хватает воображения и квалификации, а в том, что у государственных деятелей не хватает политической воли, чтобы этими вопросами заниматься серьезно. Потому что если свести все к требованиям формального выполнения Минских соглашений, то вокруг этого мы бьемся уже седьмой год. 

Думаю, сейчас Украина попытается усилить политическое давление на Москву и уйти от вопроса Минских соглашений. А дальше многое зависит от того, какой окажется позиция Запада и США. В каком масштабе и формате они будут оказывать поддержку в случае эскалации? Пока этот вопрос открытый. И, думаю, ответ на него не знает даже Байден.