Год назад Ангела Меркель ушла из большой политики. Рассказываем, почему Германия больше не скучает по своему «великому канцлеру» — и винит ее в собственных бедах

Год назад после очередных выборов в бундестаг Ангела Меркель фактически ушла из большой политики. В наследство она оставила Германии свой излюбленный инструмент решения проблем — компромисс. Однако в нынешнем году проверенный метод не помог немецкой элите буквально ни в чем: призывы интеллектуалов к компромиссу между Россией и Украиной выглядят беспомощно, компромиссы политиков не обеспечили Германию стабильными поставками российского газа. Да и сам новый канцлер Олаф Шольц пока больше похож на новое воплощение Меркель, чем на самостоятельного политика. Все больше голосов склоняет Германию пересмотреть наследие Меркель — хотя бы потому, что она оставила страну явно не готовой к вызовам, которые на нее свалились.

Год назад, в конце сентября 2021 года, в Германии прошли выборы в бундестаг, которые ознаменовали собой уход Ангелы Меркель из политики. В следующие недели и месяцы после выборов страна буквально оплакивала уход политика, 16 лет возглавлявшего Германию. Тогда мало у кого (в том числе и среди политических противников Меркель) были сомнения, что Германия еще не раз вспомнит, какого лидера потеряла, и будет мечтать сохранить ту стабильность, которая с Меркель ассоциируется.

Момент, когда жители Германии должны были бы пожалеть об уходе Меркель, наступил даже быстрее, чем ожидалось. Сменивший ее Олаф Шольц оказался непопулярным канцлером. В августе 2022 года рейтинг его партии, социал-демократической, опустился в опросах до 17 процентов (Шольц пришел к власти, получив больше 25 процентов). Сейчас, в октябре, действия правительства поддерживают только 29 процентов жителей Германии, а 68 процентов так или иначе недовольны его работой.

Тем не менее даже в это тяжелое время, когда и цены, и тревога за будущее достигли максимальных за десятилетия значений, голосов, которые тосковали бы по Ангеле Меркель, практически не слышно. А треть жителей Германии вообще считает, что она должна извиниться перед страной за свою энергетическую политику, приведшую к зависимости от российского газа.

Мрачно смотрят на наследие Меркель и в столице Евросоюза Брюсселе, где ее совсем недавно превозносили как общеевропейского лидера. Теперь там — пока еще непублично — называют «ошибкой исторического масштаба» зависимость Германии от российского газа, считают, что Меркель недостаточно жестко реагировала на антиевропейские эскапады Виктора Орбана и торговыми сделками слишком привязала Европу к Китаю. Короче говоря, Меркель оставила Германии и Европе тяжелое наследие.

Старое умерло, новое родиться не может

Сама Меркель на требование извиниться не реагирует, ошибки не признает и вообще предпочитает не комментировать текущую политику (возможно, она сделает это в мемуарах, которые должны выйти осенью 2024 года). Если она и высказывается публично, как недавно на 77-летии мюнхенской газеты Süddeutsche Zeitung, то говорить предпочитает о давно прошедшем — например, о том, что ей не нравилось, когда ее в прессе называли «девочкой [Гельмута] Коля», когда она была самым молодым министром в немецком правительстве (и фавориткой старого канцлера).

В свое время Меркель — не без труда, на это ушло почти десятилетие — удалось выйти из тени Коля и добиться того, чтобы ее воспринимали как самостоятельную фигуру. Очевидно, то же самое требовалось сделать и Шольцу. По общему мнению, он победил на выборах, потому что, хоть и представлял другую партию, больше других кандидатов был похож на Меркель политическим стилем. Но дальше от нового лидера требовалось показать собственное «я», а сделать этого, по крайней мере пока, он не смог. По словам берлинского политолога, руководителя российских программ Фонда Фридриха Эберта Алексея Юсупова, тот до сих пор так и остается «воплощением Меркель в новых условиях». Даже его революционная реакция на российскую агрессию — заявление о смене эпох и выделение громадных средств на оборону — напоминает реакцию Меркель на катастрофу на японской АЭС «Фукусима», когда Германия резко и внезапно отказалась от атомной энергетики.

«Эти решения никак не укоренены в их политических программах, в их платформах, — объясняет Юсупов. — Меркель до „Фукусимы“ не была принципиальной противницей атомной энергии, а Шольц не был милитаристом и не считал, что Германии надо как-то менять свою геополитическую роль». Однако, считает политолог, в последний момент и Меркель, и Шольц понимают, что время, когда можно было сохранять статус-кво, заканчивается и все меняется настолько фундаментально, что надо возглавлять эти перемены, а не быть их жертвами.

Но воспроизведение подходов Меркель — явно не то, чего ждет немецкое общество. За год Германия поменялась настолько, что сейчас находится накануне, возможно, самой трудной своей зимы в послевоенной истории. Многие считают это отложенным результатом политики экс-канцлера — и не видят смысла в том, чтобы горевать по ней.

«Такое ощущение, что мы никак не можем перейти в новую фазу. Старое умерло, новое никак не может родиться. Обычные правила „престолонаследия“ в Германии предписывают, что канцлеров быстро начинают сравнивать друг с другом, но из-за войны все это потеряло значение. Невозможно сравнить Германию, которая готовится к этой зиме [без российского газа], и Германию, которая готовилась к прошлой зиме. Даже ностальгии нет, потому что нет возможности сравнить», — говорит Алексей Юсупов.

Три главные ошибки Меркель

Решение Меркель отказаться от атомной энергетики чрезвычайно авторитетная журналистка Сузанне Байер из Der Spiegel считает по состоянию на осень 2022 года одной из трех главных ошибок Меркель — наряду с зависимостью от российского газа и отказом от призыва в пользу контрактной армии. Меркель оставила Германию не подготовленной именно к тем кризисам, которые принес ей 2022 год, — энергетическому и военно-политическому.

«Уже через год после выборов в бундестаг итоги эры Меркель выглядят удивительно разочаровывающе: она действительно более-менее хорошо реагировала на внешние кризисы. Но те пути, которые она выбирала во внутренней политике, все, чего она желала и что продвигала, тяжкой ношей легло на страну, которая была ей доверена», — пишет Сузанне Байер.

По словам Байер, тяжесть наследия Меркель в том, что за два десятилетия она сумела убедить немцев в том, что ее политический стиль не имеет альтернатив. Благодаря глубокому пониманию немецкого общества, она буквально слилась с ним, верно угадав его главное желание — ничего не менять.

«Немецкое общество достаточно консервативное и считает, что в Германии есть проблемы, но в общем и целом все нормально. Поэтому основная задача правительства — сохранение ситуации такой, какая она есть, даже если окружающий мир меняется с головокружительной быстротой», — говорит Юсупов. А единственным путем решения проблем, который позволял (почти) не менять сложившееся положение вещей, оказывался знаменитый меркелевский компромисс, который преподносился населению как единственная разумная позиция. «Если есть проблема, ее нужно залить деньгами, привлечь всех участвующих к какому-то диалогу, в итоге найти тот самый компромисс и потом утверждать, что стало лучше, чем было. Сейчас трудно объяснить себе, что разумного в особом пути Германии по отношению к атомной энергии. Скорее, он выглядит как очередной плохой компромисс, который подавался под соусом „единственного разумного решения“», — размышляет Юсупов.

Главное желание немцев — и его (печальные) последствия

Нынешний год окончательно доказал: политика компромиссов, к которым Меркель приучила всех участников процесса (разве что за исключением радикалов по обоим флангам политического спектра), дала явный сбой. Это видно хотя бы из того, насколько беспомощно выглядят предложения немецких интеллектуалов по установлению мира между Россией и Украиной путем компромисса — как, например, опубликованное в конце июня в Die Zeit открытое письмо ряда немецких писателей и профессоров. Эти воззвания казались настолько далекими от реальности (и так раздражали украинскую сторону), что в последние месяцы их решаются распространять разве что отдельные представители (традиционно дружественной к Кремлю) Левой партии. Не помогли компромиссы и сохранить поставки российского газа — как бы немецкие политики ни пытались сохранить рабочие отношения с Кремлем, Россия еще до загадочного подрыва «Северного потока» перестала поставлять по нему газ. Компромиссы перестали решать проблемы, а других политических инструментов ни у Меркель, ни у Шольца в арсенале просто не оказалось.

«В немецкое политическое пространство постепенно возвращаются давно забытые термины — „национальные интересы“ и „принципиальные конфликты“. Германия возвращается к ситуации, при которой будущее непонятно, пути решения проблем не очевидны и не все будет обязательно хорошо», — констатирует Алексей Юсупов. Как реагировать на все эти вызовы, при этом непонятно.

Политический стиль Меркель в Германии еще с 2009 года характеризуют термином «асимметричная мобилизация» — когда политическая сила отказывается от острой борьбы, не высказывает позицию по острым темам и, что называется, «сушит» выборы. Избиратели конкурирующих партий в отсутствие ясного конфликта теряют мотивацию для прихода на избирательные участки и поддержки своих. Если партии удается при этом не отпугнуть собственных сторонников, то при низкой явке она побеждает на выборах.

Стратегия, которая помогала добиваться не очень зрелищных, но надежных побед на выборах, из вспомогательного политтехнологического инструмента превратилась чуть ли не в национальную идею страны. Немцы отвыкли брать на себя ответственность за серьезные решения, потому что — за какую партию ни голосуй — в результате получится компромисс. «Это вредно для общества, для демократии. Ведь любое принципиальное политическое решение, которое реально что-то меняет, просто по определению не может быть компромиссным или консенсусным. Не могут граждане быть во всем согласны между собой и при этом постоянно жаловаться на кризисы, проблемы в социальной сфере, с инфраструктурой или армией», — говорит Алексей Юсупов.

Убаюкивающий стиль Меркель привел к тому, что в Германии попросту исчезли внутренние стимулы для развития — и реальные политические действия начинаются только в критической ситуации. Такой, как война, энергетический кризис или появление на границах сотен тысяч беженцев. С учетом того, что порой эти действия еще и не отличаются особенной продуманностью — как в случае с тем же отказом от атомной энергии, — результат оставляет желать лучшего.

«То, что происходит в Украине, — урок для немецкой культуры компромисса. Оказывается, бывают экзистенциальные вопросы. Оказывается, не все можно решить, просто переоформив бюджет и выделив новые средства», — говорит Юсупов. Пусть таким жестким образом, но Германия выбирается из спячки — или, по крайней мере, осознает, что ей рано или поздно придется это сделать.