«Хочется еще пожить» Харьков. Что происходит в городе, на который снова наступают российские войска

В начале мая армия РФ перешла в новое наступление на Харьковскую область, обстрелы региона заметно усилились, Владимир Зеленский уже назвал ситуацию «очень серьезной». «Мы не можем позволить себе потерять Харьков», — добавил украинский президент. Впрочем, источники Reuters уверены, что военные не собираются идти на штурм столицы региона, а планируют создать так называемую «буферную зону» и тем самым прекратить обстрелы Белгорода (однако есть и другие версии относительно того, чего конкретно добивается Россия). «Медуза» узнала у трех жителей Харькова, что сейчас происходит в городе — и чего они ждут от нового этапа войны. 

«Спокойными мы называем дни, когда „прилетает“ далеко от дома»

Андрей (имя изменено)

топ-менеджер 

Вот вы говорите, что обстрелы Харькова усилились в последнее время. Но на самом деле нет, это все длится уже не один месяц.

Нас обстреливают «волнообразно»: то нас, то Одессу, то снова нас. Бывают дни, когда сильнее, бывают, когда меньше. По сравнению с началом года добавились разве что УАБы — примерно с месяц назад. В нашем [Новобаварском] районе пока не было, но УАБ прилетал в район моей работы, возле «Южного вокзала». Туда вообще «прилетает» регулярно, потому что там сразу несколько важных объектов инфраструктуры.

Специфика именно нашего района в том, что тут есть все сразу: и железная дорога, и промзона, и другие объекты критической инфраструктуры, ТЭЦ. Мы равноудалены от нескольких таких объектов. Так что опасность есть всегда. 

Из последнего, что мы [с женой и 12-летним сыном] видели буквально из нашего окна, — «Шахед» прилетел в 14-этажку, примерно в одной трамвайной остановке от дома. Регулярно видим, как их сбивают или пытаются сбить над нашей частью города.

Спокойными мы здесь называем такие дни, когда не слышно звуков «прилетов» — то есть когда «прилетает» далеко от дома. Хотя иногда слышно даже те удары, которые были очень далеко — вот на днях два искандера прилетели в базу отдыха рядом с Харьковом. Было так громко, что слышал, наверное, весь город — хотя та база отдыха от нашего дома ну очень далеко.

Если 24 февраля [2022 года], услышав канонаду где-то в пригороде, мы с семьей в тот же день выдвинулись в сторону Днепра, то когда прилетели эти два искандера, мы это восприняли обыденно — как раз сели обедать. И то, что восприятие стало таким, по-настоящему страшно. Опасность ощущается не так сильно. 

Сильный обстрел, по нашим меркам, — это когда в город прилетает 10 и больше ракет. Когда прилетает пять-семь, мы уже даже не просыпаемся. Недавно я проснулся во время обстрела, но даже не из-за звука, а от яркой вспышки. Чтобы выжить в Харькове сегодня, ты должен максимально расслабиться — просто чтобы не пропускать все это через себя, не реагировать на каждый звук. Я только недавно понял, что моя психика находится в большом напряжении. На неделю приезжал по делам в Киев и останавливался в пустой, очень тихой квартире друзей, а в ней с периодичностью в несколько минут фильтр для очистки воды из-за неисправности издает очень громкий звук. Когда я услышал его впервые, думал, у меня сердце остановится. 

Сам я из города выезжать не хочу. Оставаться тут банально удобно в плане жилья и работы. Но на днях жена и сын уезжают в одну из стран ЕС. Мы решили так сделать ради безопасности ребенка, хотя с виду он воспринимает происходящее в городе спокойно. Не знаю, может быть, ему передается мое [внешнее] спокойствие. Он занимается волейболом, и буквально несколько дней назад в промзону, совсем рядом с его спорткомплексом, был «прилет» с жертвами. 

«Прилетало» и в наш любимый Центральный парк: побили кинотеатр, детскую железную дорогу, волейбольное поле, где мы с сыном играем. В парк мы ходить перестали, потому что там особо нет мест для укрытия. Да и в принципе, если начинается обстрел, мы стараемся пересидеть [дома], никуда не ходить. Но в 95% случаев сначала обстрел, а уже потом звук воздушной тревоги. Поэтому про опасность мы узнаем через телеграм-каналы, которые сообщают о возможных вылетах [ракет из Белгородской области].

Ребенка мы решили вывозить еще и потому, что нет никаких гарантий, что у нас [украинцев] получится защитить Харьков. Как показывает практика [разрушенных] Соледара и Бахмута, россияне ни перед чем не останавливаются, чтобы достичь своих целей. Я не думаю, конечно, что они сумеют взять Харьков, но неприятностей могут нам доставить изрядно. Они их, в общем-то, уже доставляют. Пару ракет пульнул — и всё: разрушения, жертвы. Проблем достаточно. 

Сегодня (23 мая, — прим. «Медузы») тоже был очень сильный обстрел. Попало по офису наших клиентов. Короче, весело тут у нас. Что я чувствую по этому поводу? Чувствую очень сильную злость.

«Кажется, война началась прямо у тебя под окном»

Виктор

волонтер

Пока я читал ваше сообщение, пока наливал себе кофе, был довольно громкий «прилет». Обычно так громко бывает, если [удар] где-то рядом, в пределах пяти километров. За это утро (23 мая, — прим. «Медузы») я услышал около 10 «прилетов» по Харькову. Приятного мало — а бежать в убежище смысла нет. Ракета долетает от Белгорода к нам [примерно] за три минуты, сирена не всегда успевает включиться вовремя. 

Только и успеваем читать в телеграм-каналах: выход (ракета запущена, — прим. «Медузы») — упало — взрыв — еще выход — еще две в воздухе… Так мы примерно и живем в течение дня, читаем, отслеживаем: что происходит, бояться или не бояться? Страшно ли? Страшно. Но стараемся держаться, не падать духом, работать. А что делать?

Проект «Давайте» — это помощь мирным украинцам, пострадавшим от войны. Если вы не в России, присоединяйтесь к сбору пожертвований.

Кому-то из моих знакомых кажется, что все [количество обстрелов] как и в прошлом году. Субъективный взгляд на ситуацию отличается. Мне кажется, что русские начали сильнее обстреливать с тех пор, как пошли на Волчанск, особенно по сравнению с прошлым годом <…> По ночам добавились еще и «Шахеды»-мопеды, крайне неприятные на слух. Реально похоже, как будто в воздухе летает мопед. Сейчас все чаще и чаще, особенно в последние полгода.

В центре, в некоторых зданиях, куда «прилетало», нет верхних этажей. На Салтовке в домах нет целых подъездов: в доме одной моей знакомой после «прилета» подъезд просто сложился, а в здании вылетели все окна. Но люди там (в соседних подъездах, — прим. «Медузы») так и живут. Свет им дали примерно через неделю, с отоплением было сложнее. 

Но отопление на следующую зиму уже и для всего города под большим вопросом. Тем, кто живет в панельных домах, придется несладко. В прошлую зиму света не было по четыре-пять часов, дом сразу остывает: обогреватель не включишь, котельные не работают. Если нет газа, даже еду себе не приготовишь. Люди выкручиваются, покупают маленькие печки под туристический газовый баллончик. 

На мне лежачая бабушка. Повезло, что мы в частном секторе: вода есть всегда, даже если бежит еле-еле. Я запасся, в бутылки понабирал — уже легче. Со светом повезло еще больше: [во время атак в городе] вышки обесточиваются, и почти полностью пропадает связь, причем все операторы. Связь тает, как снег, а вместе с ней и интернет. Но мы запитаны по какой-то такой линии, что у нас даже во время отключений свет есть, хотя и не всегда.

Так вроде бы все нормально: бодр, не паникую. Но сон, конечно, плохой — я живу рядом с сиреной, и это очень неприятно, особенно сейчас, когда тепло и мы открываем окна. Сирена может сработать и в час, и в три часа ночи, и в пять утра… Нормально ты не поспишь. А еще не поспишь, когда слышны «прилеты» или когда сбивают «Шахеды». Кажется, война началась прямо у тебя под окном: слышны автоматные очереди, а потом — как «Шахед» падает. 

Но выезжать я пока никуда не собираюсь, да и в принципе не хотел бы. На мне лежачий человек, который вряд ли переживет поездку, да и у меня осталась работа, которая меня кормит. Если доход пропадет, не знаю, что буду делать. Разве что потихоньку сходить с ума.

А дальше выживать все сложнее и сложнее. Хотя к «бабахам» мы привыкли — ну, где-то «прилетело»… Мне это поражает, но когда [звучит воздушная] тревога, все как-то не очень спешат куда-то прятаться. Люди просто не реагируют на нее. У нас рядом есть школа, и, как обычно, в школах оборудованы убежища. Я как-то пришел туда, а мне уборщица — простите за такую цитату — говорит: «Хоть бы один бомж зашел! Вообще никто не приходит в убежище». Может, пару человек туда пришло за все время. Туда есть смысл бежать, только если ты совсем рядом, и то дай бог, чтоб вообще добежал. 

А мне стремно. Наверное, это правильное слово. Я не чувствую себя в безопасности в центре города, хотя другие ходят там как ни в чем ни бывало. От «прилета» никто не застрахован. «Прилетело» в базу отдыха — кто мог предположить, что туда что-то прилетит?! Что русские там искали? Ничего не понятно. 

В начале войны было ощущение какого-то бесстрашия, прибьет — так прибьет. Сейчас думаю иначе: если мы пережили те ужасы, которые тут творились в начале войны, хочется и дальше как-то выжить. Хочется еще пожить.   

«Жизни как таковой сейчас тут и нет»

Ирина (имя изменено)

экономист-аналитик

По моим ощущениям, обстрелы усилились в конце прошлого года, и с тех пор все «как обычно»: летят ракеты, летят «Шахеды»… Сейчас, примерно с 9 мая, конечно, стали сильнее слышны обстрелы в области.

Обстреливают нас постоянно, просто то чаще, то реже. Ты привыкаешь ко всем этим «прилетам», начинаешь их игнорировать. Далеко — и слава богу. Меня больше всего пугают не «прилеты», не общая обстановка в городе, а непонимание, чего ожидать. Будет ли оккупация, не будет?.. А если будет, то как долго? А будет ли возможность выехать? На сегодняшний день пугает именно такая [потенциальная] ситуация, когда нет возможности выехать и взять с собой вещи, необходимые для жизни в другом городе. Я уже сидела в чужом городе на съемной квартире полтора года. И очень захотела вернуться в свой дом, где все мои вещи, где все свое.

Подкаст «Медузы» о наступлении на Харьковскую область

В центре города в последнее время обстановка не очень, туда «прилетает» довольно часто. Я там бываю пару раз в неделю, но лишний раз заходить в какое-то заведение, если оно не в подвале, не хочется. Понимаешь, что в любой момент может «прилететь» и ты пострадаешь. Я знаю многих людей, которые не обращают внимания [на опасность], но для меня полноценной жизни в Харькове нет. 

Вначале мы всего боялись, а теперь привыкли [к звуку ракет]. По звуку уже можем определить, в какой район «прилетело». Я сама оказалась неподалеку от места, куда был «прилет» — 30 декабря прошлого года я была в здании, соседнем с гостиницей Kharkiv Palace. Мне повезло, что я была в отдаленном закрытом помещении, не близко к эпицентру, поэтому отделалась легким испугом. Ты просто слышишь громкий звук, понимаешь, что «прилетело» рядом, и осознаешь, что паниковать бессмысленно — ведь уже прилетело. Максимум отходишь дальше от окон на случай повторного «прилета». Не то чтобы я такая смелая и бесстрашная, просто, когда все это постоянно, боишься уже намного меньше. 

Работаю я удаленно, поэтому выходить куда-то, конечно, очень хочется. Я даже изредка могу пойти на какой-то концерт, но если он проходит на высоких этажах, уже раздумываешь, идти или нет. Но даже если идешь [в такие места], комфортно и безопасно чувствовать себя все равно уже не будешь. Задней мыслью будешь думать, что может «прилететь» в соседнее здание. Так что каждый раз взвешиваешь, насколько сильно ты хочешь куда-то сходить. 

Тем не менее заведения в городе работают, открываются новые. В общем, жить можно, хотя ситуация с энергетикой, безусловно, тяжелая: видимо, следующий отопительный сезон мы проведем без тепла. Может, придется даже выезжать [в другую область], чтобы где-то перезимовать, потому что электричества для обогревателей тоже может не быть.

Во время воздушной тревоги в коридор или укрытия я не выхожу. Тем более что часто они звучат ночью, а ночью люди спят, никто не встает. Я даже не просыпаюсь, если звуки не очень громкие. Психика давно бы поехала, если бы я на каждую тревогу реагировала. 

Безусловно, от непонимания того, что будет дальше, постоянно находишься в напряжении. Невозможно планировать свою жизнь, принимать какие-то решения. Ты не покупаешь вещи, мебель, не знаешь, что будет с твоим домом, останется ли он вообще. Это выбивает из состояния равновесия даже больше, чем «прилеты». Успею ли я в случае чего забрать своих родных, свою собаку? До депрессии из-за этих мыслей у меня пока не дошло — так, периодически принимаю успокоительные, стараюсь лишний раз себя не накручивать. 

Новости я читаю регулярно, но многим источникам не верю, потому что вижу, как искажается информация, как кто-то что-то не договаривает. Сложно строить какие-то прогнозы, потому что полной информацией о происходящем мы не владеем — не понимаем, какой будет помощь, будет ли она доходить до Харькова. Тот же Киев защищен куда лучше — на ПВО там потратили гораздо больше денег.

Думаю, если Россия стянет сюда больше войск, она сможет если не взять, то как минимум окружить Харьков. Оказаться отрезанными от остальной части Украины не хотелось бы. Это действительно страшно: как тогда быть с продуктами, лекарствами? Поэтому я заглядываю в новости, чтобы хотя бы примерно понять: то ли Россия тут пытается просто создать буферную зону — и тогда это одно; то ли они захватят Липцы, и тогда до города будет достреливать ствольная артиллерия — это совсем другое. Тогда людям из северной части города придется выезжать. 

Многие люди категорически не хотят эвакуироваться, будут до последнего здесь находиться, потому что город для них действительно важен. Лучше, чем дома, они себя нигде не почувствуют. И это я не только про пенсионеров говорю, много молодежи тоже так настроено. Но, с другой стороны, жизни как таковой сейчас тут и нет. Все, чем приходится заниматься, — это ждать ответа на вопрос: «А что будет дальше?»