Северная Корея больше не хочет мирного объединения с Южной (даже на словах). Что заставило Ким Чен Ына нарушить заветы деда? Отвечает Федор Тертицкий (Carnegie Politika)

Ким Чен Ын официально объявил, что Северная Корея отказывается от цели мирного объединения с Южной. Стремление к этому создатель КНДР и дед нынешнего лидера Ким Ир Сен провозгласил более пятидесяти лет назад, так что решение его внука можно назвать настоящей идеологической революцией. Теперь территория к югу от 38 параллели будет считаться в КНДР полноценным — но враждебным — государством, а значит, вероятность войны на Корейском полуострове возрастает. О том, что заставило Ким Чен Ына совершить столь резкий демарш, который потенциально грозит ему проблемами даже внутри собственной страны, в статье для Carnegie Politika размышляет ведущий научный сотрудник университета Кунмин (Сеул) Федор Тертицкий. С разрешения редакции «Медуза» публикует текст целиком.

В Северной Корее произошла идеологическая революция, равной которой по масштабу в стране не было лет 50. Выступая на пленуме ЦК партии, а затем — в Верховном народном собрании, генеральный секретарь Ким Чен Ын недвусмысленно похоронил идею объединения Кореи. Он призвал «исключить из национальной истории сами концепции „объединения“, „примирения“ и „единой нации“», а заодно «снести Арку трех принципов объединения Родины», 30-метровый монумент, возвышающийся на юге Пхеньяна.

Заявление Кима — это идеологический сдвиг поистине тектонических масштабов. На идее, что Корея когда-нибудь будет единой, зиждилось само существование КНДР. Три принципа объединения родины — «мир, суверенитет и великая национальная консолидация» — были выдвинуты еще Ким Ир Сеном. То есть Ким Чен Ын приказывает снести арку, поставленную в честь собственного деда, символически отказываясь от одной из его главных идей. Это как если бы Брежнев в конце 1970-х объявил, что СССР больше не будет строить коммунизм.

Тем не менее решение принято. Оно несет для Кима немалые риски, но необходимо для достижения его долгосрочных целей. 

Эволюция раздела

Разделение Кореи в 1945 году начиналось как сугубо тактическое решение. Вместе воевавшие против Японии СССР и США согласились разделить полуостров вдоль 38-й параллели на две примерно равные зоны оккупации, хотя главный город Сеул отошел американцам. Однако вскоре временная мера стала обретать черты постоянной: в двух зонах оккупации появились сначала отдельные администрации, а затем в 1948 году были провозглашены отдельные государства. 

Тем не менее отцы-основатели Северной и Южной Корей — Ким Ир Сен и Ли Сынман — по-прежнему считали разделение страны досадным недоразумением, надеясь силой объединить полуостров под своим руководством. Но даже кровавая трехлетняя Корейская война (1950–1953) тут мало что изменила: новая военно-демаркационная линия, проведенная по линии фронта на июль 1953-го, не сильно отличалась от старой 38-й параллели.

Даже после войны Сеул и Пхеньян десятилетиями отказывались мириться с разделением страны, крайне настороженно относясь к любым шагам, укрепляющим статус-кво. Лишь в 1972 году стороны согласились подписать совместную декларацию Севера и Юга — фактически пакт о ненападении. Декларация ввела в межкорейские отношения довольно лицемерную концепцию «мирного объединения». Предполагалось, что в какой-то момент Кореи «договорятся» о том, чтобы стать единой страной. Каким образом это произойдет при наглухо закрытой границе и отсутствии дипотношений, не уточнялось.

После смерти Ким Ир Сена в 1994 году его преемники Ким Чен Ир и Ким Чен Ын были куда меньше озабочены объединением страны, но идея все равно оставалась одной из базовых в северокорейской идеологии. Лишь установление межкорейского сотрудничества в 2002 году и его последующее сворачивание в 2016-м в определенной степени нормализовали разделение Кореи в глазах ее жителей. Появление межкорейских проектов показало южнокорейцам, что с КНДР можно взаимодействовать просто как с другим государством, а их сворачивание — то, что от такого взаимодействия пользы довольно мало.

То есть идея объединения Кореи медленно угасала все 70 лет, прошедшие после окончания войны в 1953 году. Но уже сама продолжительность этого угасания показывает, насколько резкий разворот совершил Ким Чен Ын.

Мечта народная

Идею объединения всегда было трудно вписывать в черно-белую картину мира северокорейской идеологии. В остальном все было понятно — есть мы, счастливые люди, которым повезло жить под руководством вождя. Есть враги — американские империалисты, японские реваншисты и разные предатели социализма типа Хрущева и Горбачева. Есть друзья — конечно, не такие умные, как мы (у них же нет такого вождя), но в целом люди неплохие. А что южнокорейцы? С одной стороны, это наши братья, стенающие под пятой врага. С другой — это враги и марионетки американцев.

В идее объединения приходилось сочетать и милитаризм, и пацифизм. По северокорейскому телевидению крутили и песню «О, Вождь, только отдай приказ», где пелось о готовности немедленно сокрушить врага, и «Радугу объединения» — песню о том, как эта радуга простирается от самой высокой горы Севера к самой высокой горе Юга.

По моим наблюдениям, северокорейцы куда больше сочувствовали второму, мирному варианту идеи объединения. Северокорейцы обычно рассуждали о нем своими, искренними словами, а не штампами из пропаганды. Многие рассказывали, как мечтают о том, чтобы после объединения поехать на Юг и встретиться там с южанами.

Такое дружественное отношение к южнокорейцам таило в себе большую опасность для северокорейского режима, потому что из него следовал целый ряд вопросов. Почему там, под пятой американского империализма, люди живут богато, а мы, в объятиях вождя, — бедно? Почему южане под гнетом капитала и неоколониализма могут свободно ходить митинговать против начальства, а у нас в каждом доме должен висеть портрет вождя? Почему южане могут ездить за границу, а мы нет? И так далее.

Подобные вопросы могли подтолкнуть к еще более опасному. Если на Юге живут такие же корейцы, как и мы, но живут гораздо лучше, то не связано ли это с тем, что ими не руководит Великий Маршал? Может быть, руководство Великого Маршала — это совсем не то, что нам нужно?

С самого начала в идейный фундамент северокорейского государства была вмонтирована бомба замедленного действия. И обезвредить ее можно было, только заявив, что на Юге живут не такие же корейцы, как мы, а совсем другие люди — наши враги.

Великий поворот

Внедрить отказ от объединения в сознание простых северокорейцев будет непросто. Ведь это первая серьезная идеологическая инновация в жизни любого северокорейца младше 50 лет — со времен отказа от заветов Маркса, Ленина и Сталина и установления режима наследственной власти в начале 1970-х.

Как и любое изменение идеологии, оно таит в себе определенную опасность, давая возможность оппозиционным силам опереться на предыдущую идеологию для захвата власти. Если представить, что в КНДР произойдет переворот, мятежникам будет нетрудно обосновать его — они свергли Ким Чен Ына, предателя заветов Ким Ир Сена и Ким Чен Ира об объединении родины.

Безусловно, сам Ким Чен Ын это понимает. Ведь он мог просто отдать закрытое указание СМИ, чтобы о Юге и объединении не упоминали без особой нужды, параллельно ведя пропаганду, что южане от северян отличаются — в худшую сторону. Вместо этого отказ произошел публично, резко и недвусмысленно. То есть, по мнению вождя, идея объединения настолько привлекательна и опасна, что для ее искоренения нужны радикальные меры.

Теперь северянам придется привыкать, что «концепция двух Корей» — это не распространяемая империалистами антинациональная идея, а наоборот — воплощение мудрости вождя. Что «Республика Корея» — не самоназвание марионеточной клики, временно и незаконно оккупировавшей южную половину КНДР, а название враждебного государства — настоящего государства, как Япония или США. Что «объединение» — не светлая мечта о том дне, когда мы обнимемся с потерянными братьями и сестрами, а реликт прошлого, которому место на свалке истории. Что карты разделенной Кореи — не продукт антипатриотической пропаганды Юга, а то, что показывают по гостелевидению.

Скорее всего, принять эту новую установку будет просто не всем. Часть людей, особенно из интеллигенции, отказ от объединения может вырвать из идейной зоны комфорта и заставить задуматься о том, куда ведет страну ее третий вождь. Но северокорейское руководство считает, что эти риски того стоят. Ведь помимо долгосрочного отказа от сравнений с Югом, Пхеньян рассчитывает получить от идеологического поворота и тактические выгоды — уже в обозримом будущем. 

Тактический аспект

В последние месяцы Пхеньян занялся своей любимой дипломатической игрой — эскалацией напряжения на Корейском полуострове, чтобы получить отступные от международного сообщества. КНДР интересует снятие санкций и экономическая помощь. Об этом надеялись договориться еще с Трампом, но тот на саммите в Ханое в 2019 году спутал Ким Чен Ыну все карты, сказав «к сделке вы не готовы» и оставив КНДР ни с чем.

Сейчас шансы на возвращение Трампа в Белый дом выглядят вполне реальными, поэтому в Пхеньяне решили добиться еще одного раунда переговоров. Чтобы Трамп в случае избрания занялся Северной Кореей, северокорейская тема должна постоянно оставаться в повестке во время избирательной кампании.

Стандартные угрозы «превратить Сеул в море огня» могут уже не сработать. Нужно что-то принципиально новое — например, отказ от старой концепции объединения Кореи. Из такого разрыва логически вытекает более высокая вероятность войны — ведь с чужими воевать проще, а к военным угрозам мир в последние пару лет стал относиться гораздо серьезнее.

Последствия для Юга

Разворот Пхеньяна меняет многое и для Южной Кореи. Прежде всего, уходит в прошлое тема возобновления межкорейского сотрудничества, столь любимая южнокорейскими левыми. В 2017–2022 годах Ким Чен Ын уже имел дело с левой администрацией на Юге, и ему явно не понравилось, что тогда разрядка и сотрудничество свелись почти исключительно к риторике. Теперь очередное повторение эксперимента вряд ли возможно.

Также Сеулу не приходится рассчитывать, что отказ от идеи объединения поможет снизить напряжение на Корейском полуострове. Ким Чен Ын продолжает настаивать, что в случае какой-либо «агрессии в отношении КНДР» Южная Корея должна быть сметена с лица земли. То есть армии обеих Корей останутся в полной боевой готовности. В Пхеньяне нет и речи о том, чтобы открыть посольство в Сеуле и возобновить торговлю и туризм между Кореями.

Зато теперь Южная Корея тоже сможет окончательно похоронить идею объединения, которая грозила ей огромными расходами. Опросы показывают, что на Юге до сих пор доминирует мягкая поддержка объединения: больше половины опрошенных выбирает вариант «объединение — вещь хорошая, если обойдется не слишком дорого».

Доля противников (более 30%) медленно, но неуклонно растет — по мере смены поколений и осознания огромных расходов, которых потребует объединение с такой бедной страной, как КНДР. Теперь этот рост может заметно ускориться — ведь одно дело, когда Север протягивает руку и призывает к диалогу, и совсем другое, когда Пхеньян сам стремится всячески отгородиться от Юга.

Стремление к объединению прямо прописано в конституции Южной Кореи, поэтому изменить ее будет не так-то просто. Но на фоне последних заявлений Пхеньяна этот сценарий выглядит вполне возможным. Если это произойдет, то разделение Кореи может продлиться еще столетия.

Читайте также на Carnegie Politika: