Откуда взялись российские олигархи Российский бизнес с точки зрения науки: проект «Медузы» и бизнес-школы СКОЛКОВО. 1995-1998 годы

В первом эпизоде совместного проекта с бизнес-школой СКОЛКОВО «Медуза» рассказывала о том, как во времена перестройки в СССР фактически появился институт частной собственности. Во второй части речь шла о том, как был запущен полноценный переход к рыночной экономике. Теперь «Медуза» и эксперты бизнес-школы СКОЛКОВО вспоминают о залоговых аукционах, в результате которых, как считается, возникли крупные интегрированные промышленно-финансовые группы и бизнесмены, связанные с властью. 

Окрепнув после первой волны приватизации, крупные торгово-финансовые компании двинулись в промышленность — в основном это были организации, сформировавшиеся вокруг бирж, банков, внешнеторговых объединений, — так рассуждает в своей книге «Российский крупный бизнес: первые 15 лет» Яков Паппэ из Высшей школы экономики. А помогли им в этом залоговые аукционы.

В 1994–1995 году стало понятно, что достаточной поддержки перед избирательным циклом у власти нет. На путь устойчивого экономического роста Россия еще не встала, инфляция росла, и общество в целом не было довольно приватизацией. В этих условиях была сделана ставка на союз с крупным бизнесом в обмен на специальные привилегии.

Накануне президентских выборов, в 1995 году, начала действовать схема залоговых аукционов, предусматривающая передачу государственных предприятий в частные руки в залог и в обмен на предоставление государству кредитов. Несмотря на то что эта схема подверглась активной критике, реальное значение ее сильно переоценено, считает известный исследователь Андерс Ослунд из Брукингского института. В итоге из 12 компаний, акции которых были выставлены на продажу, всего 4 сменили фактических собственников, а одна из них (СИДАНКО) тут же была признана банкротом. В итоге были приватизированы нефтяные корпорации ЮКОС и «Сибнефть» и металлургическая компания «Норильский никель».

Три эти компании стали олицетворением олигархического капитализма, излагает свою точку зрения журналистка Христя Фриланд в книге «Продажа века». Это, в свою очередь, по мнению нобелевского лауреата Джозефа Стиглица, привело к падению инвестиций и отрицательно сказалось на экономическом росте. 

Экономическое неравенство в результате залоговой приватизации не увеличивалось в России, к такому выводу приходят профессор Гарвардского университета Андрей Шлейфер и Дэниел Трейсман из UCLA. Несмотря на то что неравенство резко выросло в первые постсоветские годы (коэффициент Джини увеличился с 0,26 в 1991 году до 0,41 в 1994 году), до конца 1990-х годов этот показатель находился в районе 0,40 (чем ближе коэффициент к 1, тем больше неравенство в доходах). Шлейфер и Трейсман cсылаются на данные официальной статистики. Исследования Всемирного банка также подтверждают эти сведения.

В целом развитие крупного бизнеса в России в 1990-е не сильно отличалось от других стран. Некоторые исследователи (Флоренсио Лопес-де-Силанес и Симеон Дянков) в работах 1999 года подчеркивают, что в развивающихся капиталистических экономиках (например, Мексике, Южной Корее, Малайзии и ЮАР) и даже в некоторых развитых странах (Италии, Сингапуре, Швеции) большую роль играют финансово-промышленные группы, контролируемые близкими к властям кругами, — так пишут Шлейфер и Трейсман. Такие группы получают кредиты или субсидии от государства (случай Южной Кореи и Италии), активно участвуют в приватизации (Мексика, Бразилия) и иногда их представители совмещают политические посты и работу в компаниях (Италия, Малайзия) (Faccio, 2003).

Наиболее близким аналогом крупных российских предприятий, возникших в 1990-е годы, являются корейские чеболи, согласен Паппэ. Правда, в отличие от чеболей российский бизнес возникал не в тех отраслях, на которые указывало ему государство, а там, где это было более выгодно. В формировании российского бизнеса более важную роль играла спонтанная трансформация по сравнению с реформаторскими усилиями. Еще одна особенность того времени: российский бизнес на протяжении большей части 1990-х годов чувствовал себя свободным от обязательств перед государством.

В 1997 году практика залоговых аукционов была фактически продолжена — правда, теперь государство продавало активы по реальной рыночной стоимости. К этому периоду относятся аукционы по продаже Тюменской и Восточной нефтяных компаний. Самой знаковой сделкой того времени стала продажа за рекордную по тем временам сумму — 1,8 млрд долларов — контрольного пакета «Связьинвеста» консорциуму российских и иностранных инвесторов во главе с Джоржем Соросом.

Экс управляющий директор инвестиционной компании «Тройка Диалог» Гор Нахапетян, специально для «Медузы»:

— Это был период, когда на фондовом рынке правила были еще понятийными. По сути, сделки тогда заключались устно, по телефону. Отказаться от сделки было проще простого. Поэтому начали создаваться саморегулируемые организации. Например, появилась Профессиональная ассоциация участников фондового рынка (ПАУФОР, позже превратившаяся в Национальную ассоциацию, НАУФОР), которая пыталась эти понятийные правила переложить в юридическую плоскость. Один из таких шагов — создание третейского суда. Много времени тратилось на то, чтобы написать всю законодательную базу, — это была совместная работа государства, бизнеса и консультантов. 

В следующем эпизоде

Период после кризиса 1998 года, когда тон стал задавать реальный производственный сектор, а бизнес стал больше зависеть от государства.