Крах «энергетической сверхдержавы» Максим Трудолюбов — о том, как, развязав войну, путинская Россия похоронила один из своих любимых идеологических концептов

До начала вторжения в Украину Россия воспринималась на Западе как «стратегическая петрократия», стоящая в одном ряду с Саудовской Аравией. Выражение «энергетическая сверхдержава» было в ходу у российских политиков и провластных экспертов с середины нулевых. За прошедший год стало ясно, что энергетический потенциал России, как и военный, был переоценен. Но это если смотреть с западной точки зрения и оценивать способность России влиять на рынки и конкурировать за них. Но Кремль больше не конкурирует, а ведет войну. Редактор рубрики «Идеи» Максим Трудолюбов отмечает, что материальных ресурсов, которые еще можно сжечь в котле войны с половиной мира, у России все еще море. И их состояние таково, что невозможно предсказать, когда Москва потеряет возможность финансировать собственное геополитическое безумие. Можно лишь представить себе опустошение, которое оставят после себя руководители нынешней России.

Выражая накануне войны мнение многих западных наблюдателей, британский историк и комментатор Адам Туз писал, что крах России как энергетической сверхдержавы, с одной стороны, невозможен, а с другой — неприемлем для остального мира, поскольку приведет к непредсказуемым последствиям для крупнейших экономик мира. В этой логике западные страны медлили с санкциями, направленным против российского сырьевого экспорта. По этой причине, а также в силу высоких цен нефтегазовые доходы российского бюджета в 2022 году не просто не снизились, а заметно выросли.

Теперь западные политики и аналитики кинулись в другую крайность. Многие говорят о том, что экономическое поражение России — вопрос времени, что «Россия больше не нужна мировой экономике».

От разрядки — до разрушения 

Перекрывая газ Германии и большинству других покупателей из Европы, московские политики могли рассчитывать, что последствия их давления будут сравнимы с нефтяными кризисами 1970-х. В прошлом году, выступая на Петербургском экономическом форуме, Путин говорил, что глубинные проблемы западных обществ обостряются, а утрата ими российского рынка и инфляция приведут к «социально-экономическим изменениям, к деградации, а в недалекой перспективе и к смене элит». Путин явно стремился к подобным результатам, обостряя энергетическую войну с Западом. 

В 1973–1974 годах сырьевые державы арабского мира сокращали поставки нефти странам Запада, чтобы заставить США отказаться от поддержки Израиля в войнах того времени. В 1979 году, во время Исламской революции, из-за забастовок в этой стране, а позже вследствие американских санкций с рынка ушли значительные объемы нефти. В 1980 году, на пике, нефть стоила 35 долларов за баррель (115 долларов в нынешних ценах), против докризисных 13. Семидесятые и начало восьмидесятых годов были крайне тяжелыми для всего западного мира — США, Британия и другие страны Запада переживали рецессии, высокую инфляцию и политические кризисы.  

Для стран — производителей нефти то время было, напротив, вполне удачным. Так, Советский Союз достиг ядерного паритета с США, окончательно утвердившись в роли второго полюса тогдашнего мира. На фоне политического развода СССР с Китаем начался период «разрядки международной напряженности». Было заключено несколько договоров об ограничении вооружений; активизировалось экономическое сотрудничество; открылось регулярное авиасообщение по маршруту Москва — Нью-Йорк; началось взаимодействие США и СССР в космической сфере (программа «Союз» — «Аполлон»). Именно к этому периоду относится строительство нефтегазового «моста» между Советским Союзом и Западной Европой, благодаря которому Россия до нынешней войны оставалась ключевым для Запада поставщиком энергоносителей.

Словом, именно тогда, около 50 лет назад, были заложены основы всего, что Москва своими руками разрушила в первом военном году. 

От усиления давления — к утрате влияния

Наше время в каком-то смысле зеркальное отражение того периода. Россия сблизилась с Китаем и пытается воздействовать на США и Европу с помощью угроз и давления примерно так же, как в семидесятые пытались давить на Запад Саудовская Аравия и Кувейт. Но в этот раз давление оказалось гораздо менее продуктивной стратегией.

Обсуждая, к чему приведет отключение российского газа, экономисты предсказывали, что Германия, а возможно и вся еврозона, войдет в рецессию и снижение ВВП за 2022 год составит от 0,5 до 3%. Ожидалась частичная или полная остановка целых отраслей, протесты граждан и политические кризисы. Но Германия быстро и полностью переключилась с российских поставок на другие. Экономика страны при этом выросла в прошлом году на 1,9%, а экономика всей еврозоны — на 3,2%.

2023 год будет трудным, прогнозы не слишком оптимистичны, но уже очевидно, что «кризиса Запада», на который рассчитывали в Москве, не происходит. Изъятие с рынка ЕС огромных объемов газа не привело к штормам, напоминающим семидесятые.

Весь 2022 год оказался, по сути, демонстрацией того, как изменилась политэкономия энергоносителей за минувшие десятилетия. Возможностей заменить выбывший газ, быстро строить терминалы для сжиженного газа и экономно его расходовать оказалось больше, чем ожидали аналитики. Поставки сжиженного газа из США в Европу в прошлом году выросли в 2,5 раза по сравнению с 2021 годом и превысили российские. Благодаря этому — и теплой зиме — цены на газ вернулись к предвоенным уровням. Инфляция остается тревожным фактором, но «деградации и смены элит» в западных странах не наблюдается.

О том, что Путин пытался в 2022 году повторить успех Саудовской Аравии и устроить что-то подобное нефтяным кризисам 1970-х, говорит, в частности, Дэниел Ергин, американский аналитик энергетической сферы, один из самых влиятельных в мире. Именно в США чаще, чем в Европе, смотрят на происходящее в энергетике как на «вторую» войну. Теперь, после пятидесяти лет сотрудничества, в Европе тоже согласны с тем, что Россия пытается использовать энергоносители как оружие.

Покупателями российского газа в Европе еще на некоторое время останутся только Австрия, Босния и Герцеговина, Венгрия, Италия, Сербия и Словакия. Все, чего добились московские политики, — лишили себя львиной доли европейского рынка и отдали возможности влиять на него американцам. Которые давно ментально и экономически (благодаря десятилетиям инноваций, связанных с добычей сланцевого газа) были готовы к такой энергетической войне.

От конкуренции — к распродаже 

Рынок нефти тоже оказался гораздо более гибким, чем многие считали раньше. Скачка цен не случилось, хотя введено эмбарго на морские поставки нефти в Европу, США и Канаду; действуют санкции на страховые компании, имеющие дело с российским морским экспортом; объявлен «потолок цен». Все дело в том, что нефть с рынка не ушла.

Москва пригрозила было снизить добычу, но, памятуя об опыте с отключением от Европы своего газа, решила не испытывать судьбу. Это свидетельство молчаливого признания — действовать приходится не с позиции силы, а по обстоятельствам. Россия даже увеличила добычу и быстро переориентировалась на рынки Индии, Китая, а также других стран Азии. Российские нефтяные компании, раньше полагавшиеся на иностранные танкеры, закупили в общей сложности более ста судов от имени третьих фирм и пользуются теперь схемами обхода санкций, придуманными в Венесуэле и Иране. Например, танкеры, связанные с Россией, были замечены в подаче ложных сигналов о своем местонахождении. 

«Медуза» в России теперь не только «иноагент», но еще и «нежелательная» организация. Этот статус гораздо хуже прежнего. Тем не менее мы продолжаем работать. Нас по-прежнему можно читать. Это безопасно. Здесь — все ответы на тревожные вопросы.

Цены при этом снизились: по собственным российским данным, средняя цена нефти Urals в декабре составила 50 долларов за баррель — она теперь почти на 40% дешевле Brent. Никогда раньше такого разрыва не было. Независимый аналитик Сергей Вакуленко, правда, считает, что формирование цен на российскую нефть стало гораздо менее прозрачным и какая-то часть нефти может продаваться по более высоким ценам, чем те, что фигурируют в официальных данных. Выгодно это, по мнению Вакуленко, нефтяным компаниям, которые могут снижать налоговые выплаты в бюджет и делить разницу с теми, «кто может правильно оформить сделку».

Вообще же в 2022-м нефтегазовые доходы российского бюджета не пострадали и даже выросли, но теперь последствия вторжения в Украину начнут ощущаться по-настоящему. Уже в декабре — а это был только первый полноценный санкционный месяц — доходы превысили 930 миллиардов рублей (более 13,4 миллиарда долларов), что на 6% больше, чем в 2021 году. Но, как объясняют аналитики, этого удалось добиться только благодаря внеплановой выплате «Газпромом» налога на добычу полезных ископаемых. Это была разовая мобилизация доходов. Без этих денег нефтегазовые доходы бюджета упали бы более чем на 40%. В январе 2023-го, по данным Минфина РФ, эти доходы упали на 46% по сравнению с тем же периодом прошлого года.

Российские власти планируют свести годовой бюджет с дефицитом в 2,9 триллиона рублей, что меньше, чем в 2022-м. Но для этого правительство должно получить более восьми триллионов рублей нефтегазовых доходов, которые рассчитаны, исходя из средней цены на нефть в 70,2 доллара за баррель Urals — а эта цена выглядит завышенной. Но даже эти восемь триллионов означают снижение доходов на 24% по сравнению с прошлым годом.

Впрочем, даже снижаясь, поступления от экспорта нефти и газа будут оставаться высокими. Но это лишь маскирует глобальные перемены. Довоенная и нынешняя Россия — это две разные энергетические державы. Потерять европейский рынок газа; продавать нефть, нефтепродукты, газ — кому угодно по какой угодно цене, через нелегальные и серые схемы; становиться в зависимость от двух-трех крупных и очень жестких покупателей (Китай, Индия, Пакистан) — все это значит сжигать ресурсы. По мнению экспертов, этот процесс может продлиться долго, но по сути своей это именно сжигание.

Возможностей вкладывать средства в разработку новых месторождений в условиях санкций будет все меньше, а имеющиеся будут закрываться по мере снижения добычи. Когда объемы экспорта снизятся, инвестировать в стареющую инфраструктуру станет неоткуда. Не говоря о том, чтобы вкладывать в строительство новой. Поэтому переброска трубопроводного газа азиатским покупателям — задача, скорее всего, неподъемная.

До конца еще далеко

Конечно, за минувший год у России не стало меньше нефти и газа (по методологии британской корпорации BP, Россия занимает первое место в мире по доказанным запасам газа и шестое — по доказанным запасам нефти). Радикально меньше стало доверия.

«Думаю, что [летом 2022 года] был пик российского влияния в энергетической сфере… На протяжении ближайших лет Россия утратит статус сверхдержавы в энергетике», — говорит Дэниел Ергин. Оставаясь крупнейшей добывающей страной, Россия утратила позиции энергетической сверхдержавы, или стратегической петрократии, — как ни называй. 

Обладание ресурсами — преимущество, которым стремятся пользоваться все, у кого они есть. Это делают и США, и Саудовская Аравия, и Кувейт. Страны и картели ведут ценовые войны, пытаются выдавливать друг друга с рынков и наращивать политическое влияние через энергетическую сферу. Но попытки откровенно шантажировать долгосрочных партнеров и с помощью шантажа резко повышать свое влияние ведут к его снижению.

Из энергетической сверхдержавы Россия быстро превратилась в подсанкционную страну с большими ресурсами. Российские «элиты», как опустившиеся наследники богатого семейства, на толкучке по дешевке сбывают все, что продается. «Черные» и «серые» сделки, которых будет становиться все больше, позволят им набивать карманы, но не позволят им быть принятыми в приличных домах. 

Но сами западные политики в противостоянии российской агрессии делятся на две неравные группы. Большинство согласно в том, что нельзя дать Путину выиграть войну. И лишь меньшинство настаивает, что этого мало и необходимо нанести России тотальное поражение. Судя по осторожности в поставках вооружений Украине и задержкам с ключевыми санкциями, подход «не дать выиграть» преобладает. 

В энергетической войне ситуация похожа. Одна цель — не дать Путину влиять на мировые рынки и устраивать политические кризисы на Западе с помощью нефтегазового давления. Вторая — лишить его возможности финансировать войну. Вторая цель постоянно озвучивается, но в действительности реализуется первая.

Задача — создать трудности российскому экспорту, не дав ценам взлететь. Пока этот подход работает. Но это, по сути, не дает лишить российское правительство средств для финансирования войны.

«Наше намерение не в том, чтобы обрушить российскую экономику. Наше намерение в том, чтобы принудить Кремль к выбору между поддержанием экономики на плаву и финансированием войны», — цитирует The Financial Times неназванного высокопоставленного чиновника американского казначейства, которое отвечает за проведение санкционной политики США.

Прошлогодние 3,5% падения российской экономики, бюджетный дефицит в 2,3%, вероятное снижение в этом году нефтегазовых доходов на четверть — серьезные потери. Но это в глазах наблюдателей из благополучных стран, управляемых избираемыми политиками. А кремлевские автократы, убедившие себя в том, что ведут судьбоносную войну с половиной мира, относятся к ресурсам иначе.

Россия еще долго сможет финансировать войну и в этой ситуации. Это можно делать, расходуя Фонд национального благосостояния, продавая валюту на рынке, повышая налоги на компании сырьевой индустрии. Правда, при среднегодовой цене нефти Urals 60 долларов и добыче 10 миллионов баррелей в сутки правительству придется искать один триллион рублей в год. А при более низких ценах (а они выгодны нефтяным компаниям, чтобы платить меньше налогов) дыра в бюджете будет больше. Чем дальше, тем труднее будет ее закрывать: доходы будут снижаться, расходы на войну — расти. Не исключено, что уже в этом году государство начнет прибегать к жестким методам мобилизации доходов — экспроприации денег у компаний и населения. 

Предсказать точку слома, опираясь только на состояние экономики, к сожалению, не представляется возможным. Возраст дожития нынешнего российского режима в куда большей степени зависит от факторов, лежащих за пределами экономической сферы. Это, во-первых, отношение общества к войне, на которое повлияют новые волны мобилизации. Во-вторых, это отсутствие механизма передачи власти, которое будет подогревать ситуацию внутри.

Но тем, кто уже сейчас строит планы на политическое будущее в России, стоит исходить из того, что у «следующей России» не будет финансовой подушки безопасности, а энергетические мосты с миром придется строить заново.

Что еще об этом почитать

Ергин Д. Новая карта мира. Энергетические ресурсы, меняющийся климат и столкновение наций. М.: Альпина Паблишер, 2021

Густафсон Т. Колесо фортуны: Битва за нефть и власть в России. М.: Альпина Паблишер, 2017

Smil V. Energy and Civilization. A History. Cambridge, MA: The MIT Press, 2018