Байден заявил, что Путин — убийца. Это вообще нормально для президента США? Раньше такое бывало? И что это значит для отношений между двумя странами? Отвечает историк Сергей Радченко

Президент США Джо Байден 17 марта в интервью телеканалу ABC на вопрос, считает ли он Владимира Путина убийцей, ответил: «Ага, да». На следующий день Путин парировал (непереводимой на английский язык) детской поговоркой «Кто как обзывается, тот так и называется». А еще пожелал Байдену здоровья (что прозвучало угрожающе). «Медуза» попросила историка, профессора международной политики Университета Кардиффа Сергея Радченко рассказать, случалось ли подобное раньше в отношениях России и Америки — и какие могут быть последствия у происходящего.

Байден называет Путина убийцей, и это очень интересная ситуация. С одной стороны, Путину может быть обидно. С другой — с позиции Путина это лучше, чем когда Обама назвал его «пацаном за задней партой».

Тогда — с точки зрения Обамы — Россия была абсолютно нерелевантной страной. Обама говорил, что Россия — угасающая держава. Сейчас тоже об этом рассуждают, но в то же время в Великобритании и США заявляют, что Россия — огромная угроза. В том, как представляют там Россию, есть функция легитимизации Путина как лидера. Ему это даже выгодно. Если он не стал другом Америки, как хотел в начале 2000-х годов, то стал ее выдающимся врагом.

И хотя Путин может сейчас выступать с позиции, что ему обидно, он предстает перед миром как руководитель великой державы — о котором Байден вот так плохо говорит. Если о Путине так плохо говорят, он представляет собой какую-то величину. Легитимизация российского режима и то, чем Америка признает Россию, — связанные понятия.

В контексте же американской политики нет ничего необычного в том, что Байден назвал Путина «убийцей». В США свои правила. Там существует своя Россия, которая не имеет прямого отношения к России, существующей на самом деле. Это немного придуманная Россия, и если американские политики не хотят политических проблем, не хотят настроить против себя общественное мнение, они должны подыгрывать этим настроениям.

Например, однажды Трампу в интервью корреспондент сказал, что Путин убийца, а Трамп ответил примерно в таком духе: «У нас много убийц. Мы сами, что ли, хорошие?»

Поэтому Байден так и ответил. Ему задали прямой вопрос — и, возможно, он не смог выбраться из него, неправильно среагировал.

Также здесь может быть и другой фактор. Сейчас отношения между Россией и Америкой на таком низком уровне, что для Байдена нет существенного проигрыша, если они еще ухудшатся — и на него кто-то обидится. Для него самое главное — как на его слова отреагируют американские обыватели и политическая элита. Американские политики работают на внутреннюю аудиторию, и бывает, что для этого [буквально] обзывают лидеров других стран. Конечно, это эскалация, но не беспрецедентная. Байден в первую очередь делает это для своей внутренней аудитории. У него на первом плане всегда стоит внутренняя политика. Это основной политический закон Америки. 

Если смотреть на историю российско-советско-американских отношений в целом, то на руках советских руководителей было намного больше крови, чем сейчас на Путине.

Например, [Леонид] Брежнев встречался с американскими руководителями. У него были хорошие отношения с [Ричардом] Никсоном. Может быть, менее хорошие с [Джимми] Картером, который обвинял СССР в нарушениях прав человека. Были плохие отношения с [Рональдом] Рейганом, но тот не позволял себе называть советского руководителя оскорбительным словом. Хотя на Брежневе — вторжение в Афганистан и интервенция в Чехословакию. В плане убийств Путин и рядом не стоял.

Отношения [Никиты] Хрущева с [Джоном] Кеннеди тоже были достаточно натянутые, был Кубинский ракетный кризис в 1962 году. Но они пытались относиться друг к другу уважительно и разговаривали друг с другом уважительно.

Даже у [Иосифа] Сталина были достаточно приемлемые отношения в личностном плане с [Гарри] Трумэном и [Франклином] Рузвельтом. Несмотря на то, что уж кто-кто, а Сталин был убийца еще тот. Массовый убийца, на фамилии которого лежит вина за сотни тысяч жертв в СССР. 

В то время американские руководители разделяли свое личное отношение [и политику]. В частном плане, между собой, когда они обсуждали руководителей не для прессы и не для публики, они обзывали их самыми последними словами. Как Никсон отзывался об Индире Ганди в частных разговорах с [Генри] Киссинджером — просто ужасающие оскорбления. На публике они не делали такого.

Сейчас происходит игра на публику, которой раньше именно в такой степени не было. Причем и с той, и с другой стороны. Мы ведь видим, как быстро идет реакция со стороны России: Путин уже выступил, сказал, что дедушке пора отдыхать или заботиться о своем здоровье. 

Думаю, что в этом нет ничего хорошего. Путин — несмотря на то, что к нему можно относиться по-разному, — представляет ядерное государство и преследует свои интересы. Байден тоже. И важно соблюдать дипломатический протокол — несмотря на то, что отношения могут быть прохладными или очень плохими. Надо уметь общаться между собой. Если этого не будет, мы скатываемся на позиции китайцев во времена «культурной революции». Тогда там страшно крыли советских руководителей. И что? Это хорошо? Это было глупо, невежливо и абсолютно ни к чему. Не думаю, что нужно возрождать традиции китайской «культурной революции» в отношениях между странами.

Отношения России и США сейчас очень плохие — но было и хуже. Не думаю, что надо стремиться, чтобы они дальше ухудшились, и радоваться, что пока мы не ползаем по дну. [При ухудшении отношений] разрушаются личностные контакты. Люди перестают понимать, чего хочет другая сторона и что они вообще делают. В то же время каждая страна [находящаяся внутри этого конфликта] владеет ядерным оружием. Такая ситуация может привести к неприятным последствиям и опасным результатам.

Для историков самые острые моменты советско-американской конфронтации произошли в 1962 году — во время Кубинского ракетного кризиса — и в 1980-х. Тогда мир оказался на грани ядерной катастрофы. Если посмотреть на начало 1980-х, то между США и СССР шла переписка, но особого взаимодействия между странами не было. Ситуация была настолько напряженная, что в 1983 году советские руководители думали, что американцы могут нанести превентивный ядерный удар.

Лидеры [стран] всерьез рассматривали вариант применения ядерного оружия в чисто моральном плане. Сейчас они даже не думают об этом. Но в этом есть и доля опасности. Можно играть с огнем — и доиграться в итоге до того, что о ракетах снова задумаются. 

Сейчас у России и США больше ядерного оружия, чем было прежде: мир в каком-то плане стал даже более опасным. Это подчеркивает необходимость диалога и выстраивания более-менее равных отношений [между странами]. Вместо того, чтобы главы государств ругали друг друга как в детском саду. 

Думаю [все же], что риторическая эскалация не перейдет в военную. Вот пример: Трамп назвал Ким Чен Ына «рокетменом», а тот сыпал в ответ ругательствами в адрес США. Но обе стороны понимают, что у них есть ядерное оружие, они на грани конфронтации и надо искать выход, лазейку — чтобы улучшить отношения. 

Сейчас то же самое. Российские власти уже вызвали [российского] посла [в США для консультаций в Москву]. Будут вестись разговоры, куда идут отношения с США. Они на «замороженном» уровне, и, чтобы их вывести с него, нужно начинать восстанавливать базовое доверие, создавать резерв доверия.

Этот резерв трудно создать. Но, как показывает история, отношения США и России могут резко ухудшаться, а потом так же быстро улучшаться. Например, самый разгар советско-американской конфронтации в 1983 году, когда казалось, что вот-вот разразится ядерная война. Проходит два года — и мы видим, как Горбачев встречается с Рейганом в Женеве, потом в Рейкьявике — и отношения претерпевают коренные изменения. Из врагов они становятся друзьями.

Ситуация может меняться очень быстро. Хотя сейчас мы на стадии, когда вряд ли что-то [быстро] изменится, потому что на отношения между Россией и США влияют личные качества глав государств. С другой стороны, когда-нибудь эти люди уйдут и, надо надеяться, все изменится в лучшую сторону.  

Может быть, из-за социальных сетей, но в последние годы снижается уровень культуры общения не только между лидерами стран, но и в целом между людьми. Это в первую очередь «эффект твиттера». Даже те, кто находится на руководящих должностях, иногда не думая пишут все [что придет в голову] в соцсетях. Раньше бы все десять раз перепроверили помощники, сверяли бы слова, человек мог бы вернуться к заявлению и изменить его тон — на это было время. Сейчас времени нет. Мы живем в такое быстрое время, когда все публикуется мгновенно. Поэтому язык тоже меняется. В связи с этим дипломатический язык потерял свою культурность, которая раньше была ему присуща. 

Это влияет и на отношения между государствами. Люди играют на публику, а публика хочет представления. Если кто-то кого-то кем-то обозвал, это легче продать широкой публике, нежели уважительные речеизлияния.

В результате таких общественных и культурных изменений, которые в равной степени имеют значение для России, США и, например, Китая, налицо общая деградация. Но не Америка это начала. Америка могла способствовать этому, но и российская дипломатия уже давно говорит непонятно на каком языке. Это очевидно для всех, кто следит за выступлениями госпожи [Марии] Захаровой (официальный представитель МИД России, — прим. «Медузы»). Уже на протяжении нескольких лет она такие перлы выкидывает, что по сравнению с этим выражения Байдена кажутся приемлемыми.