«Дорогие товарищи!» — жесткий и жуткий фильм о расстреле рабочих в Новочеркасске Важная картина Андрея Кончаловского об отношениях власти и народа

В Венеции показали одну из главных премьер кинофестиваля 2020 года — фильм «Дорогие товарищи!» Андрея Кончаловского, участвующий в конкурсе. В основе картины — события, которые были засекречены несколько десятилетий. В 1962 году в Новочеркасске рабочие, недовольные повышением цен и понижением зарплат, объявили забастовку и вышли на демонстрацию. Военные стреляли по толпе боевыми патронами, в результате чего погибли 26 человек, сто пострадали, семерых, названных зачинщиками, приговорили к расстрелу. Главная героиня фильма в исполнении Юлии Высоцкой — партработница, которая теряет во время этих событий свою дочь. Кинокритик «Медузы» Антон Долин рассказывает, каким получился этот фильм об отношениях народа и власти.

На первых же кадрах «Дорогих товарищей!» утренним будильником звучит гимн Советского Союза. Тот самый, слова которого трижды писал Сергей Михалков, отец Андрея Кончаловского. Текст корректировался по необходимости, сперва ушли упоминания о Сталине, а потом и о Ленине, но та музыка звучит по сей день. Изменчивость это или постоянность? Например, после XX съезда и аж до 1977 года гимн исполнялся вовсе без слов. В это время исторической невнятности, разброда и шатаний между былой суровостью и оттепельным либерализмом, как раз происходят события «Дорогих товарищей!» — во многих смыслах итоговой картины Кончаловского. 

Первая характеристика фильма, которая приходит на ум, — «антисоветский». И смешно, и страшно, что через тридцать лет после крушения СССР это понятие до сих пор в ходу и не нуждается в расшифровке. А значит, и само это качество продолжает быть важным, а пафос — осмысленным. Пусть история расстрела мирной демонстрации в Новочеркасске в 1962 году перестала быть государственной тайной, за разглашение которой полагалось наказание «вплоть до высшей меры», и о ней даже можно прочитать в Википедии — знают о той трагедии до сих пор очень немногие. Специалисты да «антисоветчики». Само решение режиссера снять об этом кино дорогого стоит. 

Фильм Кончаловского о новочеркасских событиях (первое системное и осознанное обращение кинематографа к ним) оказался еще и поразительно уместным. Надо полагать, автор об этом не задумывался — он, как следует большому художнику в его возрасте и статусе, давно погружен в вопросы вечности — вспомним фильмы «Рай» и «Грех», сами названия которых красноречивы. Наверняка для него «Дорогие товарищи!» — фильм о навсегда ушедшем прошлом.

Но так уж вышло, что многие важнейшие события наших дней, от прошлогодних московских протестов и до массовых демонстраций в Хабаровске, не говоря о всенародном революционном подъеме в Беларуси, моментально отзовутся в сознании зрителя этого сухого, черно-белого, суженного до старомодного формата 4:3 фильма о давно минувших днях. А некоторые сцены будут смотреться как репортаж с нынешних улиц — в том числе и потому, что в массовых сценах снимались жители Новочеркасска.  

Все произошло 1 июня 1962 года. Из-за повышения цен на молоко и одновременного понижения зарплаты рабочие Новочеркасского электровозостроительного завода объявили забастовку, а на следующий день пошли на центральную площадь под красными знаменами и с портретами Ленина (был и лозунг «Хрущева на колбасу»). После недолгих безуспешных попыток успокоить разгневанную толпу власти открыли огонь — предполагалось, что холостыми, но использовались и боевые патроны. 26 человек были убиты, еще семерых потом объявили зачинщиками и расстреляли, около ста человек пострадали. Новочеркасские события хранились в строжайшей тайне, гриф секретности был снят только в перестройку. 

Из всех возможных ракурсов Кончаловский выбрал самый подходящий: события показаны глазами ответственного партработника, завсектора горкома Людмилы Семиной. Сам режиссер всю жизнь принадлежал к привилегированной прослойке советского, а потом постсоветского общества, поэтому здесь легко увидеть личный ракурс, поданный со всей возможной честностью. Но ведь и нынешний зритель фильма — априори тот самый сытый, которому голодного не понять. Сближая его с Семиной, автор проводит героиню и публику через сильнейшие переживания, буквально вынуждая пересмотреть свои ценности и взгляд на мир.  

Юлия Высоцкая в самой, наверное, сложной и откровенной своей роли создает образ одновременно привлекательный и отталкивающий. Мать-одиночка, фронтовичка, искренняя в своей вере в советские идеалы, она вместе с тем и убежденная сталинистка, считающая лучшим выходом из любой сложной ситуации чей-нибудь расстрел. Двойные стандарты так въелись в ее плоть, кровь и разум, что она давно перестала это замечать.

Просыпаясь в постели любовника, первого секретаря горкома (Владислав Комаров), жена которого как раз уехала в санаторий, она искренне сетует на повышение цен — вот при Сталине их только снижали! — а потом бежит в гастроном, чтобы зайти с черного хода и получить свой «заказ»; для зрителей нового поколения, возможно, потребуются сноски или программка с комментариями. Гречка, сыр литовский, сырокопченая колбаса, конфеты «Мишка на Севере», глазированные сырки и сигареты «Тройка». Принимая от знакомой продавщицы из-под полы бутылку венгерского ликера, партработница искренне стыдит ее: паникеры давку из-за еды устроили — ну разве может в СССР случиться голод? 

Дальше события ускоряют ход. Толпа недовольных атакует горком. Партийное руководство вместе с паникующим секретарем обкома устремляется на завод. Там их блокируют бастующие рабочие. Вмешивается КГБ. Из центра прибывает большой гэбэшный начальник. В город вводят бронетранспортеры и танки. Военным приказывают раздать боевые патроны; командование пытается возражать, но недолго. Приезжают из центра члены политбюро Козлов и Микоян. Семина требует от дочери-студентки сидеть дома и никуда не ходить, но та свято верит в свободу собраний и советскую Конституцию. А потом хлопает дверью и пропадает. 

«Дорогие товарищи!» отчетливо делятся на две равные части, два акта. В первом, эпическом, сталкиваются противоположности: власть и народ. Власть дана смачными крупными мазками: потный обкомовец с выкаченными глазами, генерал КГБ с лирическими воспоминаниями о лично проведенных казнях, мордатый комсомольский работник, военные с безупречной выправкой и испуганным взглядом. Народ дан общим планом, но он отнюдь не безлик: его голос слышен, незамолкающим фабричным гудком он тревожит почти атрофированную совесть власть имущих. Второй акт, напротив, лирический, эдакая «Антигона» наоборот. Предполагая, что ее дочь (сериальная актриса Юлия Бурова) погибла и похоронена в анонимной могиле, Людмила отчаянно пытается хотя бы попрощаться с ней.

Есть старомодные приемы и лобовая символика: в момент расстрела героиня вдруг видит в кустах ощенившуюся суку и задумывается о дочери, одинокий злой дед (превосходная работа Сергея Эрлиша) достает из сундука икону и дореволюционный китель с георгиевскими крестами. Но конкретика жестких, ярких, точных образов перевешивает: убитая случайной пулей парикмахерша, сваленные тела в грязном грузовике, полив асфальта после резни, случайная жертва комендантского часа. Все это застревает в памяти крепко и надолго, как и некоторые реплики: «На Дону бога нет» или «Руки вязать — целая наука». 

Кроме несомненной художественной состоятельности и исторической важности, в «Дорогих товарищах!» есть два ценных и тонких момента. 

Во-первых, Кончаловский не рассматривает советскую власть как абстрактную и аморфную бюрократическую систему, а сразу переходит к делу, устремляется в сердце тьмы и поражает центральную мишень. Это картина о том, что единственный подлинный субъект власти в нашей стране (да, да, и сегодня тоже) — КГБ; называйте его как хотите — ЧК, ГПУ, НКВД или ФСБ, — сути это не изменит. «Дорогие товарищи!» страстно и последовательно антигэбэшный фильм. Правда, в какой-то момент чуть ли не в главные герои выходит старший оперуполномоченный новочеркасского УКГБ Виктор (Андрей Гусев) — хороший, в принципе, мужик, в хоре в самодеятельности поет. Ужас в том, что и угроза смерти, и надежда на спасение в советском универсуме может исходить исключительно от гэбэшника. Так что остается искать самого человечного среди них. Здесь напрашивается политическая экстраполяция, но обойдемся без нее. 

Во-вторых, отраженная в названии романтика советского товарищества напрямую возведена к кинематографу и музыке. Кажется, для Кончаловского это что-то очень личное. Кошмарным контрапунктом к расстрелу служит «Весна» Александрова на экране телевизора, где дружно марширующие массы распевают Дунаевского: «Товарищ, товарищ! В труде и в бою храни беззаветно Отчизну свою». Недаром коллективная забывчивость — под угрозой наказания вплоть до высшей меры — выражена не в пытках или допросах, а в еще более пугающей сцене буколических вечерних танцев на той самой площади, где сутки назад убивали безоружных людей. 

В фильме вообще много страшного, и это еще одно его достоинство. Самое же жуткое — не расстрел, не аресты, не анонимные похороны, а фраза, сказанная ближе к финалу героиней, уже прошедшей сквозь ад и вроде бы понявшей нечто важное: «Сталина вернуть бы. Без него никак. Не справимся».