«Дом, который построил Джек» Ларса фон Триера: ужасающий, но гениальный фильм о безнравственности творчества

На Каннском фестивале — впервые с 2011-го — показали фильм Ларса фон Триера. Все эти годы датский режиссер, пошутивший о симпатии к Гитлеру, был персоной нон грата на фестивале. На новый фильм Триера «Дом, который построил Джек» гости фестиваля отреагировали не менее остро, чем на злополучную шутку: на светской премьере с показа ушли не меньше сотни человек. Кинокритик «Медузы» Антон Долин, тем не менее, увидел в картине о серийном убийце гениальное эссе режиссера о занятиях искусством и их плачевных последствиях.

Осторожно: в тексте есть спойлеры! Если это для вас неприемлемо, лучше посмотрите, как Райан Рейнольдс отвечает на самые безумные вопросы россиян про Дэдпула.

Гений для того и нужен, чтобы зритель и критик не расслаблялся. Казалось бы, к чему еще не привыкла каннская публика, чтобы ее удивлять, раздражать, злить? Чего она не видела от Ларса фон Триера, создателя не только всеми любимых фильмов «Рассекая волны» и «Меланхолии», но и до сих пор шокирующих «Идиотов», «Танцующей в темноте» и «Антихриста»? Судя по реакции, к некоторым вещам (и людям) привыкнуть просто невозможно. Критики опять захлебываются, подыскивая эпитеты пооскорбительнее. Зрители в ужасе бегут из зала. Кто-то подсчитал, что с заветной фрачной премьеры, билетов на которую было не достать, дезертировала как минимум сотня слабонервных. 

Думаете, только россияне — эксперты в области оскорбления чувств? Отнюдь. Триер мог бы немало рассказать об этом. И о том, как его изгнали с родного для него Каннского фестиваля за глупую шутку о Гитлере, за которую он тут же извинился. И о том, как прилюдно стыдили за чудовищные, по мнению рецензентов, картины. И о том, что фильм о маньяке, расчленяющем женщин одну за другой, рассказанный от лица серийного убийцы, в осененном феминизмом 2018 году всерьез воспринимают как оскорбление. «Годами я снимал фильмы о добрых женщинах; настало время сделать кино о злом мужчине», — констатирует автор. 

К счастью, Триер готов к жесткому приему. Ему не по себе, когда его хвалят — про Гитлера он ляпнул на волне восторгов вокруг «Меланхолии». А когда ненавидят, радуется, как вредный тинейджер, сумевший досадить учителям. И, что важно, уже ни за что не извиняется. Как, впрочем, и его герой Джек — невероятно удачливый злодей, а по профессии инженер и архитектор, который никак не может достроить собственный дом.

Мэтт Диллон наконец-то нашел режиссера, достойного Фрэнсиса Форда Копполы и Гаса Ван Сента, с которыми он начинал карьеру, и сыграл роль, превосходящую любые ожидания. Как это бывает у Триера, все усилия сконцентрировались на одном артисте и персонаже, но зато его работа — подлинный шедевр. В интерпретации Триера и Диллона Джек, с его приглаженной прической и затаенным безумием в глазах, — не обычный сумасшедший с бритвою в руке, а аккуратист, скрупулезный до занудства, зацикленный на чистоте и постоянно погруженный в самоанализ. Достойный наследник «американского психопата» Патрика Бэйтмана, он соединил в себе все пороки, свойственные человеку, и лишь одно достоинство — незаурядный ум. Каждое свое убийство он считает произведением искусства и доказывает это весьма убедительно.

Джек — автопортрет Триера. Это становится понятно задолго до того, как режиссер начинает любовно листать кадры из своих предыдущих фильмов. А из трехминутной короткометражки «Профессии» здесь прямая цитата. На вопрос о роде занятий Джек, вслед за Ларсом, лаконично констатирует: «Я убиваю». И тут же убивает. 

Джек, как и Триер, предпочитает мучить женщин. Точнее, так: среди его шестидесяти жертв есть и мужчины, но говорить о женщинах ему приятнее и интереснее. Им посвящены четыре из пяти «инцидентов», на которые поделен фильм. Режиссер лукаво соединяет формально феминистскую идею мужчины как вечного насильника и женщины как его архетипической жертвы с садистическими описаниями каждого преступления, в детали которых их автор погружается с явным удовольствием.

Жертву номер один (Ума Турман) Джек встретил случайно на дороге и укокошил, даже не поинтересовавшись, как ее зовут. К жертве номер два вломился домой. Еще одну, непронумерованную, просто сбил машиной по пути на дело. Зато на жертве номер три успел жениться и даже завести детей, а в жертву номер четыре, кажется, искренне был влюблен, пока не решил отрезать ей обе груди кухонным ножом. Гротескный каталог пыток включает в себя и отрезание кусачками ноги пушистому утенку (говорят, это особенно возмутило взыскательных зрителей, так и не прочитавших в финальных титрах, что животные при съемках не пострадали), и массовое убийство одной пулей. Джек работает как косарь на поле — размеренно, бесстрастно и методично. Его не остановить. 

«Дом, который построил Джек» сам собой складывается в дилогию с не менее вызывающей «Нимфоманкой». Ее героиня Джо была воплощением секса, Джек — воплощенная смерть. Тот фильм был про Эрос, этот посвящен Танатосу. В том были порнографические сцены, в этом — сцены крайней жестокости и насилия, так называемое torture porn. В обоих Триер показывает себя верным наследником одного из своих кумиров — Маркиза де Сада. 

Конечно, ироничная исповедь убийцы с яркими иллюстрациями — оператор Мануэль Алберто Кларо привычно чередует квазидокументальную спонтанность с эффектными, вплоть до перехода в китч, кадрами — не исчерпывает содержание картины Ларса фон Триера. В ней есть внутренний сюжет, изложенный в закадровом диалоге Джека с таинственным собеседником по имени Вердж. Благодаря ему в картине появляются лирические и философские отступления, включая анимационные вставки и многочисленные культурные, а также исторические отсылки. Триер называет этот метод «дигрессионизмом» — искусством отступлений. Живопись: Ботичелли и Курбе, Рембрандт и Мунк, Гоген и Климт. Поэзия: Блейк и Гете (под чьим дубом в Бухенвальде обнаруживают себя собеседники). Архитектура: Акрополь, готические соборы, Альберт Шпеер. Музыка: Гленн Гульд и Дэвид Боуи. С последними двумя гениями и чудаками Триер соотносит себя и своего героя особенно активно. 

Из всех песен Боуи Триер выбрал «Fame» — злой сатирический гимн, спетый на пару с Джоном Ленноном, приговор всем знаменитостям. Забавно, что подражая Боуи в ранней юности, сегодня датский режиссер стал Дэвидом Боуи от мира кино. Его отдельные фильмы критикуют сильнее, чем другие, но авторитета никто не пытается отрицать. А он в ответ смеется, приписывая славу своему герою и озвучивая композицией Боуи кадры, в которых этот герой волочит за своим красным фургоном обезображенный труп. И опять уходит безнаказанным. 

Говоря проще, «Дом, который построил Джек» — фильм о занятиях искусством и их плачевных последствиях. Кино сугубо автобиографическое. Это глубокое, горькое, по сути подрывное эссе о безнравственности творчества и о том, что вопросы добра и зла невозможно обсуждать всерьез, заняв позицию моралиста. А именно ее и занимают критики картины, прикрываясь тезисами о вторичности (по отношению к кому?), нарциссизме (еще бы!), безвкусице (о, да!) Триера.

С точки зрения принятых в современном кино канонов, он — наглый нарушитель. Его фильм — своего рода «Житие великого грешника». Подобно тому, как Джек заворожен негативами фотоснимков своих жертв, Триер тщательно создает негатив всего, чего обычно ждут от так называемых «хороших фильмов». Он снял достаточно хороших, теперь его задача — снимать ужасающие, но от этого не перестающие быть гениальными. Начав с «Антихриста», он не останавливается. 

Радикальность посыла подтверждается заведомо одиозными отсылками к Сталину, Мао и, разумеется, Гитлеру. В финале Триер приговаривает своего героя (а значит, и самого себя) к высшей мере наказания. Но принудить к покаянию не может все равно. Художник не кается. Он может лишь бесконечно ломиться в закрытые двери собственного подсознания — как в ту заклинившую дверь в морозильнике для трупов, которую никак не может открыть Джек. Она сродни дверце в потайную комнату из сказки про Синюю Бороду — тоже, кстати, серийного маньяка, убивавшего женщин. Что за ней? Чтобы узнать, придется досмотреть до конца. 

Эпилог «Дома, который построил Джек» называется «Катабасис». Если не знаете значения этого слова, пусть оно станет для вас сюрпризом. В этот момент окончательно проясняется, кто же такой Вердж. Он не только Verge — «край» или «грань» в переводе с английского, но и Вергилий: среди прочего в фильме обсуждается и «Энеида». Вместе с ним Джек в своем красном халате (его капюшон напоминает об одеянии Данте с известной картины Делакруа) отправится в далекое путешествие. Стоит ли удивляться, что на роль Верджа режиссер пригласил Бруно Ганца, знаменитого ангела из «Неба над Берлином» и Гитлера из «Бункера». Того самого, полуживого от усталости и обреченного фюрера, которого Ларс фон Триер осмелился публично пожалеть на злосчастной пресс-конференции несколько лет назад. Оказывается, Триер вернулся в Канны не в одиночестве. Маленький внутренний Гитлер по-прежнему с ним. Судя по всему, они не расстанутся даже в загробной жизни.