«Там была папка с письмами родителей, которые они писали друг другу 40 лет назад» В Подмосковье сгорел склад сервиса «Чердак». Россияне, хранившие там вещи, — о том, что они потеряли

На подмосковном складе сервиса хранения вещей «Чердак» 10 сентября произошел пожар. Огонь охватил 12 тысяч квадратных метров, МЧС пришлось привлечь к тушению два вертолета. Компания рассказала своим клиентам о случившемся только через два дня — утром 13 сентября они получили сообщения о том, что их вещи «были безвозвратно утеряны». «В огне были вещи клиентов, а вместе с ними и наши собственные: мои личные вещи, вещи моей семьи, друзей и даже целые бизнесы, которые доверили нам хранение. Мы потеряли все, что строили восемь лет, и мне очень жаль», — писал один из основателей «Чердака», Мердан Дурдымурадов. Кооператив независимых журналистов «Берег» узнал у клиентов «Чердака», чего они лишились — и что чувствуют. «Медуза» публикует этот материал целиком.

Аудиоверсию этого текста слушайте на «Радио Медуза»

«Владельцы сказали, что сожалеют о случившемся. Хорошо, что вы сожалеете. Мы тоже сожалеем»

Елена (имя изменено), психолог, 43 года

Я давно пользовалась услугами складов: расхламляла дом, вывозила то, что просто не помещалось в квартире. Сначала арендовала места на других складах, ближе в Москве, но туда нужно было все отвозить самой. «Чердак» оказался дешевле, к тому же они могли все вывезти и [позже, по запросу] привезти.

В 2022 году я уехала из России. Продать квартиру и вывезти оттуда вещи смогла только летом 2023-го. Что-то я раздала, что-то продала, а то, что осталось, нужно было где-то хранить. Я сдала все в «Чердак» — 25 или 26 коробок. Там в основном были небольшие предметы: мандолина, гитара, книги. Там же были кухонные принадлежности, посуда, постельное белье — комплект вещей, которыми я могла бы обставить квартиру, если бы вдруг решила вернуться. На складе хранились самые любимые бабушкины сервизы.

На прошлой неделе мне пришло уведомление, которое начиналось словами: «важное сообщение от „Чердака“». Я его увидела и подумала: что такого важного в нем может быть? Неужели с завтрашнего дня они выкинут мои вещи на улицу? Открываю — и глазам своим не верю: там большой текст о том, что все сгорело. Я начала писать в чат: «Может, что-то осталось?» До сих пор перед глазами стоит [воображаемая] картина: если побродить по обгорелым руинам, можно что-то подсобрать. 

Почему они так однозначно говорят, что все сгорело и ничего не осталось? А как же люди — вдруг они бы что-то нашли под слоями пепла? Если бы мне сказали о такой возможности, я бы, может, специально ради этого приехала. Эти вещи много для меня значат, они невосстановимы.

Самым драгоценным был мой фотоархив. К счастью, я заранее смогла оцифровать часть, поэтому какие-то крохи сохранились. Но основной объем фотографий утерян. Там же хранился архив другого члена моей семьи — и его никак не восстановить. Я пока не могу принять и осмыслить это. Потеря фотоархива — то, с чем труднее всего смириться. Конечно, книги тоже жалко, но какие-то из них еще можно найти.

Я всегда была очень довольна сервисом — мне нравилось, что они всегда на связи, в чате явно сидел не робот, а человек. Этим летом я [приезжала в Россию и] попросила «Чердак» привезти несколько ящиков со склада в их офис, перебирала вещи, любезные сотрудники помогали мне со скотчем, ножницами. В общем, вопросов никогда не было. 

Когда я хранила вещи на других складах и приезжала туда, у меня складывалось ощущение, что это довольно безопасно, мысли о возможном пожаре не возникало. Я, конечно, ничего не понимаю в пожарах, но гореть там было особо нечему: бетонные стены, металлические перекрытия, металлическая дверь. Как все хранилось на «Чердаке», я не знаю, но [с точки зрения сервиса] они выглядели надежно. Я думала скорее об организационных вещах, например, что может смениться собственник. Но какой у меня был выбор? 

Никакого плана у меня нет. Тысяча рублей компенсации [за кубометр] — это ни о чем. Сколько стоили вещи, которые я хранила, нигде не зафиксировано: такой системы не было. Золота и бриллиантов я там не хранила. Досадно, что я регулярно за это все платила. Если кто-то подаст коллективный иск, я бы, наверное, присоединилась. Но сама ничего инициировать не буду. За возможность приехать на склад и посмотреть, остались там какие-то вещи или нет, я бы дорого заплатила, а все остальное — курам на смех.

Я не знаю, что должны сделать предприниматели в такой ситуации. Они сказали, что их самих не пускают на территорию, где случился пожар, что они не знают причин, что идет расследование, что они сожалеют о случившемся. Хорошо, что вы сожалеете. Мы тоже сожалеем.

У меня возникают мысли о том, могла ли я что-то сделать по-другому. Должна ли была что-то предвидеть [что может случиться пожар]. Конечно, есть идеальные варианты: ты не продаешь квартиру и хранишь все там. Но я не могла себе этого позволить. Могла ли я хранить их на каком-то другом складе, где, как мне казалось, все будет в целости и сохранности? Наверное, могла. Но цены сильно поднялись, все это было очень дорого даже по меркам неплохо зарабатывающего человека. Наверное, можно было хранить вещи в каком-нибудь подвале у родственников, но тут тоже вопросики: надо поддерживать отношения, неизвестно, как они могут измениться. А если вещи в этом подвале покроются плесенью, что делать? 

Мне очень-очень жаль, что это произошло. Но на мою эмоциональную реакцию влияет то, что я психолог: я научена управлению своим стрессом, знаю, как переживать травму. Как переживают это другие люди, я, признаться, не представляю. Уверена, что кто-то пострадал сильнее, чем я. Мне бы хотелось выразить сочувствие моим собратьям по горю, сказать что это правда горе, большое. И в нем нужны помощь и поддержка.

«Я попросила фотографии со сгоревшего склада — мне ответили, что я могу найти их в СМИ»

Ирина, маркетолог, 35 лет

Раньше я жила в Москве, в арендованной квартире. Но три года назад стала периодически улетать из города, и квартира месяцами простаивала. Я поняла, что не хочу переплачивать, поэтому съехала и сдала все свои вещи на хранение в «Чердак». Когда я возвращалась в Москву, останавливалась в отеле и забирала нужные мне вещи со склада. На «Чердаке» было все: одежда, чемодан, велосипед, картина, какая-то техника, фотографии, документы — это занимало около трех кубометров. Сейчас я прилетела из Сочи, и все, что у меня осталось, — ручная кладь с летними вещами и паспорт.

Пожар был 10 сентября, но я узнала об этом только спустя несколько дней. В Москве становилось прохладнее, и 11-го или 12-го я звонила по телефону сервиса, чтобы забрать некоторые вещи. Звонила и не могла дозвониться. Это меня напрягло: прежде такого не было, мне всегда быстро привозили нужные коробки со склада. Утром 13 сентября мне пришло сообщение о том, что на складе случился пожар, все безвозвратно утеряно, «приносим извинения, ведется расследование, компенсация будет после него». Я попросила фотографии [со сгоревшего склада] — мне ответили, что я могу найти их в СМИ. 

В поддержке мне сухо ответили, что доступ на склад закрыт, ничего сделать нельзя, все сгорело. Когда появится доступ, неизвестно. У меня до сих пор есть надежда, что какие-то вещи уцелели. Среди вещей было то, что не могло сгореть, к примеру столовые приборы. Конечно, очень хотелось бы попасть туда.

После оповещения о пожаре я начала искать новости в интернете. Нашла чат потерпевших, вступила в него. Мы общаемся, морально поддерживаем друг друга. Среди клиентов «Чердака» есть юристы, они готовы оказать [профессиональную] поддержку, дают какие-то подсказки. У кого есть возможность, предлагают и материальную помощь, вещи. Что-то я уже купила сама: спортивный костюм, джинсы. Какими-то вещами со мной поделилась одна из девушек в чате, такая же потерпевшая. 

Я до сих пор нахожусь в легком шоке, это стрессово. Работа у меня стои́т, мне сложно концентрироваться. Я работаю неофициально, сама на себя, поэтому финансы это [состояние], конечно, подрезает. В финансовом плане поддержка сейчас очень нужна. Представителям компании про свое положение я не говорила — а что говорить? Они вышли на связь, в одном сообщении все в общем-то изложили. А на дополнительные вопросы отвечают по скрипту. 

Компания не уходит от ответственности: они сказали, что будет компенсация. Но у меня была базовая страховка, по ней выплатят только тысячу рублей за кубометр (то есть всего за три кубометра — три тысячи рублей, — прим. «Берега»). Мои вещи стоили намного дороже. Конечно, я буду пытаться добиться справедливости, начну с досудебной претензии. Думаю, удастся что-то получить, потому что некоторые вещи все-таки были в описи, [в приложении] сохранились их фотографии. Но по большей части у меня, как и у других людей, в описи были просто пронумерованные коробки. Думаю, будет сложно что-то доказать. Пока я пытаюсь собирать чеки и оценивать те вещи, которые видны на фотографиях.

«Когда все случилось, я в первую очередь подумала о других людях. Я-то очень легко отделалась»

Екатерина, владелица бренда одежды, 28 лет

В 2023 году я переезжала в другой город и хотела найти место, где будут храниться мои вещи — в основном зимняя одежда и та, которую я уже не ношу. До этого я пользовалась услугами другой компании, но хотела сравнить, понять, где лучше хранить. Мне порекомендовали «Чердак». Мне понравилось, что они могут забирать вещи сами, — в другом хранилище такой услуги не было. Они привезли коробки, помогли все туда сложить и забрали их.

Сейчас, уже после пожара, я начинаю вспоминать, что в коробках было в том числе то, что дорого мне как память. Например, меховая жилетка из песца — подарок от мамы, который она привезла мне из Турции. Может быть, там был мой диплом о высшем образовании — не помню. В основном там было то, чем я уже не пользовалась, но выбросить жалко. Поэтому, когда все случилось, я в первую очередь подумала не о себе, а о других людях, которые получили сильный ущерб. Я-то очень легко отделалась.

Конечно, для людей это очень страшно, особенно для тех, у кого на складе было много вещей. Но и компанию можно понять: они в шоке, они не знают, что делать, у них огромное количество клиентов. У меня вообще нет желания ни с кем судиться. Я уверена, что компания ни в чем не виновата, это просто случай. Добиваться компенсации я тоже не буду. Это были вещи, которые просто не помещались в доме и которые надо было куда-то деть. Недавно я перебирала вещи в другом хранилище и часть из них отправила на благотворительность. Сделать то же самое с теми, что хранились на складе «Чердака», не успела. 

Несмотря на пожар, я продолжу пользоваться подобными сервисами. Жалко, что у «Чердака» случилась такая ситуация, с ними было очень удобно. Если они смогут продолжить работу, я бы и дальше обращалась за их услугами.

«У меня есть желание добиться справедливости, которое многократно усиливается тем, что в чате „погоревших“ нас почти 700 человек»

Александр Мурашев, журналист, 39 лет

Мы уезжали из России летом 2022 года: с одной стороны, не хотелось постоянно бояться за свою безопасность, с другой — мы не хотели, чтобы наш ребенок подвергался индоктринации [на «Разговорах о важном»]. 

Надо было куда-то деть вещи из трехкомнатной квартиры — мы не могли взять с собой много, потому что уезжали в никуда. «Чердак» казался прекрасным вариантом: на сайте была информация, что все безопасно, все проветривается. Первые вопросы к сервису у меня, правда, появились сразу: я посмотрел, как грузчики швыряют технику и вещи в машину, и на всякий случай убрал самое хрупкое — коробку с дорогими винными бокалами. Грузчик взял у меня из рук эту коробку, уверенно поставил себе под ноги, а буквально через секунду раздался звон — он на нее наступил.

Тогда я не думал, что нужно составлять опись каждой вещи, и не обратил внимания на то, что есть разные уровни страхования. Только сейчас мы изучили оферту и узнали, что при нашем базовом уровне страхования, который по умолчанию стоит у всех клиентов сервиса, наша компенсация составит 8,5 тысячи рублей за все. А у нас только техники сгорело на два с лишним миллиона рублей. Больше трех лет мы исправно платили арендную плату [за складское помещение], с тех пор, как мы уехали, она повысилась в полтора раза. Буквально три месяца назад мы с женой обсуждали, что надо, наверное, удаленно эти вещи увезти — хотя бы чтобы не платить за аренду. Но не успели. Когда первый шок прошел, я пошутил: в тот раз я просто не загорелся идеей перевезти вещи.

Из материальных ценностей на складе была вся кухонная техника, бытовая, музыкальные инструменты, виниловый проигрыватель, конденсаторные микрофоны для записи звука, куча коробок с одеждой, я уже не говорю про всякий хрусталь и чашки. А из того, что невозможно оценить в деньгах, — исходники нашего канала «Нормальные люди» за три года, свадебные костюмы, первые детские вещи, первые подарки ребенку и жене, какие-то мои редкие призы, постеры с автографами.

Мне больно вспоминать, что там была папка с письмами моих родителей друг другу, которые они писали 40 лет назад. Мои детские фотографии. Всего этого уже не вернуть. Отдельная грусть — несколько экземпляров первого издания моей книги «Другая школа», которое позже попало под цензуру из-за закона о так называемой «пропаганде ЛГБТ». Я представлял, что когда-нибудь перевезу все эти вещи, буду их разбирать и удивляться, сколько всего я, оказывается, забыл. Но меня избавили от этой необходимости.

Я пытаюсь понять, как мою грусть можно трансформировать в продуктивную ярость. За последние три года в самых разных аспектах нашей жизни зло и плохие люди одерживают вверх, а хорошие принимают свои потери как данность. Пока еще у меня есть желание добиться справедливости, которое многократно усиливается тем, что в чате «погоревших» нас почти 700 человек. 

Я чувствую гнев, потому что все будто было продумано заранее. Когда грузчики упаковывают вещи, они помещают их в коробку. И в приложении «Чердака» в нашей переписи вещей указано просто «Коробка 1», «Коробка 2». И как потом доказывать, что в них было? Затраты на юридическую помощь, думаю, могут быть сопоставимы с потерями. Нужно взвесить, стоит ли это делать. Есть страх, что нам ничего не светит: я не представляю, как компания сможет выплатить все, [если проиграет в суде], если только у нас ущерб на два с лишним миллиона рублей. 

Люди, которые стоят за всем этим, совершенно паскудным образом публикуют отписки, хотя я и не жду многого от бывших менеджеров «Газпрома» и Delivery Club. Они заранее выставляют себя жертвами, пишут, что это не их вина, просят подумать о компании в трудное время. Почему я должен думать о них в трудное время — загадка. 

Я почти уверен, что единственное, чем сейчас заняты руководители «Чердака», — это привлечение юристов, которые смогут их «очистить» и дать возможность уехать куда-нибудь подальше, как можно быстрее объявить себя банкротами и закрыть эту историю. Мне важно не дать людям возможности просто сказать: «Ну извините!» Но страшно превратиться в своего дедушку, который в 1990-е потерял вклад из-за банкротства банка, и эта потеря стала настолько сильной, что треть своей жизни он потратил на суды. 

Страшно думать, что нынешняя потеря может обернуться еще и потерянными годами жизни и надломом. Хочется не дать этому случиться, но я понимаю автора фразы, кажется, из Thrеads: теперь моя цель — посадить на антидепрессанты всех тех, кто посадил на антидепрессанты меня.