Что происходит на оккупированной Запорожской АЭС после пожара? Насколько велика вероятность аварии? И что будет, если она все-таки произойдет? Отвечает эксперт по атомной энергетике Дмитрий Горчаков

Российские военные заняли Запорожскую АЭС 4 марта 2022 года. С сентября 2022-го ЗАЭС не производит электроэнергию — работают только системы, необходимые для охлаждения реакторов. Хотя на станции постоянно находятся персонал и наблюдатели МАГАТЭ, российские военные используют ее как площадку для размещения войск и военной техники. «Росатом», который теперь курирует оккупированную станцию, 11 августа заявил, что ВСУ нанесли два удара беспилотниками по одной из двух градирен ЗАЭС, что привело к пожару. Руководство самой АЭС сообщило, что ее инфраструктура «впервые получила серьезные повреждения в результате удара ВСУ». Эксперты МАГАТЭ не уточняли, атака какой из сторон спровоцировала пожар. «Медуза» узнала у эксперта экологического проекта «Беллона», специалиста по атомной энергетике Дмитрия Горчакова, насколько опасна ситуация, сложившаяся на ЗАЭС.

По просьбе Дмитрия Горчакова мы внесли правки в это интервью после публикации. «Медуза» приносит извинения эксперту и читателям.

— Что в последнее время происходило с Запорожской АЭС?

— Мы регулярно получаем информацию о состоянии станции с двух сторон, но в основном от МАГАТЭ. Постоянная миссия присутствует там с сентября 2022 года, мы внимательно следим за их апдейтами. В последние месяцы ситуацию можно охарактеризовать как тяжелую, но стабильную. Каких-то серьезных изменений нет. Все реакторы уже почти два года как заглушены.

Один-два реактора были в горячем останове до апреля этого года. Их использовали для получения пара — для промышленных нужд и отопления города в зимнее время. Но в условиях военных действий горячий останов все еще опасный режим, поэтому хорошо, что в последние месяцы реакторы перевели в холодный останов. В текущей ситуации это наиболее безопасное состояние из возможных.

Из тревожных новостей последних месяцев были переговоры на высшем уровне, в том числе с участием Путина и главы МАГАТЭ [Рафаэля] Гросси. На них поднимался вопрос перезапуска ЗАЭС — то есть запуска как минимум одного реактора для выработки электроэнергии. Это очень тревожные разговоры, потому что боевые действия рядом со станцией продолжаются. В случае обстрелов, повреждения систем активного реактора или, не дай бог, попадания в сам реактор вероятность аварии гораздо выше, как и возможные потенциальные последствия.

Разговорами о возможном возобновлении работы ЗАЭС, даже одного реактора, Россия хочет показать, что пришла всерьез и надолго. Сложно сказать, насколько российские власти понимают риски такого запуска. Однако определенные приготовления мы уже видим. 

— Какие, например? 

— Мы в «Беллоне» определили три главных признака, по которым можно было бы судить о скором запуске станции. Во-первых, Россия стала заявлять в МАГАТЭ о намерении построить новую насосную станцию. Россияне говорят, что это нужно для пополнения пруда-охладителя. Сейчас запасы воды на станции пополняют за счет 11 скважин, и для запуска ЗАЭС этой воды не хватит. Но мощностей планируемой насосной станции, по нашим расчетам, для запуска хватит. Ее могут построить до конца года.

Второй признак — подключение к энергосетям. Сейчас ЗАЭС по-прежнему подключена к энергосистеме Украины, и естественно, что в таком состоянии Россия не будет запускать станцию. Ее нужно будет переключить на энергосистему России и оккупированных территорий. Возможно, подготовка к этому уже идет: мы видим, что на распредустройстве соседней с ЗАЭС Запорожской теплоэлектростанции уже идут ремонтные работы. Она важна для выдачи мощности с Запорожской АЭС и тоже передана в управление «Росатому». Ее ремонт может означать подготовку к подключению ЗАЭС к российским сетям.

Ну и третий признак, которого пока ни мы, ни МАГАТЭ не наблюдаем, — это перегрузка ядерного топлива в реактор. Если это начнет происходить, можно с большой уверенностью говорить о подготовке к перезапуску станции: это будет уже финальный этап. Но, повторюсь, в условиях продолжающихся боевых действий это большой риск. 

— А пожар на градирне ЗАЭС может как-то повлиять на планы запуска?

— Градирни повышают эффективность пруда-охладителя, и повреждение одной из них было бы проблемой для запуска всей станции целиком. Но для запуска одного-двух реакторов они не очень нужны. 

— Какая версия причины пожара на ЗАЭС вам кажется наиболее правдоподобной? 

— Есть разные версии, но ни одну из них нельзя уверенно доказать или опровергнуть. Я думаю, что более вероятны два сценария, оба из которых связаны с возможным использованием градирни для военных целей. Ее могли использовать как высокое строение — для размещения там какой-то аппаратуры наблюдения или радиоподавления, разместить внизу или внутри дизельгенератор для питания этой техники с запасом топлива.

На днях в сети уже всплыли снятые дроном кадры с техникой, стоявшей на градирне раньше. Это возможно и сейчас. Так же мы сейчас видим по спутниковым снимкам, что рядом с градирней есть позиции российских военных — окопы и траншеи.

Градирни находятся довольно далеко от промплощадки станции, то есть вдали от глаз экспертов МАГАТЭ и ближе к линии боестолкновения. Поэтому там точно есть военные.

Две версии связаны с тем, что это могло быть либо случайное возгорание запасов топлива для аппаратуры, которое вызвало пожар, либо атака украинского дрона по этой аппаратуре, тоже вызвавшая пожар. В версию провокации и поджога мне верится меньше в силу того, что это довольно хлопотно и оригинально, обычно российские провокации не так масштабны и изобретательны. Но в любом случае, как я уже сказал, ни одну из версий нельзя однозначно доказать или опровергнуть. Доступ к месту у МАГАТЭ очень ограничен, а возможности России по заметанию следов на месте почти безграничны.

— Насколько обстановка рядом со станцией сейчас опасна для самой ЗАЭС? 

— Вокруг Запорожской станции есть тяжелая техника, военнослужащие, система связи, логистики и прочее. Все это подвергается атакам, в том числе дронов. Это пугает, но уже стало обыденностью. Вчерашнее возгорание — тоже пугающий знак, но, скорее, это показатель того, что обстрелы станции продолжаются и могут задевать объекты той или иной степени важности.

В целом безопасность АЭС с заглушенными реакторами достаточно высока. Но на Курской АЭС оба энергоблока работают, и там риск аварии гораздо выше. Пока линия фронта находится в нескольких десятках километров от нее, но непонятно, в какую сторону она будет двигаться и с какой скоростью. Если линия станет приближаться, надо, как мне кажется, заглушить реакторы, чтобы тем самым снизить риск аварии. Гражданскому населению вблизи [Курской] станции лучше эвакуироваться, потому что риск [аварии] с учетом близости боевых действий высокий. 

— Размещение войск на ядерном объекте снизить риск аварии явно не помогает. 

— Да, это прямо противоречит принципам МАГАТЭ. Атомный объект нельзя превращать в военный объект или укрепленную базу. Все это может провоцировать как ведение огня с самого объекта и рядом с ним, так и удары по этому объекту или вблизи. К сожалению, в случае размещения войск на таком объекте даже Женевская конвенция допускает что он может стать легитимной целью для противника. Так что корень проблем — сама оккупация станции и размещение на ней российских войск

Мы видим, что на самой площадке Запорожской АЭС находятся российские военные, бронетехника, бронетранспортеры. Есть кадры, [подтверждающие], что они располагаются прямо внутри энергоблоков. Естественно, они прячут там технику, потому что понимают, что по этим объектам стрелять не будут. Но тем самым [россияне] делают их военными целями.

По сути, речь идет о провокации военных действий. Это в принципе безумие, что ядерные объекты могут подвергнуться атаке или захвату. Но война идет, фронт смещается, и сейчас вновь появляется угроза, что линия боестолкновения движется к еще одному атомному объекту — Курской АЭС. Надо помнить, что если уж так происходит, что линия боестолкновения приближается к атомному объекту, то его ни в коем случае не надо штурмовать с применением тяжелого вооружения, как было в 2022 году, когда Россия захватывала Запорожскую АЭС с применением танков. Безопаснее окружать этот объект и вести переговоры, а ни в коем случае не устраивать его штурм.

Точно так же не надо защищать объект до последнего камня — ядерная авария не будет стоить таких усилий, лучше вести переговоры. Желательно, чтобы представители МАГАТЭ на этих переговорах тоже присутствовали. Имело бы смысл сейчас отправить сотрудников организации и на Курскую АЭС — как наблюдателей, и в том числе как фактор сдерживания. 

— При каком сценарии эскалации на ЗАЭС может произойти авария? 

— Территория станции довольно большая, там очень много объектов. Уже были случаи, что по ЗАЭС прилетали снаряды. Но они либо вообще не попадали по объектам станции, либо задевали несущественные для ядерной безопасности конструкции. Но вот если что-то прилетит, например, в энергоблок — что после этого случится, уже большой вопрос. 

Конечно, реакторное отделение само по себе — самое защищенное место на станции. На той же Запорожской АЭС, например, каждый реактор закрыт специальным бетонным колпаком. Однако как хорошо он сможет выдержать прямое попадание современного вооружения — неизвестно. 

Защитная бетонная оболочка есть не у каждого реактора: например, на Курской АЭС ее нет. Есть, конечно, бетонная крыша реакторного отделения, но она была рассчитана для гражданских целей. Если крыша отделения будет пробита и если после этого будет попадание в работающий реактор, произойдет масштабный выброс радиации на десятки километров. По масштабу это вряд ли будет сопоставимо с Чернобылем, потому что тогда авария произошла в результате взрыва внутри реактора и за счет этого радиация [разошлась] гораздо дальше. Но последствия все равно будут очень тяжелыми. Поэтому худший сценарий — это попадание снаряда в работающий ядерный реактор. 

Еще один вариант — если повредят какую-то важную систему, например систему охлаждения или систему связи с внешним энергоснабжением. Тогда может повториться фукусимский сценарий, когда реактор заглушили, но топливо для него все равно нужно охлаждать, а охладительные системы — повреждены. В итоге топливо начало плавиться, и произошел взрыв водорода, который привел к выбросам в атмосферу.

Так что лучший способ защитить АЭС — заглушить реакторы и при этом держать охладительные системы нетронутыми. 

— Получается, перезапуск ЗАЭС «Росатомом» принесет мало пользы, но резко повысит вероятность аварии?

— Ни о какой пользе вообще по большому счету речь не идет. Запуск даже одного реактора в текущих условиях резко повысит ядерные риски, и никакие бонусы от запуска, какими бы они ни были для Росатома, не перекрывают этого риска. Мы в «Беллоне» буквально месяц назад опубликовали доклад, где подробно проанализировали, как «Росатом» все же готовится к перезапуску станции и сможет ли это в принципе сделать. Мы посчитали, что они не смогут запустить больше одного-двух блоков, потому что электроэнергию будет просто некуда девать. Энергосетей, которые отправят ее дальше оккупированных территорий, нет, а потребление на самих оккупированных территориях не очень большое.

Но даже если запустить один блок, возникнут большие проблемы с управлением, поскольку, если с этим источником энергии что-то пойдет не так, вся работа станции будет парализована.

Несомненно, это очень странная авантюра. Если «Росатом» считает, что перезапуск покажет, что «теперь Россия здесь навсегда», теперь здесь будет мирно и так далее, — это фантазия. 

Мне кажется, даже разговоры о перезапуске повышают риски усугубления кризиса. Это [теоретически] еще один способ выторговать что-то в ходе переговоров. Надеюсь, до реального запуска дело не дойдет, тем более что зеркальная ситуация сейчас складывается вокруг Курской АЭС, и этот кризис лучше не обострять.