«Было весьма вероятно, что его убьют. Где и когда — было неочевидно» Что теперь будет с ЧВК Вагнера? Отвечает журналист Денис Коротков, который много лет расследует деятельность наемников Евгения Пригожина

Вечером 23 августа в Тверской области разбился частный самолет Евгения Пригожина: погибли 10 человек, трое из них — члены экипажа. По данным Росавиации, в списке пассажиров значились и сам Евгений Пригожин, и командир наемников Дмитрий Уткин. Официально причина произошедшего неизвестна. Как гибель основателя ЧВК Вагнера стала возможной? Что теперь будет с его наемниками? «Медуза» попросила ответить на эти вопросы Дениса Короткова — журналиста, который много лет расследовал деятельность ЧВК Евгения Пригожина.

— Как вам кажется, самолет был сбит — или его взорвали изнутри?

— Я не специалист в авиационных происшествиях и тем более не берусь делать выводы по скудным фотографиям [которые есть в открытом доступе]. Но исходя из имеющейся информации можно предположить, что самолет развалился в воздухе на большой высоте. Это был либо взрыв на борту, либо поражение зенитной ракетой. Единственное, что можно сказать, что, чтобы сбить самолет на такой высоте, нужен достаточно приличный зенитно-ракетный комплекс — это не мог бы быть какой-то переносной ПЗРК.

— Почему, на ваш взгляд, служба безопасности Пригожина не справилась?

— Если мы говорим о зенитной ракете, то служба безопасности здесь ни при чем — такое не в ее компетенции. А что касается возможности проноса [взрывчатки] на борт — тут я не знаю, каким образом обеспечивалась безопасность бортов, на которых летал господин Пригожин. Хотя для того, чтобы свалить самолет, нужен не такой уж большой объем взрывчатки. Тем более такой относительно небольшой джет.

— Известно ли вам, принимал ли Пригожин какие-то дополнительные меры безопасности в последние два месяца?

— Он мне не докладывал. Насколько серьезно господин Пригожин относился к собственной безопасности, вообще вопрос. Когда Пригожин не был в окопах, он постоянно болтался в непосредственной близости фронта. Посещал самые разные небезопасные точки мира. Он не был трусом и параноиком. Так что мог и переоценить гарантии, которые, как он считал, у него есть.

— Могло ли дополнительное раздражение вызвать то, что Пригожин продолжал заниматься бизнесом в России и Африке?

— Анализировать господина Путина я не берусь.

— Пригожин продолжал делать заявления и после мятежа.

— Никакой конкретики от него [после провала мятежа] не было. Медиаактивность была снижена в разы. 

— Как вам кажется, теперь наемников попробуют передать под управление Трошева? 

— Я думаю, желающих перехватить тему [управление ЧВК Вагнера] найдется достаточно. Возможно, решат попилить раздельные направления, возможно, отдадут кому-то одному. Но это в любом случае будет не Трошев.

Трошев может выполнять функцию витрины, но главное в любом бизнесе — это менеджер, который будет всем управлять, в том числе финансово, организационно и политически. Кто это будет — неизвестно. В любом случае полагаю, что сохранить эту структуру не удастся. Причем вне зависимости от того, будет ли попытка сохранить в ее текущем виде, поменяв руководство и финансирование, либо ее сразу раздробят.

Потому что она могла существовать исключительно под руководством Пригожина в составе его финансовой империи. Теперь она либо вообще перестанет существовать, либо выродится в одну или несколько шарашкиных контор, которые, как всегда, разворуют. И подобного уровня самостоятельности ЧВК, конечно, не предвидится.

— Что будет с африканскими проектами ЧВК?

— В Судане, ЦАР, Ливии, Мали, Мозамбике у ЧВК принципиально разные истории. Все они во многом были объединены личностью господина Пригожина. Поэтому просто взять и переписать контракты не получится — боюсь, что процессы там несколько сложнее.

Но в любом случае я не думаю, что все останется по-прежнему и сменится только фигура куратора. Изменится финансирование, логистика, свобода принятия решений, линия подчинения — полностью поменяется все. А дальше, как я уже говорил, разворуется и развалится.

— Как вы думаете, что будет с бойцами, которые сейчас входят в ЧВК? 

— Те, кто находится дома и отдыхает, будут думать, что делать дальше. Те, кто находится в Беларуси, — скоро увидим. Думаю, что скоро разъедутся по домам, если [Александр] Лукашенко не найдет им какое-то применение. Но я сильно в этом сомневаюсь — их там нечем занять и им нечем платить. Те, кто находятся в Африке, какое-то время по инерции продолжат действовать. Дальше, если будет принято решение как-то их переподчинить, — переподчинят, а потом они разбегутся, либо их там постепенно поубивают.

А если не будут продолжать проекты, значит, их эвакуируют. Хотя проблемы с логистикой вполне реальны. Тем более если мы исходим из того, что списки погибших соответствуют действительности и лицо, принимающее решения, погибло. Основной организатор логистических и финансовых процессов, Валерий Чекалов, тоже погиб. Гибель господина Уткина роли особой не играет, но тем не менее тоже удар в копилку общего бардака. 

— А почему гибель Уткина не играет роли?

— Был один командир — поставят другого. У него были подготовленные военные, которые могли бы занять его позицию.

— Кто, например?

— Да хотя бы тот же Александр Кузнецов, командир штурмового отряда. Или Антон Елизаров. Три-четыре командира штурмовых отрядов [теоретически могли бы занять место Уткина].

— Вы говорите, что погиб человек, ответственный за финансовую составляющую. Это как-то скажется на выплатах действующим бойцам?

— Конечно. Я бы даже сказал, что не может не сказаться. Это одна из проблем неинкорпорированной частной военной структуры: все обязательства существуют исключительно неформально. В ЧВК нет вообще никаких бумажных обязательств — они отсутствуют. Если родственники кого-то из погибших не получили выплаты, не факт, что они их получат. С ранеными то же самое, как и с зарплатами бойцам, которые сейчас заканчивают миссию в Африке.

Деньги им гарантировал лично Пригожин. Выплаты были в виде мешков с наличкой, и купюры распространялись по черной бухгалтерии. Пригожин гарантировал это и был заинтересован в исполнении обязательств. И он их исполнял. Кто в этом заинтересован сейчас? На хозяйстве остались непосредственные исполнители — менеджеры. Что им делать с грузовиком с наличкой? Раздать деньги родственникам погибших — или не раздать? Так себе выбор.

— Как вам кажется, могут ли эти события вызвать раскол в армии?

— Нет. Армию трясет от гораздо более серьезных противоречий, нежели от убийства какого-то Пригожина. Военнослужащих волнуют гораздо более серьезные проблемы, чем судьба Евгения Викторовича Пригожина. В частности, это провалы в логистике, в боевом обучении и в боевом применении, отсутствие простейших, но необходимых вещей — и сложных тоже, проблемы с ротацией подразделений. Так что раскол по армии, может, и возможен, но это точно не будет его причиной и даже поводом.

— Вы лично верили, что Пригожина убьют — после того, как мятеж провалился? 

— Было весьма вероятно, что его убьют. Где и когда — было неочевидно. Но удивляет явная демонстративность способа [убийства]. В обществе господствует точка зрения, что его убил Владимир Путин — вне зависимости от политических пристрастий. Не лично, но все же. [При этом, например], стюардесса на борту была вообще ни при чем. А если бы Пригожин летел регулярным рейсом — весь самолет сбивать пришлось бы?