«Россия, из которой я уезжал, была вся на нервах. Россия, в которую я вернулся, смирилась со всем, что происходит» Читатели «Медузы» рассказывают, почему они решили вернуться из эмиграции (и что было после этого)

Некоторые жители России, уехавшие из страны из-за войны, после непродолжительной эмиграции вернулись домой. «Медуза» спросила читателей, которые поступили именно так, считают ли они это решение правильным, — и попросила их рассказать, как за последние полтора года изменилась Россия. В ответ мы получили сотни писем (большое спасибо!), а теперь публикуем самые интересные из них.

Дмитрий

Северный Кавказ

Улетел в Турцию на следующий день после начала мобилизации [в сентябре 2022-го]. Выгреб все деньги (их было, мягко говоря, немного), оставил жену и ребенка в РФ. Вернулся через пару недель. Мне показалось невыносимым ощущение разрыва с семьей, которую я не в состоянии был вывезти с собой из экономических соображений.

Оба решения [и вернуться в Россию, и не возвращаться] — плохие. Выбрал вариант, когда плохо, но хотя бы рядом с семьей.

Никита

Волгоградская область

Уехал сразу после объявления мобилизации с несколькими друзьями. Сложнее всего было то, что жена (гражданская) не хотела ехать вместе со мной, она в итоге осталась в России.

Вернулся в декабре [2022-го]. Не мог жить без жены. В мае [2023-го] мы разошлись, но я остаюсь в России.

[Считаю решение вернуться правильным, поскольку] нужно что-то делать, чтобы Россия была свободной. Не могу конкретно говорить, что именно делаю для этого я. Важно, чтобы в момент краха путинской диктатуры активные люди с демократическими взглядами взяли на себя ответственность за построение новой России.

Андрей

Московская область

В январе 2023-го уехал в Грузию: поддался панике, связанной с [возможным] объявлением второй волны мобилизации. Вернулся в мае вследствие истощения денежных ресурсов: работы в Грузии нет, цены высокие, с российским паспортом нет возможности получить визу в Европу.

Решение [вернуться] правильное. Нельзя ничего делать в жизни, исходя из страха, на панике: это всегда приводит к потерям.

Сергей

Санкт-Петербург

Уехал с женой после начала войны, но до мобилизации, решиться было не сложно, так как мы уже обдумывали вариант уехать на какое-то время.

Супруга неожиданно забеременела. Мы сомневались, что в Сербии хорошая медицина, и, несмотря на уговоры коллег и родственников, решили вернуться, чтобы рожать в родном городе.

[Считаю решение вернуться правильным], хотя жена в конце концов сомневалась и уговаривала остаться [в Сербии]. Я общаюсь с теми же людьми, вижу красивый и чистый Петербург, родственников. Россия остается той же [что и до войны], многие придерживаются тех же взглядов.

Крис

Москва

Уехал 22 сентября 2022-го. Было паническое настроение. Сел на прямой рейс до Баку за 130 тысяч рублей, далее улетел в Белград, а затем — во Францию. Пришлось вернуться, потому что жена отказалась переезжать и в Москве остались больные родственники.

Я не знаю, правильное ли это решение. Возможно, я еще пожалею. До войны [Россия] была одной страной, но после ночи на 24 февраля [2022-го превратилась в] нечто, напоминающее смесь Северной Кореи и Германии после Первой мировой.

Петр

Урал

Уехал с родственником, думал кататься по туристической визе из России в Европу и обратно. Войну не поддерживал, но считал нахождение в РФ относительно безопасным. Затем, после начала мобилизации, резко изменил точку зрения и решил не возвращаться, перемещаясь по странам СНГ с лояльными правилами нахождения без визы.

Вернулся весной, чтобы подготовить новый паспорт и без лишних сложностей получить долгосрочную визу в Европу, а также чтобы повидаться с родными и друзьями: неизвестно, когда еще их увижу. Решение считаю рискованным и принятым на основе эмоций. Думаю, возвращаться надолго не стоит из-за опасности режима для любого гражданина.

Евгений

Москва

Уехал сразу после начала мобилизации. Отъезд был не по моей воле, я не планировал релоцироваться, хотя моя профессия, видеопроизводство, позволяет это сделать. Но в России осталась семья. [В итоге] надоело жить на чемоданах. За границей чувствуешь себя в гостях, а постоянные намеки на то, что россиянам место в России и что «хороших русских» не существует, только ускорили этот процесс.

В начале [войны] я был в ужасе: не я и мои близкие заварили эту кашу, но расхлебывать, очевидно, придется нам. [Сейчас] Москва живет в привычном ритме: первый шок ушел, многие начали адаптироваться, развивать бизнес. В общем, настрой более оптимистичный, чем годом ранее.

Паша

Москва

[Уехал] сразу после объявления мобилизации, а вернулся спустя полгода, этой весной. Мой профессиональный опыт не конвертируется в полезный для других стран, и я не могу увезти из России налоги. Отъезд был скорее проявлением инстинкта самосохранения — а самосохраняться можно и дома. Осознание этого, конечно, пришло не сразу.

Не жалею [что вернулся]. Это мой дом, это не я должен уезжать.

Москва не изменилась — по-прежнему сверкает благополучием, в которое лишь изредка врываются листовки о трудоустройстве в армию. Есть ощущение, что люди настроены антивоенно или аполитично, но все, конечно, очень боятся. Кто-то говорит, что столица стала походить на неестественные декорации для эскапистского побега от реальности. Немного иное ощущение в моем родном регионе, где ужас просачивается: и свастик побольше, и подслушанные диалоги пострашнее.

Марк

Москва

Когда началась мобилизация, я поехал в Казахстан, временно оставив семью в РФ. Позже вернулся за семьей, и мы поехали в Турцию. Вернулись в начале весны [2023-го]: нам было отказано в туристическом ВНЖ в Турции, никаких дальнейших шагов мы не придумывали.

Жизнь мигранта (даже с работой) оказалась несладкой: ты не желаешь вживаться в культуру и приземляться где-либо, ты лишь желаешь, чтобы закончилась война и ты вернулся домой.

Решение [вернуться] нельзя назвать правильным или нет, никто этого не знает. Но я для себя решил, что продолжу бороться изнутри. В Москве для большинства война [идет] где-то далеко, от происходящего общество пытается максимально абстрагироваться.

Михаил

Санкт-Петербург

Уехал после объявления мобилизации. Пришлось оставить беременную жену. Чем ближе были роды, тем сильнее понимал, что не смогу пропустить роды. Было очень тяжело эмоционально. Прилетел обратно в Новый год.

Я не могу сказать, что [решение вернуться] было правильным. Я не хочу, чтобы мой ребенок рос в стране, где с садика начинают прививать, что война — это хорошо.

Катя

Москва

Уехала в конце сентября 2022-го, когда объявили «могилизацию». Боялась, что закроют границы, и придется навсегда остаться в России. Уезжала в Италию, к семье: было понятно, где жить, деньги на первое время, поддерживающая среда.

Вернулась в ноябре 2022-го, несмотря на то что к тому моменту уже, считай, нашла работу в Италии. В Москве остались мои друзья и, что самое главное, дело всей моей жизни — музыкальная группа. Мы пытались писать музыку на удаленке, и это даже работало, но когда пришло время репетировать материал, случился затык. Пришлось вернуться, потому что я слишком долго и эмоционально тяжело шла к тому, чтобы заниматься музыкой. Отстраивать эту сферу с нуля в Италии было не по ресурсам.

Даниил

Санкт-Петербург

Россия, из которой я уезжал, была полна разговоров о том, что происходит, и вся словно на нервах. Россия, в которую я вернулся, смирилась со всем, что происходит у нее внутри, и теперь просто пытается этого не замечать. Люди боятся это обсуждать: я езжу в метро и вижу, как люди тихонечко отворачивают телефоны в сторону при листании новостей. А громко говорить не боятся только те, кто за все это сумасшествие [в ответе]. Мрак, тлен и темнота. А до войны страна вообще была прекрасной — только, если честно, раньше я этого не замечал, не ценил, наверное.

Илья

Нижний Новгород

Уехал на четвертый день после начала мобилизации. Я не вернулся, но жена с ребенком [поехали обратно] на лето.

Россия за день до начала войны и через день после — совершенно одинаковые. Ведь война почему-то случилась. Но Россия с момента моего отъезда сильно изменилась. 

Я не хочу, чтобы мой ребенок рос и взрослел в той России, которую мы имеем сегодня. Для меня дико, когда полиция, чиновники, учителя преследуют семью из-за школьного рисунка. Для меня дико, что в школах и вузах есть «патриотическое» воспитание. Я не понимаю, как общаться с людьми, которые потенциально могут донести на тебя, жену, ребенка или родителей.

Артем

Санкт-Петербург

Уехал из России с женой и двумя маленькими детьми сразу же после начала войны — с авиабилетами за конские цены и продав машину. Мы прожили за пределами РФ — в Индонезии, Турции, ОАЭ — практически год.

Жить по разным странам прикольно, но на самом деле быстро устаешь оттого, что все вокруг другое: быт, люди. Уже через полгода я мечтал вернуться и сделал это в сентябре [2022-го], а когда началась мобилизация, снова уехал — под давлением родителей. Сейчас я в Питере.

Я считаю решение вернуться верным. Каждый, кто порывается уехать, должен ответить на один вопрос: готов ли он уехать на несколько лет, пока война и текущий режим не закончатся, либо принимает ли он риски жить в России с такой политической ситуацией.

Евгений

Урал

В информационном поле чувствуется сильное напряжение, словно вот-вот случится новая катастрофа. Многие просто ушли во внутреннюю эмиграцию из-за этого и стараются не поднимать никаких тем из новостей. Другие просто продолжают жить как раньше, так как считают, что нужно переждать.

В целом страна та же, словно время здесь остановилось, те же проблемы и порядки. Только многие перегибы стали законодательной нормой, а люди устали, отчаялись еще больше и замкнулись.

Елизавета

Москва

Когда мы вернулись, сразу бросилась в глаза реклама, призывающая идти на войну, листовки с предложением контрактной службы в транспорте и в магазинах, баннеры с изображением погибших военнослужащих. Люди стали размещать на окнах машин портреты друзей или родственников, видимо тоже погибших на войне. До нашего отъезда такого количества знаков войны я не наблюдала.

Если смотреть на эту, внешнюю, сторону, то мы вернулись уже в совсем другую Россию. В то же время в стране остается большое количество людей, которые не поддерживают войну. Практически все мое окружение, оставшееся в России, сохранило свои убеждения.

Другой вопрос, что у многих окружающих меня людей по-прежнему остаются неуверенность и страх за свое будущее. Нет чувства безопасности, которое присутствовало до войны, люди перестали строить долгосрочные планы. Мы с трудом представляем, как жить дальше.