«Поток доносов был беспрецедентным» Как в Перми боролись с музеем истории политических репрессий: репортаж Ивана Козлова

Музей «Пермь-36» — единственный сохранившийся в России комплекс построек сталинского ГУЛага. Почти 18 лет музей успешно работал как независимая организация. Но в последние два года у «Перми-36» появились серьезные проблемы: чиновники решили сделать музей государственным; одновременно развернулась общественная кампания против «псевдомузея», неверно трактующего историю.

Региональные чиновники сменили руководство музея, в «Пермь-36» многократно отправляли проверяющих, в том числе — из антиэкстремистского центра. Одновременно активисты-государственники писали письма президенту, генеральному прокурору и губернатору — с требованием закрыть музей. Его сотрудников, «неверно трактующих историю», критиковали коммунисты и местные ветераны системы исполнения наказаний.

Затяжной публичный конфликт в итоге разрешился по классическому российскому сценарию — в ситуацию вмешался Владимир Путин, потребовавший сохранить музей «в прежнем виде». Однако гарантий того, что уникальный музейный комплекс сможет восстановить нормальную работу, по-прежнему нет. 

По просьбе «Медузы» пермский журналист Иван Козлов восстановил картину событий, происходивших вокруг музея истории политических репрессий «Пермь-36». 

От Сталина до Басаргина 

Исправительно-трудовая колония строгого режима «Пермь-36» (деревня Кучино, нынешний Пермский край) была основана в 1942 году. После 1972-го в ней содержались люди, осужденные за особо опасные государственные преступления, то есть «политические». Среди них были диссиденты Владимир Буковский, Сергей Ковалев, Василь Стус и многие другие. Колония закрылась в 1988 году, после чего в освободившиеся помещения перевели психоневрологический интернат. Он занял каменные казармы охраны; деревянные бараки зоны остались гнить в открытом поле.

История музея «Пермь-36» началась 14 июля 1992-го — вскоре после 20-летнего юбилея со дня открытия лагеря для политзаключенных. По случаю этой даты декан истфака пермского пединститута Виктор Шмыров (впоследствии — директор мемориального центра) проводил специализированную конференцию; ее собрали в другой пермской колонии — «Пермь-35». Один из участников конференции, бывший политзэк, настоял на посещении соседних исправительных заведений. «Пермь-37» ни у кого интереса не вызвала, поскольку была полностью перестроена. А вот первое впечатление от «Перми-36» Шмыров помнит до сих пор: «Очень архаичные постройки. Она меня поразила. Я бывал во многих колониях. А эта не походила ни на одну их тех, что я видел ранее».

Следующие два года ушли на то, чтобы подтвердить уникальность лагеря. Исследователей сюда привозили со всей страны. В итоге они убедились: постройки, так поразившие Шмырова, действительно возникли еще во времена ГУЛага, в России таких больше нет.

В 1994 году ученые начали работу по реставрации зданий. Денег, разумеется, не было. Со стартовым капиталом помог писатель Леонид Юзефович, который передал Шмырову гонорар от книги. Тогда же случился первый контакт с властью — администрация города Чусовой (ближайший к «Перми-36» крупный населенный пункт) выделила историкам лесную делянку. Лес пилили и частично продавали; так появился бизнес, кормивший будущий музей — все заработанное тратили на ремонт. За два с лишним года отремонтировали зону особого режима, а 5 сентября 1995-го в бывших лагерных бараках открылась первая выставка — музей фактически начал работать.

Под него было создано специальное ООО — «Мемориальный центр истории политических репрессий „Пермь-36“», учрежденное пермским «Мемориалом» и администрацией Пермской области. В тот же период у «Перми-36» появилось правление, в которое помимо Шмырова вошли Арсений Рогинский и Александр Даниэль из «Мемориала»; позднее к ним присоединились президент Фонда защиты гласности Алексей Симонов, правозащитник Сергей Ковалев и другие известные общественники.

В 2001 году пришла пора решать, как юридически оформить бараки, на ремонт которых общественники потратили столько сил. ООО превратилось в автономную некоммерческую организацию (АНО). Одним из ее учредителей выступил областной департамент имущественных отношений. При этом чиновники предложили создателям музея либо записать все постройки на себя, либо передать их государству. 

Именно тогда правление мемориального центра приняло решение, которое спустя 13 лет сыграет с «Пермью-36» злую шутку — лагерные постройки частного музея были оформлены на государство. Впрочем, ни тогда, ни позднее необходимость сотрудничества с чиновниками не вызывала у музейщиков никаких сомнений: помимо того что им хотелось сделать «Пермь-36» музеем национального уровня, сотрудники мемориального центра надеялись таким образом расширить его аудиторию — например, за счет школьников и учителей. 

За время существования музея власть в Пермском крае менялась четырежды. Всякий раз новая администрация приостанавливала финансирование музейного комплекса. И всякий раз, кроме последнего, правление «Перми-36» добивалось встречи с новым губернатором, после чего финансирование не только восстанавливали, но даже увеличивали. С 1990-х региональные деньги на музей шли из «фонда развития» (специальные средства, зарезервированные на крупные и социально значимые проекты) — их тратили на ремонтные и восстановительные работы, зарплату сотрудников и коммунальные платежи. Проектную деятельность поддерживали с помощью грантов. Западных — от «Международной коалиции музеев совести» (включает в себя более 200 профильных музеев), фонда Чарльза Стюарта Мотта и фонда Форда. И российских — прежде всего, правительственных. Кроме того, в начале нулевых музей смог получить президентский грант.

Глава Пермского края Олег Чиркунов, имевший славу «либерального губернатора» и покровительствовавший «культурной революции» в Перми, вывел сотрудничество чиновников и музейщиков на новый уровень. В 2011-м он передал АНО целый комплекс построек бывшего психоневрологического интерната в Кучино (то есть бывшие казармы лагерной охраны) — в безвозмездное и бессрочное пользование. Чиркунов также увеличил бюджетное финансирование музея. В результате АНО получила в распоряжение все части лагерного комплекса, включая котельную, систему водоснабжения и подстанции.

Однако в апреле 2012 года Чиркунов ушел в отставку, и на этом благополучная часть истории «Перми-36» закончилась. В то время музейное правление готовилось оформить лагерный комплекс как памятник мирового значения и уже договорилось об этом с ЮНЕСКО. Параллельно руководство «Перми-36» вело переговоры с фирмой «Ralph Appelbaum» — мировым лидером в музейном деле, создавшим, в частности, музей Холокоста в США, музей ядерной бомбардировки в Хиросиме и еще 200 музеев по всей планете.

Впервые представители «Ralph Appelbaum» посетили Пермь еще при Чиркунове, который ознакомился со сметой на проект и одобрил ее. После достижения предварительных договоренностей состоялся повторный визит, но Чиркунова на тот момент в крае уже не было, а недавно назначенный губернатором бывший министр регионального развития России Виктор Басаргин делегацию не принял. Планы о сотрудничестве «Перми-36» с «Ralph Appelbaum» были похоронены. Это был первый случай, в котором проявилось отношение новой администрации края к мемориальному центру.

А первый публичный конфликт властей и музейщиков произошел в июле 2012 года, когда едва не сорвался гражданский форум-фестиваль «Пилорама», ежегодно проходивший на территории «Перми-36».

Вообще, «Пилорама» была довольно смелым начинанием даже для «либерального» Пермского края. Впервые фестиваль состоялся в 2005-м; два года спустя Чиркунов включил «Пилораму» в список «имиджевых проектов» Пермского края. Фестиваль получил бюджетную поддержку и довольно быстро стал одним из ключевых культурных событий региона. На «Пилораме» устраивали концерты, театральные постановки, выставки, киносеансы и публичные дискуссии. Темы дискуссий (в них в разное время участвовали уполномоченный по правам человека Владимир Лукин, правозащитник Сергей Ковалев, защитница Химкинского леса Евгения Чирикова, оппозиционер Борис Немцов и многие другие) нередко были политическими и довольно острыми; под стать им была и культурная программа — на сцену фестиваля выходили Тимур Шаов и Юлий Ким, Пахом, группы «Барто» и «Отзвуки му», Герман Виноградов и Андрей Макаревич.

С охлаждением политической ситуации в стране и сменой власти в регионе «Пилорама» из «имиджевого проекта» превратилась в «шабаш пятой колонны». В 2012-м новые краевые власти урезали бюджет фестиваля на 600 тысяч рублей — ровно на ту сумму, которая нужна была для организации дискуссионной программы. Однако музейному правлению удалось найти стороннего спонсора. В 2013-м ситуация усугубилась — власти впервые попытались вмешаться в содержание форума. Директор АНО Виктор Шмыров отнесся к этому как цензуре: «Сотрудники администрации края попросили нас показать программу. Ознакомившись, посоветовали отказаться от четырех гостей, например, от [политолога] Глеба Павловского и [нынешнего мэра Екатеринбурга, основателя фонда „Город без наркотиков“] Евгения Ройзмана. На это мы, конечно, не пошли. Тогда через две недели [министр культуры Пермского края Игорь] Гладнев объявил, что бюджет нам урезают в два раза. И снова мы нашли деньги сами. Тогда последовал второй удар: нам объявили, что не смогут обеспечить безопасность на форуме. Правление решило — в таких условиях форум проводить нельзя».

К 2014 году стало ясно, что возрождения «Пилорамы» не будет.

Отрицание, гнев, торги, принятие

Администрация губернатора Басаргина еще в 2012 году предложила создать на базе лагерного комплекса «Пермь-36» государственный музей. По одной из версий, инициатива была связана с тем, что в рамках федеральной целевой программы об увековечивании памяти жертв политических репрессий музею могли выделить 400 миллионов рублей. Представителям АНО, которые справлялись с музеем сами, перерегистрация «Перми-36» на государство казалась бессмысленной. Однако в конце июня 2012-го они узнали из прессы: министр культуры объявил о создании государственного музея как о принятом решении; более того, уже существовало соответствующее распоряжение регионального правительства — от сотрудников «Перми-36» его попросту скрывали.

Лишь в декабре 2013 года правлению АНО удалось встретиться с губернатором. На встрече стороны с трудом договорились о том, что исполнительным директором нового «Государственного автономного учреждения культуры „Пермь-36“» (ГАУК) назначат Татьяну Курсину — супругу Виктора Шмырова, его заместителя и координатора просветительской деятельности музея. В январе 2014 года в новую госструктуру перенаправили все деньги, которые раньше доставались АНО, и перевели на нее все здания и постройки комплекса. В марте 2014 года Курсина вступила в должность.

В это самое время бывший руководитель «Перми-36» Виктор Шмыров готовился к нескольким операциям на сердце, которые он, по его словам, и так бесконечно откладывал. Нельзя достоверно утверждать, что министр культуры Пермского края Игорь Гладнев подгадал момент; тем не менее, 23 мая он внезапно, без объяснения причин и вопреки договоренностям, уволил Курсину. Оправляющегося от операций Шмырова соратники решили не волновать — он узнал о случившемся спустя месяц.

Происходящему с музеем в Перми, в общем-то, не удивились. Первым серьезным кадровым решением Гладнева на посту министра культуры (он был назначен Басаргиным) стало увольнение Марата Гельмана с поста директора пермского музея современного искусства. Гладнев в принципе действовал как могильщик инициатив, которые возникли во время пятилетнего «культурного проекта» Гельмана и Чиркунова. Министр резал финансирование учреждений культуры, отменял крупные театральные и поэтические фестивали, едва не выдавил из региона дирижера и худрука пермского театра оперы и балета Теодора Курентзиса. Кроме того, Гладнев пытался вынудить подведомственные учреждения согласовывать весь репертуар с министерством.

На место Курсиной министр культуры Пермского края назначил Наталью Семакову, одного из своих заместителей. Так конфликт между АНО «Пермь-36» и краевой администрацией перешел в острую фазу. Правление АНО осознало, что музей у них фактически отняли (в пермских СМИ часто звучало словосочетание «рейдерский захват»). В итоге общественная организация, создавшая музей в лагерном комплексе, приготовилась его покинуть. При этом государство владело только сооружениями лагеря; экспозиции, коллекции, архивы, фонды, библиотека и оборудование приобретались на внебюджетные средства и всегда принадлежали АНО. В общем, в случае ухода организации мемориальный комплекс «Пермь-36» должен был остаться с голыми стенами.

«[В „Перми-36“] полностью сменился коллектив, ушли или выжиты все квалифицированные сотрудники. Там сейчас всего один человек, учитель из города Чусового, проводит экскурсии. Других экскурсоводов нет, — описывает нынешнюю ситуацию в музее Виктор Шмыров. — Новое руководство показывает старые экспозиции, поскольку ничего нового не сделало. Часть экспозиций вообще закрыли, поскольку они вызывают неудовольствие [общественной организации Сергея Кургиняна] „Сути времени“».

Ветераны против музея

Пермские общественники предполагают, что «Суть времени» попросту шантажирует местную администрацию, грозясь отсылать в Москву отчеты о недостаточном рвении чиновников в борьбе с «пятой колонной». «Максимум мы организуем встречи с руководством музея и проводим консультации. Мы не влияем на политику учреждения, но приводим людей, информация которых могла бы быть полезна, — возражает активист „Сути времени“, один из активнейших борцов с музеем Сергей Вилисов. — С администрацией мы тоже никак не пересекаемся. Кроме того, мы никогда не писали обращений в полицию или куда-то в органы насчет музея [„Пермь-36“]. Только открытые письма губернатору и президенту».

Другие противники «Перми-36» — ветераны пермской системы исполнения наказаний. Им неприятна предлагаемая в музее «трактовка прошлого», а деятельность правозащитников они воспринимают как личное оскорбление. Бывший полковник внутренней службы Владислав Ковалев в разговоре со мной то и дело переходил на повышенный тон: «Я работал там [в „Перми-36“] с 1956 года. За простую грубость мы могли отдать под офицерский суд чести собственных коллег. А что сейчас? В задний проход полицейские человеку забивают швабру или бутылку, могут просто убить кого-то, кто не понравился. Ситуация и этика в этой сфере становятся хуже и хуже. А существование музея как будто бы решает все эти проблемы! На деле они просто спекулируют фактами, давят на болевые точки».

Именно ветераны УФСИН вместе с кургиняновцами создали вокруг «Перми-36» ажиотаж, который, кроме прочего, привел к увеличению самых разных проверок в музее. По словам Татьяны Курсиной, проверки всегда были привычным делом для АНО. Правда, до 2014 года речь шла в основном о плановых проверках — выполнения целевых программ и расходования субсидий; к этому в мемориальном центре привыкли. Но в 2014-м количество проверок в отношении АНО превысило разумные пределы. Особенно отличился антиэкстремистский центр «Э» при краевом ГУ МВД, который в течение года проверял музей трижды (последняя проверка музея на экстремизм — с нулевым результатом — завершилась 3 октября).

И это — не считая визитов оперативников на дом к сотрудникам. Виктор Шмыров рассказывал, как 20 апреля к нему в дом без предупреждения явился сотрудник центра «Э». Некоторое время он просидел в гостях и задал несколько формальных вопросов, после чего признался, что совершает обход по «неблагонадежному» списку адресов — чтобы проверить, не празднуют ли по этим адресам день рождения Гитлера. Не обнаружив в доме признаков тематической вечеринки, сотрудник центра «Э» удалился.

«В этом году поток доносов был беспрецедентным, — рассказывает Курсина. — Граждане с активной жизненной позицией писали президенту, генпрокурору, губернатору практически раз в квартал. Особенно отличился Алексей Бессонов». Коммунист Бессонов — популярный в городе персонаж: он непременно участвует во всех митингах и общественных мероприятиях, обожает дискуссии в социальных сетях. Жалобы на «Пермь-36» Бессонов пишет не первый год. «Уровень выступлений, докладов, качество экспозиций — все не выдерживает никакой критики. Так, например, демонстрируется экспозиция группы „Митьки“. Только в состоянии сильного подпития можно назвать все это искусством», — типичный пассаж из писем Бессонова. По замечанию представителей АНО, коммунист «особенно не заморачивается», меняя в стандартных текстах одно-два предложения; но инстанции всякий раз вынуждены заново реагировать на его сигналы.

21 октября в Перми прошел митинг против музея. Пермские коммунисты вышли с лозунгами: «„Пермь-36“ — плевок в наших ветеранов» и «В „Перми-36“ оплакивают фашистских наймитов и захватчиков». Секретарь крайкома КПРФ по идеологии Геннадий Сторожев говорил со сцены: «Сейчас, когда в Донбассе продолжается кровавая бойня, а по улицам городов Украины открыто и нагло маршируют с факелами неофашисты, содержать и лелеять организацию, оправдывающую и героизирующую бандеровцев, — недопустимо!»

Кроме того, в 2014 году в «Пермь-36» неоднократно наведывались представители городской и районной прокуратуры. А в конце июля этого года музеем заинтересовался ОБЭП. О грядущих неприятностях сотрудники АНО по традиции узнали из прессы: в заметке говорилось, что новое руководство музея обнаружило на своей территории «аферу с незаконной добычей щебня». Инспекция закончилась ничем. Татьяна Курсина в связи с этим не скрывает сарказма: «По мнению [нового директора „Перми-36“] госпожи Семаковой, в музее обнаружился рудник, в котором мы добывали песчано-гравийную смесь. Кучи гравия там как были, так и есть — это собственность порта Левшино, который находится неподалеку». Представители ОБЭП были вынуждены извиниться перед музеем. 

Многочисленные претензии, касающиеся долгов и задержек выплат, весной и летом этого года стали причиной для постоянных вызовов представителей АНО в суд. В 2014-м местный минкульт не выделял «Перми-36» субсидии более полугода — с 1 января по 8 июля музей существовал без региональных денег; соответственно, не мог рассчитываться с поставщиками коммунальных услуг и сотрудниками. Руководство АНО поддерживало ситуацию на плаву с помощью займов. Сотрудники к происходящему отнеслись с пониманием, а вот с коммунальщиками договориться не удалось — в апреле музейный комплекс оставили без воды и тепла. В конце концов, 8 июля средства музею направили, и АНО смогла рассчитаться по долгам. Однако к тому времени уже возникла цепочка арбитражных исков от контрагентов — представители организации до сих пор немало времени проводят в судах.

Самый неприятный инцидент лета-2014 для сотрудников «Перми-36» — визит съемочной группы НТВ, готовившей сюжет для программы «Профессия — репортер». Сюжет впоследствии лаконично назвали «Пятая колонна». По территории музея съемочную группу водили не экскурсоводы, но уже упоминавшиеся бывшие лагерные охранники на пенсии. Добро на проведение экскурсии в таком формате дала директор «Перми-36» Наталья Семакова.

Отметился в сюжете НТВ и министр культуры Гладнев. «Вдруг нам начинают навязывать понимание того, как нам самим оценивать те или иные события, те или иные персонажи и те или иные явления, в том числе нашего национального характера. Причем делают это так истово и при помощи таких огромных ресурсов, в том числе — которые из-за границы идут, что у меня возникает вопрос: откуда такой энтузиазм? И зачем он? И кому он выгоден?» — задавал Гладнев риторические вопросы. Кургиняновец Вилисов ликовал у себя в фейсбуке: «Конец вам всем, сволочи. Хотя, конечно, надо дождаться выхода передачи в эфир, вдруг что не то наснимали, но вроде договаривались, что это будет выстрел в голову псевдомузея».

* * *

В июле 2014 года стало известно, что новое руководство «Перми-36» решило разобрать шлюз, через который заключенных ввозили в лагерь. Татьяна Курсина сама видела, как это произошло: «Я просто потеряла дар речи. Несколько минут ворота пилили на моих глазах. Я спросила у рабочих, что они делают, и они ответили: „Неудобно сдавать в металлолом в таком виде“».

Спустя пару дней Семакова распространила через местные СМИ объемное заявление, в котором, в частности, говорилось: «Никаких действий в отношении зданий и сооружений, относящихся к объектам культурного наследия и наносящим им вред, государственным музеем не осуществлялось, любая другая информация является умело сфабрикованной ложью». В заявлении Семакова обратила внимание на то, что ворота не были должным образом маркированы — на них не было ни таблички, ни инвентарного номера. Представители АНО не считают это весомым оправданием.

Примерно тогда же в «Перми-36» задержали группу иностранцев. В июле туристы приехали в музей в рамках одной из международных образовательных программ. Однако экскурсию прервали полицейские и сотрудники миграционной службы, которые устроили внезапную проверку соблюдения визового режима. Бывший научный руководитель музея Леонид Обухов, проводивший экскурсию, заявил журналистам: проверяющие признались, что звонок в полицию поступил лично от Семаковой.

Получить официальный комментарий Натальи Семаковой не удалось. В ответ на официальный запрос она ответила письменно, но эта бумага потерялась в министерстве культуры Пермского края при согласовании.

Совет по правам музея

У музея, однако, нашлись и защитники. Под обращением к губернатору Виктору Басаргину с требованием сохранить «Пермь-36» собрали 85 тысяч подписей. В край пошли запросы из Совета Европы, «Международной амнистии» и других общественных организаций. Наконец, о происходящем в музее узнал президент России Владимир Путин.

30 июля Путин провел встречу с председателем Совета по развитию гражданского общества и правам человека Михаилом Федотовым, которому удалось заинтересовать главу государства судьбой музея. Путин дал распоряжения: их смысл — в необходимости «наведения порядка» и сохранении музея «Пермь-36» в прежнем виде.

В начале октября 2014-го конфликтующие стороны встретились в кабинете первого замглавы администрации президента Вячеслава Володина. Было принято решение о создании специального органа — совета по развитию музея «Пермь-36», который состоит из представителей общественности, членов АНО и чиновников. Совет должен заниматься решением всех вопросов, связанных с музеем. Председателем назначили Владимира Лукина; со стороны чиновников главный тяжеловес в совете — руководитель администрации губернатора Алексей Фролов.

Правозащитники к решению о создании совета отнеслись с подозрением. «Сперва надо понять, насколько члены совета будут свободны в своих действиях. Ведь общее направление в нашей российской действительности — это курс на особый путь развития. А эта особость, видимо, предполагает, что нам не нужно гражданское общество как таковое», — сомневалась участница совещания у Володина, глава Московской Хельсинской группы Людмила Алексеева.

Тем не менее, в конце октября совет все-таки собрался. Он начался с символического напутствия губернатора (Басаргин подчеркнул, что видит «Пермь-36» «живым музеем», необходимость развития которого не вызывает сомнений). Остальные участники совещания обсудили проект «соглашения» между АНО «Пермь-36» и местным правительством. Общественники были несколько шокированы количеством вопросов, по которым удалось найти «взаимопонимание» с чиновниками. 

После окончания совета председатель правления «Мемориала» Арсений Рогинский был осторожен: «Нужно понимать философско-политический смысл происходящего: в России власть и общество смотрят абсолютно в разные стороны. Они не любят друг друга, не хотят разговаривать и подозревают друг друга во всех смертных грехах. Здесь мы имеем попытку — возможно, утопическую — наладить диалог по конкретному вопросу и что-то сделать вместе». Зато Михаил Федотов полон оптимизма: «Мы договорились с губернатором, что до деревни Кучино будет построена нормальная дорога. Вместе с музеем будет развиваться и вся деревня, люди получат там работу. Если будет много экскурсантов, то и экономика поднимется. Люди станут жить богаче, вместо развалюшек появятся нормальные коттеджи!»

Как бы то ни было, власть и общественники пока договорились по одному важному вопросу, согласившись с тем, что мемориальный центр «Пермь-36» должен остаться музеем истории советского политического террора, а не «расплываться тематически» до «репрессий со времен Рюрика» или «музея истории ФСИН», как это в разное время предлагали чиновники.

В следующий раз совет соберется в ноябре. Предстоит очередная битва, на этот раз уже по конкретным вопросам — распределении полномочий государственного музея и независимой АНО; кроме того, ключевое требование сотрудников АНО и правозащитников — увольнение нынешнего руководителя Натальи Семаковой. Сотрудничать с ней никто из общественников не намерен. Но власть в музее — все еще в ее руках.