Скоро на блог о литературе и даже о фитнесе может потребоваться разрешение властей Петицию против этого закона подписали 100 тысяч человек. Мы поговорили с ее автором, астрофизиком Сергеем Поповым

Госдума в ближайшие дни рассмотрит поправки к закону «Об образовании», которые вводят понятие «просветительской деятельности» — и оно очень широкое. Авторы почти любого блога, телеграм-канала или публичной лекции могут рассматриваться как люди, занимающиеся этой деятельностью. Если законопроект примут, «просветителям» придется получать разрешение властей на такую работу, а также на контакты с зарубежными учеными и организациями (авторы документа в пояснительной записке говорят, что одна из его целей — противодействие «антироссийской пропаганде»). Петицию против законопроекта уже подписали больше 100 тысяч человек. Мы поговорили с ее инициатором Сергеем Поповым — доктором физико-математических наук и ведущим научным сотрудником Государственного астрономического института имени Штернберга (ГАИШ МГУ), а также автором «Медузы».

— В чем главные претензии к поправкам, которые предлагается внести в закон о просветительской деятельности?

— В пакете есть два набора поправок. Один связан с международным сотрудничеством образовательных организаций. Эти поправки, если станут законом, действовать начнут сразу, потому что там все написано довольно четко. Все образовательные учреждения при заключении любых договоров с иностранными гражданами (кроме оказания им образовательных услуг) будут обязаны предварительно запрашивать разрешение на это у федеральных органов.

Естественно, это очень сложная процедура, и она сразу бьет по всем видам сотрудничества. Яркие примеры — это какие-нибудь международные школы. Если мы хотим пригласить иностранного ученого в Россию с лекциями, договор заключается неизбежно. Но если еще будет требоваться и предварительное согласование федерального органа, которое можно не получить, то многие могут решить, что проще не делать такие школы. Я думаю, что именно это в первую очередь вызвало протесты у президиума РАН.

Второй набор поправок связан с просветительской деятельностью. Они более известны. Здесь претензии заключаются в том, что данное в них определение просветительской деятельности очень общее и нечеткое: туда попадает все что угодно. Вся конкретика вынесена за пределы поправок — она должна определяться актами, не федеральными законами, и здесь уже непонятно, какими будут действия [властей].

— Это все коснется учителей и университетских преподавателей?

— Не только. Широта определения такова, что под него может попасть все что угодно, вплоть до отдельных блогов и ютьюб-каналов, которые без монетизации ведут любители самых разных вещей — от какого-нибудь вида спорта до определенных областей науки. Никаких положительных ожиданий здесь нет.

Просветительская деятельность определяется как деятельность вне образовательных программ, и совершенно неважно, кто ее ведет — профессор МГУ или человек, который всю жизнь играл во дворе в футбол и решил сделать блог про то, как правильно это делать. Он попадет туда же, потому что физическое развитие прямо упомянуто в пакете поправок.

Что касается преподавателей, то поправки осложнят их основную профессиональную деятельность во всех аспектах, которые связаны с международными отношениями.

— При этом законопроект не устанавливает никаких санкций за его нарушение — чего бояться?

— Про международное сотрудничество все довольно просто и ничего придумывать не надо. Если образовательное учреждение нарушит федеральный закон, то особо фантазировать на тему того, что произойдет, не приходится. Здесь санкции понятны.

Что касается просветителей — волнует неопределенность и нечеткость. И более того, примеры последних ограничительных законов показывают: когда есть очень широкое толкование, под раздачу могут попадать самые разные люди. Естественным образом часто пугает не сама опасность, а опасность совершенно случайная. Как говорил Воланд, проблема не в том, что человек смертен, а в том, что он внезапно смертен.

Когда появился закон про репосты и лайки, под него попало много совершенно случайных людей, которые и не думали вести экстремистскую деятельность. Просто они что-то не то лайкнули, не ту фотографию репостнули — что, кстати, можно сделать совершенно случайно. Это проблема широких формулировок, когда никто не будет вникать в детали.

У людей в голове есть целая религия, согласно которой, если что, можно будет сказать: «Товарищ Сталин, произошла огромная ошибка, я вовсе не хотел, давайте разберемся». Никто не будет разбираться. Был такой анекдот, что в ответ на атаку неизвестных террористов американские вооруженные силы нанесли удар куда попало — и здесь может произойти примерно так же. Если закон позволяет случайным, немотивированным образом его применять, то, как правило, он [так и] применяется.

— Чего ждать в случае принятия законопроекта? Сократится ли число публичных лекций и роликов в ютьюбе?

— Зависит от того, какие будут впоследствии приниматься законы на основе этих поправок. Мы можем представить себе ситуацию, что никакие — и тогда про поправки все постепенно забудут. Формально это не исключено. Но видя, что у нас происходит в сфере законодательства, довольно мало веры в то, что возможность написать новые запретительные законы не будет реализована. Пока предсказывать их эффект трудно, но в данном случае видно, что он будет отрицательный.

Если к вам в дом залез вор, вероятность, что он принесет и оставит вам что-то ценное, невелика. Она есть, но, как [сказано] в анекдоте про Ходжу Насреддина, для этого надо очень бедно жить. Ну представьте себе странного взломщика, который залез в квартиру, осмотрелся, вытер пыль и ушел. Если вы в такое верите, можно верить и в то, что эти поправки во благо. Но обычно так не бывает.

— А сейчас есть какой-то государственный контроль над просветительской деятельностью?

— Моя любимая аналогия [здесь] — хоровое пение. У нас нет закона о хоровом пении, но если люди поют на площади — тогда это некое публичное действие, и уже есть законы про это. Если они поют на корпоративе или на телевизионном канале, то это развлекательное мероприятие, и оно тоже уже регулируется. Если хор поет в рекламе — есть закон о рекламе.

Нет необходимости придумывать [отдельный] закон о хоровом пении — и здесь тоже. Просветительская деятельность может осуществляться в средствах массовой информации — и тогда она регулируется законом о СМИ. Она может осуществляться в социальных сетях — и есть множество разных законов, контролирующих то, как люди должны себя вести в соцсетях. Лекции существуют просто в публичном пространстве, и в этом случае нельзя нецензурно выражаться, разжигать рознь и делать другие подобные вещи. Все это уже регулируется, нет необходимости что-то специально вводить.

Но есть люди, которым это не нравится, и они хотят придумать закон для любой вещи. Это немного кафкианский мир, где на все есть отдельный закон.

— В законопроекте идет речь об ограничениях на участие образовательных организаций в международном сотрудничестве, и вы уже сказали, что они могут ограничить въезд в Россию иностранных лекторов. А возможно ли, что поправки будут работать и в обратную сторону?

— Текст поправок говорит непосредственно о договорах, которые заключают образовательные учреждения с иностранными гражданами. Поэтому в принципе если популяризатор как частное лицо захочет прочесть лекцию где-нибудь в Уганде, то эти поправки его не касаются. Но если, например, образовательное учреждение захочет направить своего учителя, профессора, студента куда-то и заключает договор с иностранной организацией, то здесь, как я понимаю из текста поправок, будут осложнения.

— На ваш взгляд, зачем вообще потребовалось вносить поправки в законопроект? Почему вдруг власти заинтересовались просветительской деятельностью?

— Я, честно говоря, не знаю. Мне видится, что это некий побочный продукт. То есть в рамках большого пакета документов про «иностранных агентов» люди размышляли, что бы еще придумать, откуда еще может прийти угроза, и перебирали разные варианты. Кому-нибудь, условно, вспомнился Сорос, а Сорос проводил образовательные программы, и вот родилась идея — а давайте запретим или сильно регламентируем, упорядочим просветительскую деятельность.

Точно я, конечно, не знаю. Но выглядит все довольно непродуманно, и неслучайно мы видим очень активную критику от депутатов разных партий, включая «Единую Россию». Видно, что эти поправки — продукт работы относительно узкого круга людей, и продукт достаточно сырой.