Россия и Украина воюют прямо у Запорожской АЭС. Чем грозят обстрелы крупнейшей в Европе атомной электростанции?  «Нас ждет второй Чернобыль» — это преувеличение или все-таки нет?

Запорожская АЭС — самая крупная атомная электростанция в Европе — находится под контролем российских военных с начала марта. Прямо на станции, сообщал американский Институт изучения войны, может храниться тяжелая военная техника. Уже несколько месяцев Россия и Украина воюют вокруг АЭС, а в последние дни все чаще появляются сообщения об обстрелах самой станции. Россия обвиняет в этом Украину, а украинские власти заявляют, что россияне бомбят себя сами. О том, к чему все это может привести, «Медуза» поговорила с радиохимиком Борисом Жуйковым.

— Что мы знаем о том, что происходит на Запорожской АЭС сейчас? Какие есть источники информации и насколько им можно доверять?

— Я в основном ориентируюсь на сообщения МАГАТЭ, которая регулярно выпускает бюллетени о ситуации на станции. С некоторой долей скептицизма можно, конечно, учитывать и то, что говорит украинская сторона, — и то, что говорит российская сторона. 

— Комиссия МАГАТЭ не может попасть на АЭС. Как в организации получают информацию о происходящем на станции? За ситуацией можно следить удаленно?

— Да, там есть система передачи информации, она как-то работает. Но если она работает под контролем одной стороны, то другая сторона этим не довольна. Насколько полно информация поступает — это действительно один из главных вопросов.

Уже давно идут разговоры о том, что комиссия МАГАТЭ должна приехать на ЗАЭС и изучить все на месте — в принципе, это правильно. Но здесь есть определенные сомнения у каждой из сторон. Российская сторона подозревает МАГАТЭ в необъективности и политизированности. [Но] я был в МАГАТЭ много раз — там, кстати, много людей из развивающихся стран, у них нет цели вмешиваться в какие-то политические вопросы.

Украинская сторона тоже выражает сомнение в целесообразности приезда комиссии на станцию. Во-первых, говорит, что там не обеспечена безопасность. Это правда. Если там обстрелы, какая может быть безопасность?

Во-вторых, персонал на станции при ее нормальной работе довольно многочисленный — около 11 тысяч человек. Если МАГАТЭ будет спрашивать некоторых из них о происходящем, а российские власти или военные будут это контролировать, то сотрудники могут беспокоиться о своей дальнейшей безопасности, бояться, что потом пострадают за откровенные ответы. Это, естественно, украинскую сторону не устраивает.

Возможно, нужно вывести этих людей на нейтральную территорию, а потом уже расспрашивать. Короче, здесь все непросто. 

— Что известно о работе Запорожской АЭС с начала марта? Как она была организована? И что происходит сейчас?

— Станция была захвачена российскими войсками в первые же дни военной операции. Запорожская АЭС считается крупнейшей в Европе, но, по бюллетеням МАГАТЭ, с начала марта там работал то один реактор из шести, то два, причем не на полную мощность. Последнее время работали три реактора. Вчера сообщили, что один из этих трех реакторов был остановлен. 

Сейчас станция подключена к энергетической сети Украины. Это вещь совершенно необходимая, поскольку станция не только поставляет электроэнергию, она и потребляет электроэнергию, в частности, для систем охлаждения. Автономная работа реакторов и станции возможна, но это ненормальная работа, и она может происходить лишь ограниченное время. 

По некоторым сведениям, на станцию приезжали представители «Росатома», которые в основном разбирались с документацией, наблюдали за работой. Но в управление станцией практически не вмешивались. Там работает украинский персонал — и это правильно. Есть особенности, которые российские специалисты могут не знать. Например, на пятом энергоблоке — частично американские топливные элементы, которых в России нет. И быстро разобраться во всех регламентах нереально.

Конечно, на станции сейчас ситуация очень сложная и вызывает большое беспокойство МАГАТЭ. Безусловно, там должен работать свой персонал. И никакие военные, и даже специалисты «Росатома» лучше бы не вмешивались в эту работу.

На работников не должно оказываться давление, которое может быть разного характера. Представьте, что какой-нибудь оператор реактора скажет грубость российскому военному — и российский военный может среагировать очень резко. И что после этого?

— Рафаэль Гросси, гендиректор МАГАТЭ, отмечал, что система поставок оборудования и расходных элементов на станцию прервана. О чем может идти речь? Какое оборудование нужно АЭС и для чего? И чем грозит полная материально-техническая изоляция АЭС?

— АЭС — это очень большой и сложный объект. Там много всякого оборудования. Конечно, какие-то запасы комплектующих есть на месте, на первое время. Но поставки должны идти постоянно.

Так как реакторы Запорожской АЭС — ВВЭР-1000 — еще советской разработки, часть оборудования и материалов может быть поставлена из России. Но, вероятно, далеко не все. Например, системы контроля, компьютерные системы могут отличаться.

Кроме того, я уже говорил, что топливные элементы на пятом блоке частично американского производства, которые так просто не заменишь. В общем, это тоже тяжелый вопрос, но не кажется, что прямо завтра из-за этого может случиться что-то катастрофическое. 

— В последние дни было много сообщений об обстрелах атомной станции. Российское командование сообщает, что обстрелы ведут украинские войска. Украинское руководство настаивает, что ее обстреливают российские войска. Как бы то ни было, обстрелы усилились — и проводятся они именно артиллерийским, а не стрелковым оружием. В нашем подкасте в марте вы говорили, что это очень опасно. Можете рассказать подробнее об этом?

— Это действительно очень серьезный вопрос.

Я считаю крайне маловероятным, что, собственно, реактор, активная зона реактора могут быть повреждены так, чтобы был выброс большой части радиоактивности. Это практически невероятная ситуация.

Авария как в Чернобыле или с последствиями как при ядерном взрыве — это фантазии. Я не думаю, что, если снаряд попадет в реактор, то реактор может быть разрушен с катастрофическими последствиями. Его очень трудно даже преднамеренно разрушить. У него мощный корпус и дополнительная защитная оболочка.

МАГАТЭ же рассматривает, прежде всего, сценарий непреднамеренного разрушения реактора. Но этот реактор совсем другой конструкции, чем РБМК, который был в Чернобыле.

— При конструкции АЭС учитывается, что в нее может попасть снаряд? Насколько вообще защищена Запорожская АЭС? 

— Вплоть до падения самолета, не самого большого. Там система защиты серьезная. А вот разрушить систему охлаждения станции значительно легче.

Самая большая опасность для населения, которая может произойти на реакторах типа ВВЭР, — авария с выбросом иода-131, у которого период полураспада — восемь дней. Это летучий радионуклид, который может попасть в атмосферу, если откажет система охлаждения (причем, если система была повреждена во время работы реактора или вскоре после его остановки). Именно в этом случае рекомендуют принимать таблетки йодида калия, о которых говорят. Это серьезная опасность.

Если же поврежденный реактор был задолго до этого [отказа системы охлаждения] остановлен — скажем, месяца за два, — то иода-131 не будет. Но при такого рода авариях часто выделяется менее летучий радионуклид — цезий-137, а у него период полураспада 30 лет, и он легко смывается водой. Выделяются еще радиоактивные изотопы инертных газов, но у них радиотоксичность поменьше — и они не так опасны. 

Может быть также повреждено сухое хранилище отработавшего ядерного топлива (СХОЯТ). Оно охлаждается за счет вентиляции, и если охлаждение остановится, то отработавшее топливо может перегреться, и там какие-то радионуклиды могут поступать в окружающую среду.

Я не думаю, что будет большой взрыв, но выделение радиоактивных веществ возможно. Кроме того, там [на АЭС] есть галерея для транспортировки отработавших сборок — она слабо защищена и тоже может быть повреждена. 

— Как будет развиваться авария в случае повреждения трубопроводов системы охлаждения? И при других сценариях? 

— В таких случаях может произойти некий паровой взрыв, разгерметизация трубопроводов. Прекращает поступать вода для охлаждения реактора, и реактор перегревается.

В данном конкретном случае я не думаю, что он взорвется, но его герметичность может быть нарушена. Образуются щели, в которые в первую очередь будут проникать летучие элементы: иод, цезий, инертные газы. 

При такого рода аварии наибольшая опасность — для местного населения, населения этой части Украины. Персонал и военные пребывают там ограниченное время, и у них должны быть индивидуальные средства защиты. Доза, которую получает человек, зависит от мощности дозы, которую вы определяете дозиметром, и от того, сколько времени человек облучается.

В случае значительных радиоактивных выбросов нужно будет организовать зону отчуждения. На этой территории можно будет работать, ходить туда на экскурсии, а вот жить — нельзя. При долговременном проживании там (скажем, десятки лет) может значительно возрасти вероятность онкологических заболеваний. Так как скорее всего выбросы будут не на большую высоту, то опасность для Европы будет гораздо меньше

В общем, здесь может быть катастрофа масштаба Фукусимы. Но в данном случае ситуация несколько иная, чем в Фукусиме. Радиоактивные воды, которые там образовались в результате аварии, частично были сброшены в Тихий океан. Тихий океан большой, и в результате ничего такого страшного не произошло. Запорожская АЭС стоит на берегу Каховского водохранилища реки Днепр. И если радиоактивные продукты попадут в реку (что весьма вероятно при аварии), то это очень плохо.

Никакой всемирной катастрофы не будет. Но радиоактивность распределяется очень неравномерно. Придется организовывать постоянный радиационный контроль и по берегам Днепра, и по берегам Черного моря, если не дальше. Вот что опасно и чего действительно необходимо избежать. 

— Если говорить о том, что последствия аварии затронут в первую очередь местное население, какой радиус имеется в виду?

— Обычно это определяется не радиусом, обычно [это] вытянутый след радиоактивного заражения, его размер и направление зависят от ветра. Десятки километров, может быть, сто километров. И зависит [еще] от того, сколько радиоактивных нуклидов было выброшено. Если они попали в воду — особое дело.

Довольно давно было исследование, где моделировалась авария на Запорожской АЭС. Но никому в голову тогда не могло прийти, что это получится в результате военных действий. Предполагалось, что вдруг там произойдет землетрясение (редкое в этих краях). В опубликованной статье примерно рассчитывалось, что произойдет в результате такой аварии — в первую очередь, пострадают окружающие территории. Есть и недавние расчеты, которые представляла украинская сторона: радиоактивность может попасть и на территорию России, на черноморское побережье. 

Еще раз отмечу: здесь нельзя говорить о том, что будет катастрофа, в которой многие могут погибнуть. Но будет крайне неприятная ситуация — примерно как на Фукусиме. На Фукусиме никто не погиб, но территорию пришлось отселить, и японцы очень тщательно предпринимали разные меры безопасности.

— Как быстро в такой ситуации нужно эвакуировать людей?

— В таких случаях говорят: «Чем быстрее, тем лучше». Это зависит, конечно, от того, какой конкретно выброс произошел. Если разрушен работающий реактор и выделился иод-131, нужна эвакуация в течение ближайших дней. Если выбросы цезия-137 — то, наверное, месяц.

— Военные, кажется, рассматривают АЭС как объект, за который вполне можно вести бои. Как вы считаете, насколько адекватно они сами при этом представляют опасность того, с чем имеют дело?

— Конечно, военные наверняка правильно ситуацию не понимают. АЭС для них — действительно привлекательный объект, чтобы использовать его в качестве щита. Я не знаю, были ли намерения так делать у той или иной стороны. Но надо понимать, что при этом создается угроза загрязнения окружающей территории.

Если какая-то сторона намеревается, чтобы эта территория осталась за ней, этого ни в коем случае нельзя делать. Запросто может случиться ответ на обстрел со стороны АЭС. И это грозит разрушением системы охлаждения. В результате вся территория, которую та или иная сторона собирается контролировать, окажется нежилой. Будет уже не важно, кто первый выстрелил.

— Какие сценарии разрешения ситуации видите вы?

— С моей точки зрения, совершенно необходимо организовать на станции и всей окружающей местности полностью демилитаризованную зону. Ведомственной охраны [АЭС] вполне достаточно: она знает, что можно делать, а что нельзя.

Соглашения о прекращении огня никогда не выполняются, все равно происходят обстрелы в обе стороны. Военные просто автоматически отвечают на любой огонь, хотя часто и не признают этого. И никакие приказы — ни генералов, ни президентов — не действуют. Единственное, что можно сделать, — развести силы, чтобы на территории станции и в окрестности вообще не было никаких войск. Только это может быть гарантией того, что не произойдет катастрофа масштаба Фукусимы.

Я понимаю, что сложно договориться. Но я считаю, что каждая сторона обязана отвести войска от атомной станции даже в одностороннем порядке. Ставки слишком высоки. И вся ответственность тогда [в случае аварии] ляжет на ту сторону, которая этого не сделала. И люди, которые там до этого жили, этого не простят.