Окраина ада Что происходит на границе «Исламского государства» и Турции. Репортаж Даниила Туровского

В приграничных городах турецко-сирийской границы, в сотнях метров от территорий, контролируемых «Исламским государством», теперь — особенная жизнь. Там бывшие и будущие боевики террористических группировок, съехавшиеся из Азии и Европы, соседствуют с тысячами сирийских и курдских беженцев, сотрудниками гуманитарных и международных организаций, контрабандистами и коммерсантами, делающими бизнес на войне. Специальный корреспондент «Медузы» Даниил Туровский проехал вдоль границы и выяснил, что там происходит, а заодно первым из российских журналистов побывал на территории «Исламского государства». 

Десятилетний джихадист

Юсефу десять лет, он умеет стрелять из РПГ, «Калашникова», разных пистолетов. В восемь лет он впервые застрелил человека. В ближайшие недели Юсеф поедет в Сирию — на джихад против России.

Солнечным днем в конце октября 2015 года Юсеф сидит на пустой автомобильной парковке в небольшой турецкой деревне, расположенной в четырех километрах от Сирии. На нем толстовка с надписью Champion; во время нашей встречи он широко улыбается.

В предстоящей поездке на джихад для него нет ничего удивительного: он уже участвовал в боевых действиях. Его семья родом из сирийского региона Латакия. В 2011 году, после начала гражданской войны, его отец Абу Юсуф присоединился к повстанцам, воюющим против правительственных войск, а потом возглавил один из отрядов исламистской группировки «Ахрар аш-Шам», близкой к «Аль-Каеде». Его отряд осуществлял вылазки против правительственных войск в районе Латакии и Дамаска. 

«Ахрар аш-Шам» — группировка менее известная, чем «Исламское государство», но не менее жестокая. Известны случаи, когда они казнили пленников. Возможно, в заложниках у них находится россиянин Константин Журавлев («Медуза» подробно писала о нем). Как и боевики ИГ, участники «Ахрар аш-Шам» документируют свои будни в Сирии: на одном из видео ребенку, только научившемуся ходить, дают палку — чтобы он избивал ей пленников.

В некоторые вылазки против «асадовцев» Абу Юсуф брал с собой своих детей. Десятилетний Юсеф не ездил в лагеря, в которых тренируют будущих джихадистов, не ходил в ваххабитское медресе: воевать против «неверных» его научил отец.

Воюющие дети в Сирии — не редкость. ИГ периодически публикует видеозаписи, на которых дети участвуют в казнях. Журналисты «Би-би-си» встречались с 13-летним подростком, планирующим поехать в Сирию, чтобы «рубить головы тем, кто убивает боевиков ИГ, так как Аллах велел нам трудиться и сражаться ради будущей жизни в раю». По данным Human Rights Watch, детей в качестве солдат использовали вооруженные оппозиционные повстанцы из «Свободной сирийской армии» и подразделение «Аль-Каеды» в Сирии — «Фронт ан-Нусра».

Полтора года назад Абу Юсуф вывез семью из Сирии в турецкий Газиантеп, расположенный на границе. В начале октября 2015-го, через несколько дней после начала российской военной кампании в Сирии (многие авиаудары пришлись именно по «Ахрар аш-Шаму»), почти все местные исламистские группировки объявили России джихад.

Абу Юсуф этот призыв услышал: он собирается вернуться в родную Латакию, чтобы воевать против россиян. Юсуф также решил взять с собой сына Юсефа (рассказывая об этом, Абу Юсуф показывает жестами, как стреляет в воздух — и как потом падает самолет). Остальные члены семьи отправятся в один из лагерей беженцев в Турции.

Мужчина с удовольствием рассуждает о предстоящей поездке в Сирию. Он почесывает то живот, то бороду; говорит пару слов на арабском жене, она через минуту приносит очень сладкий чай — это означает, что хозяин расположен к гостю. Джихадист просит меня присесть рядом с ним на матрасе. Тут же усаживается и его сын.

Я спрашиваю мальчика: зачем ехать на джихад? Почему не учиться, раз ты уже в Турции? Он встает, уходит в палатку, возвращается с мобильным телефоном и предлагает полистать фотографии. На первой Юсеф держит РПГ — он для него явно тяжелый. На второй мальчик в арафатке и с автоматом целится в кого-то из-за угла разрушенного дома. На третьей они с отцом позируют с «Калашниковыми» рядом с убитым солдатом.

Я поднимаю глаза от телефона, чтобы посмотреть на Юсефа. Тот снова улыбается.

Дорога в «Исламское государство»

Над серым двухэтажным зданием развевается черный флаг «Исламского государства». До него идти метров сто — через фисташковую рощу. Сразу за этим зданием начинаются улицы сирийского города Джераблус.

С января 2014 года в нем живут по законам шариата. С несогласными и «неверными» там расправляются жестоко, как принято в «Исламском государстве». После того, как город был захвачен, боевики на площади отрезали головы многим местным мужчинам; после казни головы насадили на заборы по всему городу. Других собрали в одном из школьных концертных залов, где жителям пришлось хором присягнуть на верность ИГ. На зданиях повесили гигантские полотна с символикой ИГ, на трассе возле города появилась арка с надписью «Въезд в эмират Джераблус», вокруг населенного пункта вырыли ров.

Через несколько месяцев после оккупации в городе снова открылся базар. Правда, на нем перестали продавать сигареты или алкоголь — в халифате за их употребление можно получить наказание в несколько десятков ударов плетью, а если не повезет — лишиться рук.

На востоке от Джераблуса течет Евфрат, а за ним начинаются территории сирийских курдов. Они периодически устраивают вылазки в Джераблус. 25 октября 2015 года курдов, переплывавших реку на лодках, обстреляли турецкие пограничники. Курды обвинили турецкую сторону в поддержке «Исламского государства».

За несколько дней до этого в Анкаре заявляли, что если российская авиация поддержит сирийских курдов, «это будет иметь серьезные последствия» (сами курды уже поддержали действия России в Сирии и предложили открыть свое представительство в Москве). «При поддержке России они пытаются захватить земли между Джераблусом и Азазом, и продвинуться на запад от Евфрата. Мы этого никогда не допустим», — говорил источник Reuters.

Курды стремятся захватить Джераблус, чтобы перекрыть путь, по которому в ИГ переходят будущие боевики. Город находится в сотнях метров от турецкой границы, которая почти не охраняется. Вся граница между двумя государствами растянута более чем на 500 километров. Часть сирийских территорий возле нее контролируют правительственные войска, часть — курды; под контролем ИГ — около 100 километров, от Азаза до Джераблуса. Через эти места мимо турецкого города Каркамыш в последние годы на территорию ИГ проходят почти все иностранцы, направляющиеся на джихад.

Попасть на территорию халифата несложно. Большинство иностранцев прилетают из Стамбула в Газиантеп (такие рейсы называют «джихад-экспрессом») и находят в городе таксиста, который может довезти до пограничного города (стоит около 50 долларов), вроде Килиса или Каркамыша. У границы их обычно ждут проводники.

Начальник главного оперативного управления Генштаба России Андрей Картаполов 16 октября 2015 года говорил о том, что через пограничные поля Джераблуса-Каркамыша ежедневно под видом беженцев, направляющихся из Сирии в Турцию, проходят около ста боевиков ИГ. Мой собеседник в Каркамыше говорит об обратном: границу переходят не в сторону Турции, а в сторону Сирии, каждую ночь.

Турецкий Каркамыш — небольшой город. Раньше в нем работал официальный пограничный пункт, и основная жизнь была вокруг него — переходящим границу продавали кебабы и кофе. Сейчас в городе нет работающих магазинов, многие жители разъехались. Пограничный пункт выглядит заброшенным. Возле него — высокий забор, но если пойти направо, то забор через сто метров закончится и сменится колючей проволокой. Рядом с ней — вышка пограничников, но в ней никого нет. В некоторых местах колючая проволока перерезана, в пяти минутах ходьбы от города она просто свалена в кучу. Здесь даже днем можно пройти на территорию джихадистов незамеченным.

Вдоль границы на территории ИГ гуляет безоружный молодой парень. Он машет рукой, подходит ко мне и советует дальше не идти: поле заминировано. «Ходить можно только с проводником, они знают, где есть тропинки без мин», — рассказывает парень, представившийся Ахмедом.

По его словам, мины заложили боевики ИГ, чтобы жители халифата не убегали в Турцию. Периодически кто-то из пытающихся перебежать границу подрывается. Так в начале октября 2015 года подорвалась семья из Джераблуса: отец и сын погибли на месте, мать и еще одного сына унесли в больницу на территории ИГ.

Ахмед оказывается жителем захваченного боевиками Джераблуса. Ему 16 лет, из города он сбежал с отцом и матерью — через несколько дней после того, как джихадисты провели в нем массовые казни. Им повезло: тогда поле еще не было заминировано. В турецком Каркамыше они поселились у родственников.

Через несколько дней он узнал, что в Джераблусе боевики отрезали голову его старшему брату.

Со временем в игиловский Джераблус из Каркамыша перебежали несколько сотен человек, в том числе два приятеля Ахмеда. Они учатся в местной школе. Эта школа стоит очень близко к турецкой границе. Во дворе играют в мяч несколько десятков детей. Увидев меня, они кричат: «Турист!», «Сирия, Сирия!» — и ладонью проводят по горлу, будто режут его.

Мать Ахмеда несколько недель назад отправилась в Албанию. Она находится среди тысяч мигрантов, которые из Турции бегут в Германию. Недавно она написала ему, что совсем скоро получит документы, и он тоже сможет уехать из Каркамыша. Ахмед мечтает убраться как можно дальше от ИГ. Воевать с ними у него нет никакого желания: «Они слишком сильные, победить их невозможно, все их бомбят — и без толку».

Новый Пешавар

В последние годы Газиантеп стал перевалочным пунктом для всех, кто хоть как-то связан с самой сложной войной нового тысячелетия: для боевиков террористических организаций («Исламского государства», «Джахбат ан-Нусры»), их сторонников, сирийских антиправительственных повстанцев, гуманитарных организаций, контрабандистов, беженцев.

Газиантеп находится на юге Турции, в 60 километрах от границы, на краю сирийской пустыни. В нем и раньше понимали арабский, а теперь почти все вывески — на двух языках. Газиантеп тесно связан с сирийским Алеппо. Между городами есть (или была) хорошая дорога. Многие из Алеппо использовали газиантепский аэропорт в качестве домашнего. В обоих городах немало смешанных семей.

Несколько столетий назад на этих землях жили армяне. Во время геноцида в начале ХХ века им пришлось покинуть город, который назывался тогда Антеп. После поражения Турции в Первой мировой войне город оккупировали французские войска. Вскоре его отбили турецкие ополченцы, после чего к названию прибавили приставку «гази» (храбрый) — и он стал Газиантепом.

Сейчас это город-миллионник, восьмой по числу жителей в Турции. Он застроен однотипными блочными домами, облепленными спутниковыми антеннами. Жизнь в Газиантепе течет своим чередом: на базарах прилавки ломятся от фруктов, сухофруктов и сладостей; старики целыми днями просиживают за кофе в уличных кафе; в скверах играют дети. При этом все время ощущается близость войны. То и дело по улице проезжают автомобили ООН или военные джипы с пулеметами на крыше. На одной из центральных улиц в пяти лавках подряд продают камуфляжную форму песочного цвета и приборы ночного видения. На рынке несложно найти любое огнестрельное оружие. В иных частях города беженцы, не попавшие в благоустроенные лагеря, живут прямо на улицах или в заброшенных домах. 

Некоторые местные жители убеждены, что Газиантеп может стать новым Пешаваром — этот пакистанский город на границе с Афганистаном был транзитным для боевиков «Талибана» и беженцев в 1980-1990-х годах.

Для приезжающих в Газиантеп европейцев, стремящихся в ИГ, здесь все более-менее знакомо: тут есть «старбаксы», торговые центры, супермаркеты, кинотеатры с голливудскими фильмами.

Сотрудников американских и европейских гуманитарных организаций инструктируют: не привлекать к себе внимание, не ходить в одежде с символикой спортивных команд, не есть в «старбаксах». Такие предостережения связаны с тем, что в городе действительно много сторонников ИГ. Полиция периодически их задерживает (с июля 2015 года — больше 50 человек). В начале октября в Газиантепе задержали шесть сторонников ИГ, производивших в подпольном цеху динары, игиловскую валюту.

Один из местных рассказал «Медузе», что в больницах Газиантепа и других приграничных городов можно найти боевиков ИГ, переправленных сюда на лечение. О такой практике «Медузе» рассказывал и боевик Саид Мажаев; другая собеседница «Медузы» Лейла Ачишвили (жительница Панкисского ущелья в Грузии, откуда в Сирию уехали десятки людей) говорила, что заброшенные дома рядом с Газиантепом используют как госпитали для ИГ.

«Ты знаешь, что этот человек из ИГ, но это не просто доказать. Ты просишь у него паспорт, а он оказывается британским. Сам говорит, что приехал в Газиантеп как турист. Как ты можешь его арестовать?» — жаловались анонимно полицейские в разговоре с турецкой газетой Hurriyet. По информации издания, к ИГ присоединились около четырех тысяч выходцев из Газиантепа.

Турция несколько раз подвергалась нападениям со стороны ИГ. В двух терактах в Суруче (июль) и Анкаре (октябрь) погибли больше 130 человек. Теракт в Анкаре организовали боевики, владевшие чайной в Адыямане, небольшом турецком городе к северо-востоку от Газиантепа. А в начале сентября 2015-го двое турецких пограничников, патрулируя пограничную зону, обнаружили группу людей, пытавшихся незаконно перейти в Турцию, они открыли огонь. Один пограничник погиб, второй попал в плен к ИГ. 23 октября 2015 года на турецких полицейских напали во время утреннего рейда по домам в Диярбакыре, где предположительно скрывались боевики. В перестрелке погибли девять человек (двое полицейских, семь боевиков ИГ).

Для боевиков в приграничном регионе работают и свои отели. Так, чеченские боевики предпочитают останавливаться в гостинице «Париж» в Килисе (город в 50 километрах на юг от Газиантепа) — семиэтажном бледно-желтом здании. Переночевать там стоит около 20 лир (400 рублей). Говорить о своих постояльцах в гостинице отказались.

На соседней улице с гостиницей целыми днями ходят таксисты: они возят людей к границе и сводят их с теми, кто знает, как ее перейти. Другой работы в бедном городе на 30 тысяч человек у них нет.

Через пропускной пункт в Килисе попасть в ИГ пыталась и Варвара Караулова. Через него же в Сирию в поисках своих сыновей въезжала собеседница «Медузы» из Панкиси — в Сирии она в итоге встретила одного из лидеров ИГ Умара аш-Шишани; оба ее сына погибли.

В марте 2015 года власти Газиантепа сообщали, что с 2011 года за попытку пересечения границы в этом регионе задержали 59 россиян.

Турецкий Алеппо

Район из нескольких улиц в южной части Газиантепа уже прозвали «турецким Алеппо». Торговые палатки здесь держат беженцы из Сирии. В них продают диски с национальной музыкой, дешевые телефоны, работают две парикмахерские. В одной из них — что-то вроде туристического агентства: его сотрудники обещают доставить людей из Газиантепа до Алеппо и Хомса, которые остаются пока под контролем антиправительственных и исламистских группировок (но не «Исламского государства»). В одной из соседних палаток готовят сирийский кофе — эспрессо с кардамоном.

В двух шагах отсюда работает фалафельная «Традиционный алеппский ресторан». Он находится в здании с большими окнами. Внутри светло, зал заставлен красными столами, на полке стоит телевизор, по нему крутят турецкие музыкальные видеоклипы вперемешку с видеороликами о событиях на фронте.

Всего год назад это кафе было местом встреч бойцов «Свободной сирийской армии». Сейчас они сюда не заходят: ССА почти уничтожена, одним надоело воевать, другие уехали из региона беженцами, третьи присоединились к различным исламистским группировкам. Пик популярности кафе пришелся на 2013 год — в нем тогда проходило много собраний.

Сейчас ресторан напоминает «Кафе у Рика» из «Касабланки»: беженцы приходят сюда поговорить о прошлой жизни в Сирии, попробовать знакомой еды, спланировать будущий отъезд и обсудить, как и где выгоднее получить документы в дорогу.

Кафе открыл бежавший из Алеппо в ноябре 2012 года Абу Ясин. Он перевез с собой жену и дочь, а сын — солдат ССА — должен был переехать чуть позже, но погиб во время боя. Через несколько месяцев после переезда Абу Ясин открыл это кафе, а на стене повесил фотографию погибшего сына. В кафе он нанимал только беженцев из Сирии, которым всегда нужна работа.

Через пару лет он стал одним из немногих, кому удалось не застрять в приграничье и скопить денег. Он продал кафе другому сирийцу за 12 тысяч долларов и увез семью в Саудовскую Аравию.

Новые владельцы заведения — родом из Пальмиры — на место фотографии погибшего сына Абу Ясина повесили выцветший снимок Пальмирского театра (ИГ захватили Пальмиру в мае 2015 года; за несколько месяцев они взорвали на территории памятника древний храм Бэла, Триумфальную арку; на сцене театра проводятся массовые казни). На кухне теперь работают только беженцы из этого региона Сирии.

Басир, один из поваров, виртуозно режет огурцы, потом переходит к помидорам, достает из кипящего масла сирийские фалафели — они формой похожи на пончики, с дыркой посередине. За свою работу он получает очень небольшие деньги, но и с них старается откладывать на дорогу в Европу. Оставаться в Турции он не хочет. «Тут денег мало, там денег много», — объясняет он, хотя и понимает, что скопить несколько тысяч евро он вряд ли сможет, и ему, возможно, придется остаться здесь надолго.

Я спрашиваю его про уничтожение памятников в Пальмире. Он качает головой. «Сирия — древняя страна, сейчас она заснула, но уничтожением памятников ее не уничтожить», — говорит Басир. Через минуту он рассказывает о красоте и древности Пальмиры, о том, как много туда приезжало туристов со всего мира — из Италии, Германии, Великобритании. Теперь туда тоже приезжают иностранцы, но не туристы, а боевики. 

* * *

Для большинства сирийских беженцев переезд в Турцию стал единственным спасением от войны.

Одни используют страну как перевалочный пункт по пути в европейские страны; другие стараются раствориться в турецком обществе — ищут тут работу и селятся в городах от Газиантепа до Стамбула; третьи ждут, когда кончится война — и селятся в лагерях, разбросанных по всей стране.

К октябрю 2015 года в Турции находились около двух миллионов сирийских беженцев. На их содержание страна с 2011 года потратила более шести миллиардов долларов. 16 октября 2015 года на саммите в Брюсселе лидеры ЕС пообещали направить в Турцию три миллиарда долларов на обустройство центров для мигрантов.

Один из таких центров построили в 2012 году в Килисе рядом с пограничным пунктом турецко-сирийской границы. Многие называют его «идеальным лагерем».

Со стороны он похож на тюрьму. Лагерь огорожен забором с колючей проволокой. На входах дежурят охранники с автоматами — они проверяют, есть ли у направляющихся в лагерь специальная магнитная карта, исследуют личные вещи. На территории нет обычных для таких лагерей палаток, люди живут в контейнерах, похожих на бытовки мигрантов на московских стройках. Таких контейнеров в Килисе больше двух тысяч — из-за этого лагерь еще называют «городом контейнеров». В каждом из них есть душ и телевизор. В некоторых частях лагеря можно поймать бесплатный вайфай. В лагере живут около 15 тысяч человек.

Помимо этого на территории есть школа, детские сады, несколько спортивных площадок, мечеть, супермаркет (каждому беженцу в месяц перечисляют 30 долларов).

В 2012 году в этот лагерь приезжала в качестве посла доброй воли ООН актриса и режиссер Анджелина Джоли. «Сирийцы известны добродушием к нуждающимся, сейчас наше время им помочь», — говорила она. «Образцовый» лагерь часто навещают турецкие политики и представители ООН.

Беженцы, не попавшие в этот лагерь, оказываются в обычных палаточных — их десятки в приграничной зоне. В одном из них, недалеко от Килиса, живут около 500 сирийских беженцев: быт там менее устроенный, зато больше свободы.

* * *

Рано утром в один из октябрьских дней четыре мальчика шести-семи лет выходят из лагеря и идут пешком в сторону Килиса. У каждого из них с собой вместительный пустой пакет. Маршрут у них известный — обойти все помойки и свалки в городе. Пригодится все: пустые пластиковые бутылки (хранить воду), фломастеры (можно рисовать), еда (ее всегда не хватает).

Через несколько минут — уже удача: они находят коробку, в которой осталось печенье. В один из мусорных баков забираются все вчетвером — он находится напротив местного кафе. Но в нем пусто. Они заворачивают на соседнюю улицу, где приветствуют друга, паренька их возраста. Тот не ходит с ними в походы, у него есть работа: он оттирает и отскребает пригоревшие подносы, на которых жарят турецкие сладости в небольшой торговой палатке. За свою работу он получает пять лир в день (около 100 рублей). Перекинувшись с ним парой слов, они идут дальше. Встречают еще одного друга: тот ходит по улице и молча предлагает прохожим купить у него вафли. Его они забирают с собой и направляются в компьютерный клуб. Внутрь проходят, оставив мусорные мешки у входа. Там, словно какие-то проверяющие, дети ходят от компьютера к компьютера и наблюдают, как местные дети играют в Counter-Strike и Need for Speed. Потом обыскивают помойку при клубе и удаляются восвояси.

* * *

Помимо мирных жителей среди беженцев попадаются бывшие бойцы различных сирийских группировок. Иных война не отпускает: они продолжают уже из Турции сражаться с теми, кто вынудил их уехать.

Маен Ватфе и Юсеф Хелали росли в Алеппо в соседних домах, ходили в одну школу, но друг с другом почти не общались.

В начавшихся в 2011 году протестах Ватфе активно участвовал, даже помогал в качестве организатора и попал в итоге в тюрьму. Он отсидел шесть месяцев сначала в Алеппо, а потом в Дамаске, и выбрался оттуда благодаря связям. Освободившись в конце 2011-го, уехал в Турцию.

Хелали тоже участвовал в протестах, а когда они переросли в настоящую войну, помогал открыть подпольный госпиталь (везти раненных повстанцев в официальные больницы — все равно что везти в тюрьму). Вскоре одного из друзей-оппозиционеров Хелали похитили и убили. Он понял, что пора уезжать.

В соседнем с границей турецком Газиантепе к тому моменту, в конце 2011 года, не было десятков тысяч беженцев; Ватфе с Хелали быстро смогли найти друг друга. Пару лет они обустраивались в городе, нашли работу, перевезли семьи. Всякий раз при встрече они обсуждали, как помочь друзьям в Сирии.

В 2013 году Хелали, всю жизнь снимавший видео для рекламы, предложил сделать документальный фильм об Алеппо. Операторами выступили знакомые, оставшиеся в городе. Ленту под названием Beroeaʼs Doves (Beroea — древнегреческое название Алеппо, doves — голуби) они теперь распространяют на DVD-дисках. Один из героев фильма, стоя на развалинах, говорит: «Как можно называть этот город самым опасным в мире, когда он самый прекрасный в мире?» Фильм рассказывает о жизни в городе на фоне войны. В одном из эпизодов парни, играющие в футбол на поле среди разрушенных домов, представляют себя звездами мирового футбола.

После выхода документального фильма Ватфе и Хелали арендовали в Газиантепе небольшую студию и создали комедийный ютуб-канал. Начав со скетчей про Асада, они продолжили шутками про «Исламское государство».

В одном из них бородатый мужчина в очках сидит на полу рядом с портретом сирийского президента Башара Асада. «Как же мне фигово, — говорит он сидящему рядом джинну. — Я поддерживаю Асада. Я убиваю сотни тысяч людей, но у меня есть проблема. Я хочу убивать сирийцев без зазрения совести».

Джинн хлопает в ладоши. На мужчине появляется черная одежда боевика.

— Что случилось? — спрашивает мужчина.

— Теперь ты можешь убивать во имя религии, — говорит джинн, завешивает портрет Асада портретом лидера ИГ Абу Бакр аль-Багдади и передает ему динамит. — Это тебе подарок на День святого Валентина.

В другом ролике обыгрывается игра «Марио»: молодой человек бежит по улице, подпрыгивает, ему на голову падает гриб, у него появляется черный плащ и нож, он становится джихадистом, преодолевает препятствия и спасает в конце принцессу (другого боевика).

Все ролики по оформлению и монтажу похожи на те, что выпускает «Аль-Хаятт», отдел пропаганды ИГ. Игрушечные автоматы, ножи и плюшевых медведей для съемок создатели шоу покупают в детских магазинах.

Антиигиловские режиссеры быстро привлекли внимание джихадистов. Им присылают угрозы в соцсетях; дважды в студию, пока они были на съемках, наведывались сторонники ИГ. Сейчас Ватфе и Хелали скрываются.

Юсеф Хелали встретился со мной в одном из турецких городов. Ему чуть больше 25, он носит бородку и без остановки что-то печатает в смартфоне.

«Смеяться тут нечего, на самом деле. Наша страна уничтожена, ее разрывают, многие наши друзья умерли или стали боевиками ИГ, нам самим пришлось уехать и скрываться, — говорит он. — Но мы должны сражаться. Мы не солдаты, поэтому не в поле. У ИГ есть свой пропагандистский отдел, они все там как в Голливуде снимают, благодаря ему многие едут в Сирию. Поэтому мы сражаемся с ними на том поле, на котором умеем, — в медиа. Весь мир сейчас в ужасе от ИГ, поэтому мы хотим, чтобы люди смеялись над ними».

Скоро, говорит он, в очередном выпуске вместе с Абу Бакром аль-Багдади и Башаром Асадом, очевидно, появится Владимир Путин. «Возможно, на самолете», — добавляет Хелали.

Сейчас им предстоит очередной переезд: они уверены, что боевики узнали, где находится их студия. Перебраться в Европу они не хотят. Хелали попросту не видит в этом никакого смысла: «Зачем? Сторонники „Исламского государства“ повсюду и там».

В России признаны террористическими и запрещены организации:«Аль-Каеда» (2003), «Исламское государство» (2014) и «Фронт ан-Нусра» (2014)