Один из главных союзников Путина (и при этом не враг Украины) Реджеп Эрдоган как никогда близок к потере власти «Медуза» публикует выпуск рассылки Kit о президентских выборах в Турции

14 мая в Турции пройдет первый тур президентских выборов, по итогам которых может закончиться долгое правление Реджепа Тайипа Эрдогана. Его рейтинги стремительно падают на фоне последствий страшного землетрясения и тяжелого экономического положения страны, а 25 апреля ему еще и стало плохо в прямом эфире местного телеканала. За 20 лет Эрдоган превратился в полноценного автократа, который громит оппозицию и давит свободные СМИ, — и в то же время он один из немногих, кому удается хоть какое-то посредничество между Россией и Украиной после 24 февраля 2022 года. Востоковед и автор телеграм-канала о Ближнем Востоке Руслан Сулейманов рассказывает о том, как Эрдоган растерял популярность и к чему может привести его поражение.

Этот текст вышел в издании Kit — «Медуза» публикует его с разрешения редакции. Kit — это медиа в имейл-рассылке. Подпишитесь на него здесь, и вы будете получать два длинных текста в неделю. Kit пишет о политике, войне, климате, науке, технологиях, воспитании детей и многом другом. Материалы издания можно прочитать либо в письмах, либо по ссылкам, которые распространяются в соцсетях — здесь и здесь.

 Как Эрдоган пришел к власти

Мужчина средних лет в костюме и галстуке читает стихи с небольшой сцены посреди площади. «Мечети — наши казармы, их купола — наши каски, минареты — наши штыки, и вера — наши солдаты», — уверенно чеканит он в микрофон, вознося руки к небу. «Аллах акбар», — доносится в ответ голос из толпы. Это — митинг консерваторов в турецком городе Сиирт 6 декабря 1997 года, а мужчина на сцене — тогдашний мэр Стамбула Реджеп Тайип Эрдоган. Воинственные строки, которые он цитирует, написал турецкий поэт и просветитель, один из идеологов пантюркизма Зия Гёкальп.

К тому моменту Эрдоган уже был популярным политиком. С 1994 по 1998 год он возглавлял Стамбул, и местные жители знали его как крепкого хозяйственника. Но не только — окончивший школу имамов Эрдоган также прослыл защитником исламских ценностей. Его смело можно назвать одним из ярчайших исламистов того времени, причем стамбульский мэр придерживался радикального ислама. 

Стихи о штыках, вере и солдатах стоили Эрдогану нескольких месяцев свободы: в сентябре 1998-го суд признал его виновным в разжигании религиозной ненависти. Таким образом сторонники кемализма (он же ататюркизм) — светской идеологии основателя современной Турции Мустафы Кемаля Ататюрка — хотели погасить активность набиравших силу исламистов. Возможности для этого были, и немало: кемализм разделяли многие военные, в том числе высокопоставленные, а роль армии в жизни Турции того времени сложно переоценить. Кроме того, кемалисты имели рычаги прямого давления на суд. 

При основании современной Турецкой Республики в 1923 году Ататюрк выступил за светский характер государства. Его идеология получила название laiklik, что можно перевести с турецкого как «светскость». Это слово было калькой с французского термина laïcité (в русском языке закрепился термин «секуляризм»), суть которого заключалась в разделении светской и духовной власти. В турецкой политике девяностых кемалисты были представлены в основном во влиятельной Республиканской народной партии (РНП). Военные, как правило, поддерживали именно кемалистов: армия позиционировала себя как блюстительница идей Ататюрка.

Принято считать, что этот судебный процесс сильнейшим образом повлиял на Эрдогана: придя к власти, он много сделал, чтобы политически обескровить военных. Но было еще одно событие, которое сыграло большую роль. Оно произошло в Турции 28 февраля 1997-го и осталось в истории как «постмодернистский переворот» — тогда к смене власти в стране привели даже не действия военных, как неоднократно бывало прежде, а всего лишь слова.

В тот день военный орган — Совет национальной безопасности (СНБ) Турции — провел чрезвычайное заседание, в ходе которого настоятельно рекомендовал отстранить от власти правящую на тот момент исламистскую партию «Рефах» (Партия благоденствия). Появилась она в 1983-м, когда идеи ислама в турецком обществе вновь набирали популярность. Последователи «Рефах», в которую входил и Эрдоган, выступали за распространение в Турции норм шариата — мусульманского права. В 1994-м Эрдоган избрался мэром Стамбула, будучи кандидатом именно от «Рефах».

В результате «постмодернистского переворота» турецкое правительство подало в отставку, «Рефах» ликвидировали, а через пару лет исламисты в Турции распались на два лагеря. Первый — консервативное крыло «традиционалистов», создавших партию «Саадет» (Партия счастья; сегодня входит в оппозиционную антиэрдогановскую коалицию). Второй — так называемые «обновители», сторонники умеренного ислама, которые призывали к политическому обновлению движения и сотрудничеству с другими силами. 

«Обновители» учредили партию «Адалет ве калкынма» (Партия справедливости и развития, ПСР) во главе с Эрдоганом. К тому моменту он уже отошел от радикального ислама и стал придерживаться относительно умеренной его линии. А к началу нулевых и вовсе настаивал, что никакой он не исламист. Его Партия справедливости и развития позиционировала себя объединением консервативных демократов, выступающих за рыночную экономику и вступление в Европейский союз. Впоследствии, уже будучи премьер-министром, Эрдоган скажет, что народ возложил на него и его сторонников «миссию осуществления демократии».

Популярность ПСР стремительно росла, и многие связывали это с личностью самого Эрдогана. В 2002-м партия пошла на парламентские выборы, и в ходе кампании ее лидер то и дело подчеркивал, что он из бедной семьи, а карьеру начинал на стамбульских улицах, торгуя водой, лимонами и бубликами. Но харизма Эрдогана была не единственной причиной успеха его партии. Тем выборам в Турции предшествовал тяжелейший за десятилетия финансовый кризис, а также разрушительное землетрясение 1999-го, в котором погибли почти 20 тысяч человек. Действия правительства страшно разочаровали турецкое общество, и людям был нужен тот, кто выведет их из черной полосы.

В то, что это под силу именно 48-летнему Эрдогану и его молодой партии, поверили 34% избирателей — ПСР одержала уверенную победу.

Как Эрдоган боролся с армией

После победы на выборах главным препятствием на пути к премьерскому креслу для Эрдогана была его судимость — с ней конституция страны запрещала выдвигаться на должность главы кабмина. Однако по-настоящему большой проблемой это не стало, ведь по итогам выборов ПСР получила в парламенте 363 депутатских кресла из 550. Партия без труда изменила конституцию, и уже в марте 2003 года Эрдоган сел в кресло премьер-министра.

Армия отнеслась к этому настороженно — там хорошо помнили об исламистском прошлом экс-мэра Стамбула. И военные были по-прежнему чрезвычайно сильны: на протяжении всего XX века они несколько раз вмешивались в политический процесс, периодически устраивая в стране государственные перевороты. Речь не только о «постмодернистском». Например, в 1980 году военные остановили работу нескольких ведущих партий, а также распустили парламент и правительство, после чего страна приняла конституцию, которая действует в Турции до сих пор.

В ПСР осознавали опасность конфликта с военными, поэтому при каждой возможности Эрдоган и его сторонники дистанцировались от исламизма и подчеркивали свою приверженность демократии. А параллельно Эрдоган методично снижал роль армии в общественно-политической жизни Турции. Уже в 2003-м подавляющее большинство мест в Совете национальной безопасности страны отдали гражданским, а не военным, и заседания органа стали проводиться вдвое реже. Спустя год впервые в турецкой истории СНБ возглавило гражданское лицо — дипломат Йигит Альпоган. 

Власти объясняли все эти реформы тем, что Турции как кандидату в ЕС необходимо соответствовать критериям Евросоюза. Но беспокойство военных росло, и его кульминацией стало жесткое открытое письмо турецкого Генштаба в апреле 2007 года. В нем, в частности, говорилось, что «некоторые круги предпринимают попытки эксплуатировать священные религиозные чувства народа» и отступают от светских основ республики. 

Впрочем, письмо на жизнь Турции особо не повлияло — действия Эрдогана приносили плоды. Затем в день 30-й годовщины военного переворота 1980-го — 12 сентября 2010 года — в стране прошел референдум по новым поправкам к конституции. Военные суды согласно этим поправкам ограничивались во власти (в частности, все дела о безопасности государства перешли в юрисдикцию Конституционного суда), а организаторов военных переворотов разрешалось судить — до этого конституция гарантировала руководителям военного переворота 1980-го неприкосновенность. Поправки были приняты, и армия лишилась части своих полномочий. 

Напряжение между властью и военными в конечном счете вылилось в попытку военного переворота в ночь на 16 июля 2016 года, во время которого погибли не меньше 250 человек. Реакция Эрдогана на эти события стала последним и самым масштабным актом давления на армию. Он провел беспрецедентную реформу вооруженных сил: десятки тысяч военнослужащих уволили или отправили за решетку, высшие военные училища и военные академии с многолетней историей закрыли навсегда, начальник Генштаба стал подконтролен непосредственно президенту, который к тому же получил право отдавать приказы командующим армией напрямую. 

Так турецкую армию, которая традиционно играла ключевую роль в общественно-политической жизни страны, задвинули на второй план. Вероятность нового военного переворота Эрдоган свел практически к нулю.

 Как Эрдоган укреплял ислам

Утром 2 мая 1999 года депутаты турецкого парламента собрались на очередное заседание. В зале появилась одна из женщин-депутатов — ее голова была покрыта платком — и направилась к своему месту. Но задержаться там у нее не вышло: возмущенные депутаты подняли шум и криками заставили ее покинуть помещение. 

Это событие в истории современной Турции осталось как первое появление женщины в платке на парламентском заседании. Долгие годы турецким женщинам в общественных местах запрещалось носить чаршаф, местный вариант хиджаба. Считалось, что покрытая голова подрывает светские основы республики, заложенные Ататюрком, и все попытки ослабить запрет пресекались Конституционным судом как противоречащие основному закону.

Однако партии Эрдогана удалось убедить общество, что чаршаф — часть турецкой культуры и женщина имеет право носить его, где захочет и когда захочет. Подавая всем женщинам пример, чаршаф носила супруга Эрдогана, Эмине. В результате после долгих общественных обсуждений запрет на ношение платка в госучреждениях, школах и вузах сняли в 2013-м. И когда в октябре того года сразу четыре женщины появились в турецком парламенте в чаршафах, их уже никто не освистывал.

Еще одну масштабную реформу ПСР провела в 2012 году — на этот раз в системе образования. После нее учеба в религиозных школах стала более престижной, а корановедение и арабский, язык ислама, добавили даже в программы светских учебных заведений. Основной задачей системы образования Эрдоган провозгласил «воспитание набожного поколения» — в противовес концепции «золотого поколения» популярного турецкого писателя и общественного деятеля Фетхуллаха Гюлена, который выступал за воспитание высокообразованных мусульман, конкурентоспособных на мировом рынке труда. Сам Эрдоган на все вопросы отвечал: «Вы что, ожидаете, что наша партия, консервативная и демократическая по своей сути, будет воспитывать атеистическую молодежь?»

В период с 2002 по 2022 год количество мечетей в Турции увеличилось на 18% — с 76 тысяч до почти 90 тысяч. А Айя-Софии (для христиан это собор Святой Софии), которая с 1934 года была открыта как музей, Эрдоган вернул статус мечети — и лично принял участие в первом за 86 лет пятничном намазе.

И вот так постепенно ислам стал частью политики Турции. При этом в повседневной жизни роль религии существенно не изменилась, в чем-то она даже уменьшилась. По данным опросов, в период с 2008-го по 2018-й количество верующих в Турции выросло с 31 до 34%; зато религиозных — тех, кто соблюдает все исламские каноны, — снизилось с 55 до 51%. Заметнее всего сократилось количество постящихся: было 77%, а стало 65%.

Как Эрдоган хотел сделать Турцию одной из ведущих экономик мира (но не смог)

Когда ПСР во главе с Эрдоганом пришла к власти, экономика Турции находилась в крайне тяжелом состоянии. Одним из последствий финансового кризиса 2001 года был рост инфляции — она достигала 54,4% в год. Кроме того, почти 10% работоспособных граждан Турции числились безработными. 

Команде Эрдогана удалось в короткий срок заметно улучшить экономическую ситуацию, в том числе благодаря активному привлечению иностранных инвестиций. Если в 2005 году приток капитала в страну составил 8,5 миллиарда долларов, то в 2006-м — уже 17,6 миллиарда, а в 2007-м — 19,2 миллиарда. В результате дефицит бюджета сократился, а инфляцию удалось снизить до 8,7%. Выступая перед студентами Босфорского университета в 2010-м, Эрдоган даже пообещал сделать республику одной из десяти ведущих экономик мира к 2023 году.

Но у экономической модели Эрдогана была темная сторона — благополучие страны слишком уж зависело от иностранных инвестиций. Наглядно это продемонстрировал индекс, который составил журнал The Economist. По-английски он называется capital freeze index и отражает уязвимость национальных экономик в случае прекращения инвестиций извне. В 2013-м журнал присвоил Турции максимальный балл уязвимости — 18 пунктов из 20.

Проблемы стали заметны в конце 2000-х годов, когда лидеры западных стран на фоне политических репрессий в Турции начали разочаровываться в политике Эрдогана. По мере ухудшения отношений Анкары с Западом Турция теряла внешние источники финансирования, что не могло не отразиться на ее экономике. Если в 2010 году, по данным Всемирного банка, инфляция в годовом исчислении достигала 8,6%, то к 2018-му выросла вдвое, до 16,3%. А по состоянию на ноябрь 2022 года она и вовсе составила 85,5% — рекордный показатель с 1998-го.

Еще одной причиной резко ухудшившегося положения дел в турецкой экономике считается личное вмешательство Эрдогана в дела Центробанка — эксперты даже прозвали этот процесс «эрдоганомикой». Формально турецкий ЦБ независим от исполнительной власти, но где-то с 2014 года Эрдоган сначала в качестве премьера, а затем и президента принялся давить на регулятор. Причем, вопреки международной практике, политик требовал не повышать, а понижать процентную ставку — хотя общеизвестно, что подобные шаги только усугубляют инфляцию.

Настойчивое желание Эрдогана понижать процентную ставку объясняют его религиозностью, поскольку в исламе порицается ростовщичество. Он и сам говорил, что «как мусульманин будет продолжать делать все необходимое» (то есть понижать ставку) — потому что «этого требует религия».

Так или иначе, за прошедшие 20 лет ПСР сначала вывела экономику Турции из затяжного кризиса, а затем вернула ее практически к тому же состоянию, в котором она находилась в начале века. Особенно болезненно жители республики переживают рост цен на продукты. Только за последний год сливочное масло подорожало на 134%, мясо — на 188%, а популярный в Турции булгур — на 328%. Есть мнение, что Эрдоган настоял на переносе выборов с 18 июня на 14 мая именно по причине стремительно усугубляющегося кризиса. И да, месяц решает многое — цены-то продолжают расти.

Как Эрдоган превращал Турцию в автократию

Эрдогану удалось не только усилить политическую роль ислама в стране и ослабить турецкую армию, но и кардинально изменить устройство страны. А начал он с тотального контроля над своими сторонниками. 

При создании ПСР в 2001-м Эрдоган обещал, что в партии никогда не будет диктатуры. Однако в следующие же два года партийный устав заметно изменился. Например, право формировать высший орган партии — Центральный исполнительный комитет — Эрдоган оставил только за собой. И постепенно Партия справедливости и развития все больше становилась личной вотчиной Эрдогана, где ведущие должности доставались его родственникам. Поэтому независимые СМИ прозвали правящую партию «семейным клубом по интересам».

Эрдоган, конечно, захватывал власть не только внутри партии. В 2017 году в стране прошел еще один референдум о поправках к конституции, в результате которого Турция превратилась из парламентской республики в президентскую, а должность премьера была упразднена. За несколько лет до этого, в 2014-м, Эрдоган стал президентом, и сильный премьер был ему не нужен.

Президента эти поправки к конституции наделили, по сути, неограниченными полномочиями. Во-первых, теперь глава республики лично назначает большинство членов Конституционного суда (12 из 15). Во-вторых, он может распускать парламент и издавать законы в обход него, достаточно президентского указа — именно так Эрдоган перенес предстоящие президентские выборы на 14 мая. Наконец, правление главы государства ограничено двумя сроками, но, если в течение второго провести досрочные президентские выборы, два предыдущих «обнуляются». То есть в Турции созданы все условия для пожизненного президентства — независимые аналитики называют эту ситуацию «режимом одного человека». 

По мере укрепления автократии в Турции усиливалось давление на СМИ и гражданское общество — в рейтинге «Репортеров без границ» за последние 20 лет республика сместилась с 99-го места на 149-е. Параллельно в стране резко выросло количество уголовных дел по статье об «оскорблении президента». За первые семь лет президентства Эрдогана по ней завели больше 38 тысяч дел, тогда как в период с 1980-го по 2014-й, при четырех предыдущих главах государства, таких не набралось и двух тысяч.

Отдельного внимания заслуживает усилившееся давление Эрдогана на оппозицию, особенно в 2016–2018 годы, когда после попытки военного переворота в стране ввели режим ЧП. Вероятно, самый известный политзаключенный в современной Турции — бывший сопредседатель прокурдской Демократической партии народов Селахаттин Демирташ. Больше шести лет он находится в заключении по нескольким сфабрикованным уголовным делам, в том числе за «оскорбление турецкой нации» и «поддержку терроризма».

В местной прессе Демирташа нередко сравнивают с Алексеем Навальным. «Оба политика еще довольно молоды, оба юристы и находятся в тюрьме. Проходя своего рода „тест на лидерство“, и один, и второй предпочли остаться в своей стране, а не покидать ее, даже если придется оказаться за решеткой», — отмечает специалист по российско-турецким отношениям Хакан Аксай.

Вместе с тем, несмотря на укрепление персоналистского режима Эрдогана, в Турции по-прежнему сохраняется, быть может, последний из оставшихся демократических институтов — выборы.

Как Эрдоган может проиграть оппозиции

Это удивительно, но, похоже, выборы в Турции до сих пор были действительно честными, и результаты муниципального голосования 2019 года это доказывают. Тогда в трех крупнейших городах республики — Стамбуле, Анкаре и Измире — победу одержали представители ведущей оппозиционной Республиканской народной партии (той самой «партии Ататюрка», которая выступает за светскость). Почему команда Эрдогана не стала прибегать к фальсификациям? При столь сильной оппозиции мухлевать на выборах очень непросто — общественный контроль за ходом голосования слишком серьезен.

Наиболее болезненным для Эрдогана, безусловно, было поражение его кандидата, экс-премьера Бинали Йылдырыма в Стамбуле. Ведь сам Эрдоган, будучи мэром крупнейшего города страны, любил повторять, что «тот, кто владеет Стамбулом, владеет всей Турцией». Если на выборах 31 марта разрыв между оппозиционером Экремом Имамоглу и кандидатом от правящей партии составил всего несколько тысяч голосов (48,77 против 48,61%), то на повторных выборах, проведенных по требованию ПСР, разница была уже более внушительной — 54 против 45%.

На сегодня объединенная оппозиция представляет собой конгломерат из шести абсолютно разных и непохожих друг на друга партий. Они называют себя «Миллет иттифакы», то есть «Национальная коалиция». Помимо Республиканской народной партии, в нее вошли и националисты (Хорошая партия), и исламисты (та самая Партия счастья, которая упоминалась в первой части), и Демократическая партия, и, что немаловажно, совсем молодые партии либерального толка, созданные бывшими соратниками Эрдогана. К ним относятся Партия будущего во главе с экс-премьером и бывшим министром иностранных дел Ахметом Давутоглу и Партия демократии и прогресса под началом экс-главы МИД и бывшего вице-премьера Али Бабаджана.

Несколько месяцев оппозиционеры ожесточенно спорили, кто же станет единым кандидатом в президенты. Председательница Хорошей партии Мераль Акшенер настаивала, что оппонировать Эрдогану должен кандидат с наибольшими шансами победить — а это, судя по рейтингам, либо мэр Стамбула Имамоглу, либо не менее популярный и энергичный мэр Анкары Мансур Яваш. Но оба они, будучи членами РНП, подчинились партийной дисциплине — и оставили право выбора за председателем партии, 74-летним Кемалем Кылычдароглу.

Неопределенность продолжалась долго — «Национальная коалиция» не называла кандидата больше 10 заседаний подряд. Наконец, 6 марта оппозиционеры объявили: единым кандидатом станет именно Кылычдароглу. В случае своей победы он пообещал назначить сразу семь вице-президентов: пять председателей партий — партнеров по коалиции, а также мэров Стамбула и Анкары. 

Судя по соцопросам за последние полтора года, Кылычдароглу уступал в популярности и Эрдогану, и своим однопартийцам — Имамоглу и Явашу. Но ситуация кардинально изменилась 6 февраля, когда в Турции произошло крупнейшее с 1939 года землетрясение — по последним данным, в нем погибли более 50 тысяч человек.

Уже в первые часы после трагедии Эрдоган и его окружение призвали не политизировать происходящее. Однако оппозиция отказалась рассматривать последствия землетрясения в отрыве от политики. И Кылычдароглу в специальном видеообращении заявил: «Ни на каком основании я не буду разговаривать с Эрдоганом, его дворцом и [связанными с ним] бандами выгодоприобретателей. Я буду сражаться рядом со своим народом. До конца». 

Эрдоган пообещал устранить последствия землетрясения в течение года, но обществу этого явно недостаточно. Люди задаются вопросом: а все ли было сделано за 20 лет правления ПСР, чтобы защитить страну от того, что случилось? В этом контексте многие критикуют строительную амнистию, которая в период правления ПСР объявлялась аж восемь раз. Согласно ей, владельцы незаконно возведенных строений могут просто заплатить государству пошлину и сохранить самострой. Строительные амнистии в Турции существовали и до прихода ПСР к власти, но при Эрдогане их стали объявлять гораздо чаще — нередко перед выборами, чтобы привлечь голоса избирателей. 

Последнюю и самую масштабную процедуру такого рода провели в мае 2018 года — прямо перед президентскими и парламентскими выборами. Тогда в рамках амнистии одобрили заявки на 1,8 миллиона строений, и 300 тысяч из них — в тех провинциях, которые потом сильнее других пострадали от землетрясения. Государство заработало на этом 1,3 миллиарда долларов, и уже тогда амнистия вызвала критику многих строителей и инженеров. Скажем, председатель национальной Палаты инженеров-строителей Джемаль Гекче предупреждал, что турецкие города «могут [в случае землетрясения] превратиться в кладбища».

В конечном счете предвыборная кампания в Турции разделилась на до и после землетрясения — это признает даже провластная газета Hurriyet. Рейтинг Эрдогана стремительно падает, причем по результатам девяти соцопросов сразу. А после того, как 25 апреля президенту стало плохо в прямом эфире турецкого телеканала, на фоне слухов об ухудшающемся состоянии здоровья Эрдогана его рейтинг может просесть еще больше. Что же касается кандидата от оппозиции Кылычдароглу, то его победа уже не выглядит фантастикой. Так, рейтинговое агентство PİAR прогнозирует, что Кылычдароглу может одолеть Эрдогана с результатом в 57% голосов. 

Впрочем, Эрдоган — опытный и хитрый политик, который наверняка будет бороться за власть до последнего. Не исключено, что в случае поражения он потребует пересчета голосов и перевыборов, а также выведет на улицы страны тысячи сторонников.

Как выборы изменят отношения Турции с Россией

Турция занимает особое положение на международной арене. Разумеется, важную роль здесь играет география: эти земли соединяют Европу с Азией и страна имеет выходы к Черному, Средиземному и Эгейскому морям. Но дело не только в этом, современная Турция — уникальный участник НАТО: несмотря на членство страны в альянсе, Эрдоган отлично ладит с Владимиром Путиным. 

Турция не присоединилась к санкциям и не закрыла воздушное пространство для российских самолетов, на чем настаивали в НАТО. В свою очередь Россия предоставила Турции 20 миллиардов долларов на строительство атомной электростанции «Аккую», а также отсрочку по платежу за поставленный в Турцию в 2022 году природный газ (тоже на сумму 20 миллиардов). Взаимодействие Анкары с Москвой давно уже строится на личных взаимоотношениях Эрдогана и Путина, отмечает эксперт по российско-турецким отношениям Хакан Аксай. Они постоянно на связи — в последний раз созванивались в конце апреля, да и вообще любят подолгу говорить с глазу на глаз.

При этом Анкара еще с 2014 года (а после 24 февраля 2022-го — тем более) безоговорочно поддерживает территориальную целостность Украины, включая украинскую принадлежность Крыма. Кроме того, Турция поставила Украине беспилотники Bayraktar TB2, которые весной 2022 года помогли остановить наступление путинской армии. А турецкая компания Baykar строит в Украине завод, который будет производить беспилотники уже в самой стране. Видимо, поэтому Зеленский никогда не высказывался в адрес Эрдогана резко — хотя западных лидеров критикует регулярно.

Все это позволяет Анкаре выступать посредником между Москвой и Киевом на фоне российского вторжения в Украину. По мнению Эрдогана, сегодня Турция — «единственная страна, которая может поддерживать тесные отношения с обеими сторонами войны и обеспечить достижение конкретного прогресса». Под этим он, вероятно, как раз подразумевает хорошие личные отношения с обоими президентами.

И кое-какие успехи у Эрдогана действительно есть. В июле 2022-го при посредничестве Анкары стороны заключили так называемую зерновую сделку, которая регулирует механизм вывоза сельхозпродукции и удобрений из украинских черноморских портов. Причем во всех будущих переговорах Кремль делает ставку исключительно на Эрдогана и его партию, даже не рассматривая возможности каких-либо контактов с действующей оппозицией, у которой при этом есть все шансы прийти к власти.

Примечательно и то, что внешняя политика — слабое место оппозиционной «Национальной коалиции». В своей предвыборной программе она сконцентрировалась на возвращении к парламентской республике и выводе страны из экономического кризиса — ни аннексия Крыма, ни «зерновая сделка» там не упоминаются.

Устные же высказывания оппозиционеров порой и вовсе противоречат друг другу. Например, в августе прошлого года Акшенер назвала отношения Анкары и Москвы асимметричными и призвала их пересмотреть, в том числе путем национализации АЭС «Аккую» (хотя соглашение о ее строительстве такой опции не предусматривает). Кылычдароглу же впоследствии подчеркнул, что не видит причин для пересмотра отношений.

В общем, говорить о какой-то четкой позиции коалиции по России и войне в Украине пока рано. Можно лишь осторожно предположить, что в случае своей победы Кылычдароглу продолжит взятый Эрдоганом внешнеполитический курс: несмотря на желание активно развивать связи с Западом, он уже выразил надежду на «здоровое и достойное развитие турецко-российских отношений».

Турция накануне выборов стоит на развилке. В случае победы Эрдогана она будет все больше скатываться в диктатуру: действующий президент уже объявил о планах принять новую конституцию. А в случае победы оппозиции страна с большой вероятностью вернется к парламентской форме правления — в этом пункте сходятся все участники коалиции. 

Что же касается отношений с Россией, то здесь никакой развилки, похоже, нет. Если после выборов Эрдоган уйдет, а между Москвой и Анкарой случится напряжение, оно вряд ли будет продолжительным — все-таки государства слишком привыкли видеть друг в друге незаменимых партнеров.

Независимо от результатов выборов, скорее всего, мало что изменится и для россиян, которые сейчас живут в Турции, — после начала полномасштабной войны туда уехали десятки тысяч граждан России. В настоящий момент они чувствуют себя комфортно и редко сталкиваются с серьезными проблемами, рассказывает Kit координатор проекта помощи эмигрантам «Ковчег» в Стамбуле Андрей Давыдов. Речь, разумеется, о тех, кто успел легализоваться до того, как россиянам стали массово отказывать в выдаче ВНЖ.

«Туризм — одна из ключевых отраслей Турции, и тот или иной исход выборов вряд ли изменит положение россиян кардинально. В случае победы оппозиции, возможно, свернут программу получения гражданства за инвестиции в недвижимость, но нельзя сказать, что это самый популярный вариант легализации», — резюмирует он.