Присоединить Канаду, купить Гренландию, отнять Панамский канал — как относиться к таким заявлениям Трампа? Похоже, это не только риторика. За ней может стоять настоящая внешнеполитическая доктрина

Избранный президент США Дональд Трамп заявил, что собирается сделать Канаду 51-м штатом, присоединить Гренландию и отнять Панамский канал. Поначалу эти его слова многие воспринимали как шутку — не самую удачную, но вполне в его стиле. Однако он, похоже, говорит всерьез. Более того, в этих заявлениях можно проследить определенную логику и даже заметить внешнеполитическую доктрину. В чем она заключается?

Принципиально важный факт: Трамп не выступил с какой-то программной речью, не анонсировал никакого разворота во внешней политике. Собственно говоря, из-за трех разных его высказываний возникли три разных дипломатических скандала: «канадский», «гренландский» и «панамский». Уже потом — хотя и очень быстро — они слились воедино и усилили друг друга.

Хронологически первым был «канадский» скандал. Одним из предвыборных обещаний Трампа был протекционизм — защита американских производителей от конкуренции с дешевым импортом посредством тарифов. В частности, Канаде — ближайшему соседу и важнейшему партнеру — он угрожал 25-процентным тарифом. Эти угрозы усугубили затяжной политический кризис в Канаде, который привел в январе 2025 года к отставке премьера Джастина Трюдо.

Но прежде, в конце ноября 2024-го, Трюдо отправился в гости к Трампу в его резиденцию Мар-а-Лаго во Флориде. Там за ужином избранный президент США предложил ему способ уладить дело: пусть Канада станет 51-м американским штатом. Канадцы восприняли это как шутку. Если так, то шутка очень понравилась и самому Трампу, и его соратникам: вскоре они уже называли Трюдо «губернатором Канады», а самому премьеру пришлось не отшучиваться, а вполне серьезно отвергать возможность вхождения Канады в состав США. 

Тем временем добавился «гренландский» скандал. 23 декабря Трамп объявил, что, когда вступит в должность президента, назначит послом США в Дании Кена Хаури. И зачем-то добавил: «Для целей национальной безопасности и свободы во всем мире Соединенные Штаты Америки считают, что владение и контроль над Гренландией — абсолютная необходимость». 

Эта формулировка открывала простор для разных интерпретаций. Чьи «владение и контроль» имелись в виду? То ли Трамп решил подчеркнуть, что Дания — ключевой союзник, потому что «владеет» Гренландией и «контролирует» ее. То ли намекнул, что США сами хотят «владеть и контролировать». Из последующих высказываний Трампа по этой теме стало ясно: скорее второе, чем первое.

Стратегические интересы США в Гренландии имеют давнюю историю. Идея выкупить ее у Дании возникала и в XIX веке, и во время, и после Второй мировой войны, и в первый президентский срок Трампа. 

Американские журналисты еще в 2022 году называли даже конкретного автора этой идеи в ее нынешнем виде: это Рональд Лаудер, давний друг Трампа, наследник косметической корпорации Estée Lauder, председатель Всемирного еврейского конгресса, бывший посол США в Австрии и бывший сотрудник отдела Пентагона, занимающегося европейской политикой и отношениями с НАТО. Лаудер готов был наладить тайные каналы для переговоров с Данией о покупке Гренландии.

Как датские, так и гренландские власти категорически против того, чтобы остров становился частью США. И если про Канаду Трамп заявил, что намерен действовать исключительно экономическими методами, то про Гренландию — что не готов исключать и применение силы.

«Панамский» скандал тоже стал обретать форму в конце декабря 2024 года. Трамп заявил, что Панама взимает слишком большие пошлины за проход американских судов через канал между Атлантическим и Тихим океанами. На пресс-конференции в Мар-а-Лаго 7 января 2025-го он много говорил о том, какие жертвы США принесли, чтобы построить этот канал в начале ХХ века, и сетовал, что Панама получила его бесплатно в обмен на обещание «честно вести дела» с США — а теперь это обещание нарушает. Мало того, по словам Трампа, канал уже фактически находится под контролем Китая. 

Все это усугублялось тем, что договор о передаче контроля над каналом Панаме подписал в 1977 году президент Джимми Картер. Он умер 29 декабря 2024-го, а 9 января 2025-го Трамп присутствовал на его похоронах. Получилось, что он критикует — причем максимально неуважительно — наследие Картера.

В заявлениях Трампа о Панамском канале перемешаны вполне резонные претензии с опасениями, натяжками и откровенными передергиваниями. И в этом случае Трамп тоже не готов был пообещать, что пересмотр отношений с Панамой обойдется без применения военной силы.

Итак, три скандала слились в один. Трамп откровенно заявил о своих империалистических амбициях. Пытаясь это осмыслить, многие эксперты проводят сравнения с президентами Уильямом Маккинли (1897–1901) и Теодором Рузвельтом (1901–1909) — последними американскими лидерами, которые вели себя подобным образом. Первый захватил Гавайи, Гуам и Филиппины в Тихом океане, а также Пуэрто-Рико в Карибском море; второй оккупировал Кубу и фактически захватил Панаму.

С тех пор американские лидеры старались действовать более тонко — «прятать империю», по выражению историка Дэниэла Иммервара, выстраивать сложные системы союзов вроде НАТО и AUKUS, договариваться о размещении военных баз и о режиме наибольшего экономического благоприятствования, привязывать к себе другие страны при помощи кредитов, инвестиций и прочих инструментов «мягкой силы».

Заявления Трампа о Канаде, Гренландии и Панаме многие аналитики (пример, еще пример) интерпретируют как возвращение к брутальной внешней политике более чем столетней давности. Примерно то же самое уже проделал в России Владимир Путин: отвергнув «мягкую силу» и ограничения международного права — ключевое достижение международной политики со времен мировых войн ХХ века, — он занялся территориальной экспансией в духе империализма XIX века.

Кроме того, в устремлениях Трампа усматривают возвращение к «доктрине Монро» — еще более старой концепции американской внешней политики, провозглашенной президентом Джеймсом Монро в 1823 году. Тогда она подразумевала недопущение дальнейшей европейской колонизации обеих Америк. В нынешнем же виде она сводится к идее, что Западное полушарие — сфера исключительного влияния США. Это, возможно, объясняет внимание Трампа к Гренландии — третьему по размеру массиву суши в Западном полушарии (после Северной Америки и Южной Америки), который находится под властью государства с центром в Восточном полушарии. 

Во внешнеполитической команде Трампа ключевые позиции занимают люди, так или иначе ориентированные на Западное полушарие. Госсекретарем он намерен назначить Марко Рубио — выходца из кубинской диаспоры, разделяющего «ястребиные» взгляды на внешнюю политику, которые в этой диаспоре преобладают (если грубо: США должны силой свергнуть всех оставшихся латиноамериканских диктаторов, в особенности левых, искоренить там антиамериканизм и превратить все Западное полушарие в свой фактический протекторат). 

Заместителем Рубио должен стать Кристофер Ландау, бывший посол в Мексике. Советником по национальной безопасности — Майк Уолц, который настаивает, что США следует предпринять военную интервенцию против мексиканских наркокартелей. Кроме того, Трамп уже распределил людей на должности послов в большинстве стран Латинской Америки, где посольства США нередко годами оставались без руководителей. 

Некоторые аналитики полагают, что резкие заявления Трампа относительно Канады, Гренландии и Панамы — это не более чем риторическая уловка: до вступления в должность он занимает максимально радикальную позицию, всех взвинчивает — и когда дойдет до дела, ему будет что уступить на переговорах о тарифах на канадские товары, о пошлинах за проход через Панамский канал, о статусе Гренландии. 

Есть также версия, что это просто «перформативный империализм»: Трамп не собирается ничего завоевывать, а просто старается угодить своему ядерному электорату, которому больше импонирует «дипломатия большой дубинки» в стиле Теодора Рузвельта, чем хитросплетения «мягкой силы». 

Как бы то ни было, Трамп и своими назначениями, и своими заявлениями недвусмысленно дает понять, что главным приоритетом его внешней политики будет Западное полушарие. Из Латинской Америки в США идет основной поток мигрантов — едва ли не главный источник раздражения трамповского электората. Львиная доля «тяжелых» наркотиков — тоже оттуда. И это не говоря о том, что никакой американский лидер не может допустить, чтобы в его «ближнем зарубежье» усилилось влияние враждебных держав, прежде всего Китая.

Так что, за вычетом некоторой экстравагантности, внешнеполитические приоритеты Трампа вполне логичны. Другое дело, что переориентироваться на Западное полушарие пытались и Джордж Буш — младший, и Барак Обама. Но этому мешали обстоятельства: теракты 11 сентября и последующие затяжные войны в Афганистане и Ираке, подъем Китая, российское вторжение в Украину, война на Ближнем Востоке. В итоге соседи США раз за разом оказывались на втором плане. И не факт, что у Трампа не возникнут более срочные дела в другой части света.