Как мобилизованные россияне погибают на войне «Бумага» рассказывает историю Андрея Никифорова — петербургского юриста, которого отправили на фронт после трех дней «подготовки»
Мы рассказываем честно не только про войну. Скачайте приложение.
Юристу из Петербурга Андрею Никифорову повестка пришла на второй день после объявления мобилизации. Его готовили к отправке на фронт всего две недели: три дня обучали ведению боевых действий, потом увезли в Белгород, где он сам покупал обмундирование, а вскоре — на оккупированные территории, где он погиб. Семье Никифорова сообщили, что он умер под Лисичанском в Луганской области 7 октября. Вскоре повестки пришли мужу и сыну сестры Андрея Юлии Кузнецовой. Издание «Бумага» поговорило с ней о том, как ее брат отправился на фронт, что он успел рассказать ей о своем пути в Украину и почему родные петербуржца хотят подавать в суд. С разрешения издания «Медуза» публикует этот текст полностью.
Кем был Андрей Никифоров и как он получил повестку
Мы многодетная семья. Я самая старшая сестра. Андрюшка — он у меня средний брат, ему 40 лет. Еще есть братья помладше.
В СМИ писали о супруге Андрея, но они уже семь лет в разводе. Он окончил Госуниверситет водных коммуникаций, потом работал опером в полиции. Мобилизовали его, когда он работал юристом Невской палаты адвокатов Петербурга.
Перед получением повестки Андрей жил с нами. Он был на работе, когда его призвали, повестку подписала наша сестра. Андрюша взял в руки повестку, когда уже пришел с работы. Ну что делать? Пошел на следующий день в военкомат Приморского района, это было 23 сентября.
Его хотели сразу забрать, но по документам дали дела закончить. Он все это сделал за сутки, и 24-го числа его уже отвезли в специальный пункт Приморского района. Мы связь поддерживали, он нам звонил. Еще Андрей писал: «Не переживайте, девчонки! Все классно!»
Мы близко общались: понятие «брат и сестра» для нас не пустой звук. Мы жили в одной квартире, поэтому для нас это [смерть брата] шок. Это все происходило будто у нас на глазах.
Как Никифоров отправился на фронт через три дня подготовки
Как их готовили в Каменке, я не знаю, он про это не говорил. Но пробыл там три дня. После 27 сентября Андрей изредка выходил на связь. Трое суток его везли в Белгород — через Вологду и Астрахань. Везде останавливались и прицепляли вагоны с мобилизованными ребятами.
1 октября он уже звонил из Белгорода. Успел переслать свой паспорт и документы других ребят. Говорит: «Все нормально». А там уже военные действия — узнали от брата младшего, они списывались. Андрей сказал брату: «Девчонкам ничего не говори. Если что, все нормально, все хорошо».
Он звонил еще 2 октября с полей. Там уже военные действия шли и вот это все. Им [мобилизованным] давали какое-то время на общение — наверное, их [собственные телефоны] глушили. Телефоны им выдавали. Они все звонили с одного телефона.
Позже мы связались с мамочками, паспорта сыновей которых Андрюша успел выслать на мой адрес. С этими мамочками мы до сих пор общаемся. Он говорил: «Юля, жди „СДЭК“, будут паспорта». До сих пор не знаю, зачем он их отправил. Наверное, что-то понимал… Я не знаю…
Еще мы связывались 4 октября, он говорил: «Поеду в Белгород». Их сажали в машину, и они ехали на закупку экипировки. Мы ему денежку перевели. Он предупредил, это было днем. Они поехали в Белгород, там они закупили каски, ножи и другую экипировку — сколько смогли.
В тот же день Андрей поздравил дочку с днем рождения. И все, пропал из связи. Больше от него ничего не было слышно.
Как родные Никифорова получили известие о его смерти и что стало с его сослуживцами
12 октября нам пришла новость о том, что под Лисичанском, в этих [самопровозглашенных] ДНР и ЛНР, Андрей умер пять дней назад, 7 октября. Меня просто от этого пробило.
Созвонились с мамами [сослуживцев Андрея], отдаем [их] документы, паспорта. Там мальчики, которые были на той же территории, лежат в лазарете. Родители туда позвонили, назвали фамилию и имя [их сыновей]. Им в ответ сказали «жив», и все — конец связи. Про ребят больше ничего не известно. Тишина до сегодняшнего дня, все еще списываемся с их матерями. Из семи мальчиков, чьи паспорта мы получили, остались в живых только двое.
А вот эти мальчишки, которые остались живы, сейчас пишут в военную прокуратуру. Разбираются, что и почему произошло, как они туда вообще попали.
Мы все в шоке, родители тоже, с мамой родной [одного из мобилизованных] списываемся, она уже [обратилась] в прокуратуру — и туда-сюда, везде ее пинают.
Они [матери мобилизованных], конечно, будут все это поднимать и разбираться. Что вообще творится? Жетонов у них точно не было. Мы узнали, что Андрюшу опознали, потому что у него документы при себе были. Поэтому его вернули и привезли нам на руки.
У многих других тела остаются безымянными — непонятно, что и где с ними происходит. Нам просто повезло, что его [Андрея] опознали и были какие-то документы. Нам сказали: скажите спасибо, что у него было цело лицо. Благодарны хотя бы за то, что дождались груза 200 и что мы его похоронили. Это наш Андрюша. Хоть он с нами в Питере остался… хоть привезли…
Похороны прошли красиво. Как героя похоронили. Было и руководство Приморского района, и сослуживцы, и ребята с Каменки. Все было замечательно, мы вроде как подуспокоились. Конечно, много всяких вопросов: как, почему. Почему он так мало был в воинской части, почему они закупали вот эти бронежилеты сами?
Как родным Никифорова пришли повестки и что они чувствуют
У меня помимо Андрея повестки пришли еще на супруга и сына. Мы вообще в шоке от того, что творится. Просто ужас какой-то. Я сильно переживаю.
Мы не подписали повестки, сразу скажу. Просто они выписаны, числятся, но мы не подписали их. Все уже разговаривали с адвокатами. У меня же еще ребенок с инвалидностью. Указ еще не принят, что можно таких, как мы, не отправлять. Это рассматривают все еще.
У нас нет [документов], с чем конкретно можно идти и оспаривать мобилизацию. Поэтому мы возмущены этими повестками. Что творится в этих военкоматах, что они ничего не отслеживают, не смотрят? Еще тело Андрея не пришло, а уже выписали новые повестки. У нас в голове не укладывается весь этот беспредел. Хочется кричать. Нашу семью что, всю под корень решили [скосить] с этой мобилизацией?
Я как человек говорю, что в моей семье произошло горе. Было все нормально, когда я Андрея отправляла 24 сентября. Мы проснулись, позавтракали, Андрюша попил чай, я ребенка в школу собирала, и он [брат] ушел в военкомат. И все, понимаете? В голове не укладывается. Поэтому я не знаю, как на это реагировать, просто шок от всего.
Почему родные Андрея хотят обратиться в суд и какие ошибки были допущены в его мобилизации
Мы поддерживаем отношения с бывшей женой Андрея. Она сказала, что будет что-то поднимать, работать с юристом. Собираются как-то разбираться в правовом поле, потому что сама ситуация ненормальная. В военкомате тоже сказали, что надо идти уже в Приморский суд, как-то поставить эту ситуацию нормально. Или правда ждать, когда этот указ подпишут.
Там [в военкоматах] «бумажные люди» сидят. Они видят, что творится, сидят в этих креслах. Уже маски плавятся, наверное, от этого жира. Это просто нас коснулось, но сколько таких историй еще? Просто задуматься.
Супруга [Андрея] хочет узнать, почему он там оказался, почему не было учений. А еще ведь, когда повестка пришла к нам, на ней неправильно был указан месяц рождения. Наутро поехали сразу же в военкомат. Думали, что однофамилец с другим месяцем рождения. Нас заверили, что это ошибка была в канцелярии военкомата. Вот и все.
Когда на похоронах выступали представительные люди, они сказали, что Андрей умер девятого числа. Мы на кладбище все просто обалдели. Крест в документах напротив его фамилии стоит же на 7 октября. Вдумайтесь: вчера похоронили и говорят, что вот герой Андрей умер девятого числа. Они не смогли в речи процитировать верную дату смерти?
Мы ничего не сказали, потому что все ошарашены были. А ведь даже табличка на седьмое число была поставлена. С каким скотским подходом это все проходит. Просто шок. И в повестке просто циферки, и здесь просто циферки.
Мы же не знаем, сколько там [на фронте] людей сейчас. Это все очень сильно сказывается на нервной системе, слушаешь эти новости… Что-то выделяют мобилизованным, а в итоге они, извиняюсь за выражение, с голой жопой там. И сами себе все закупают.
(1) А сколько должны готовить?
14 октября Владимир Путин, комментируя первые смерти мобилизованных, сказал, что первичная подготовка длится 5–10 дней. Затем, в зависимости от военно-учетной специальности, мобилизованные поступают в боевые части, где проходят дополнительную подготовку в течение 5–15 дней. На правительственном портале «Объясняем.рф» говорится, что общая продолжительность подготовки мобилизованных может составлять до одного месяца.
(2) Санкт-Петербургский государственный университет водных коммуникаций
Вуз, основанный в 1809 году, когда в Петербурге был учрежден Институт Корпуса инженеров водяных и сухопутных сообщений. После присоединения в 2012 году Государственной морской академии имени адмирала С. О. Макарова реорганизован в Государственный университет морского и речного флота имени адмирала С. О. Макарова.
(3) Что с экипировкой?
Судя по многочисленным свидетельствам в соцсетях и СМИ, мобилизованные и их близкие вынуждены за свой счет покупать экипировку. При этом, как пишет «Коммерсант», власти не будут компенсировать мобилизованным покупку собственного обмундирования и медикаментов. Правительство считает, что призванных обеспечивают «всем необходимым для прохождения службы, включая форму, экипировку и т. д.». «Поэтому покупка мобилизованным дополнительных элементов формы, экипировки, медикаментов и т. д. является его личной инициативой, и компенсация этих расходов не предусмотрена», — сказано на сайте «Объясняем.рф».