«Любовь в эпоху ненависти. 1929 — 1939 год» — книга Флориана Иллиеса об отношениях накануне мировой катастрофы

Литературный критик Галина Юзефович рассказывает о новом романе Флориана Иллиеса, автора бестселлера «1913. Лето целого века», «Любовь в эпоху ненависти. Хроника одного чувства: 1929 — 1939 год». В этой работе автор сосредотачивается на взаимоотношениях людей (в том числе знаменитых) накануне Второй мировой войны — и на том, как эта катастрофа влияет на их связь. Сегодня эта книга стала особенно актуальной — и при этом к финалу она сможет утешить читателя.

Флориан Иллиес. Любовь в эпоху ненависти. Хроника одного чувства: 1929 — 1939. М.: Ad Marginem, 2022. Перевод В. Серова 

Очередная книга немецкого критика, историка и публициста Флориана Иллиеса устроена примерно так же, как и обе предыдущие — бестселлер «1913. Лето целого века» и его продолжение, «1913. Что я на самом деле хотел сказать». По сути дела, «Любовь в эпоху ненависти» — это снова многофигурный документальный центон, собранный из десятков переплетающихся подлинных сюжетов таким образом, чтобы из отдельных человеческих историй в нем складывалась История с большой буквы. Но если в прежних книгах Иллиес работал широкими мазками, рисуя эпоху в целом и не концентрируясь на каком-то одном аспекте человеческого бытия, то в «Любви в эпоху ненависти» в фокусе его внимания — любовные отношения во всем их многообразии и сложности.  

Главное чувство, которое Иллиес раз за разом пробуждает в своих читателях, это щемящая тоска по времени накануне глобальной катастрофы — такому трогательному, хрупкому, обманчиво надежному, но в то же время трагически обреченному. Не изменяет он этой тактике и на сей раз. В его нынешней книге точкой невозврата — той самой катастрофой, делящей жизнь на «до» и «после», становится приход Гитлера к власти и пожар Рейхстага 27 февраля 1933 года: именно эта дата знаменует для Иллиеса радикальный перелом и полную смену декораций.

Как многие исторические эпохи, «бурные 1920-е» не совпадают со своими формальными хронологическими рамками, поэтому еще в начале 1930-х жизнь остается лихорадочно-оживленной, беззаботной и безусловно очень бурной. «В 1929 году никто уже не надеется на будущее. И никто не хочет вспоминать о прошлом. Поэтому все так увлечены настоящим», — пишет Иллиес, подкрепляя свой тезис многочисленными примерами.

Счастливые и стабильные любовные союзы — такие, к примеру, как у Владимира и Веры Набоковых — в это время редкость. Художники, писатели, актеры, политики да и просто люди (среди героев Иллиеса Бертольд Брехт, Марлен Дитрих, Пабло Пикассо, вся большая семья Томаса Манна, Симона де Бовуар и Жан-Поль Сартр, Эрих Мария Ремарк, Тамара Лемпицка, Ханна Арендт, а также многие другие фигуры — знаменитые и вовсе безвестные) на рубеже 1920-х и 1930-х в соответствии с известной строчкой Вяземского торопятся жить и спешат чувствовать. Драматичные разрывы и бесконечные измены, дерзкие сексуальные эксперименты, романы на троих и четверых, страстные влюбленности и быстрые охлаждения — эротическая энергия в Европе бьет ключом в духе «Кабаре» Боба Фосса (неслучайно англичанин Кристофер Ишервуд, автор сборника «Прощай, Берлин», легшего в основу этого фильма, тоже один из ключевых персонажей книги). Не сказать, чтобы это кипение страстей делает его участников такими уж счастливыми, но предельно, преувеличенно живыми они себя чувствуют вне всяких сомнений. 

Книга Флориана Иллиеса разделена на три части — «До», «1933» и «После», и сама эта структура заранее вычерчивает эмоциональную кривую с резким сломом посередине. Действительно, в день пожара Рейхстага жизнь для большинства героев «Любви в эпоху ненависти» меняется резко и необратимо. Дочь Томаса Манна Эрика узнает о том, что ее миру пришел конец, на костюмированном балу, кружась по залу с неизвестным в маске клоуна: «Вдруг он шепчет ей в ухо: „Рейхстаг горит“. У нее сразу вырывается: „Ну и пусть горит“. Но уже через несколько секунд она спрашивает загадочного клоуна: „Как это горит? Почему?“ И тут все клоуны, арлекины, венецианки и пираты в зале принимаются кричать: „Рейхстаг горит!“».

За считанные дни от былого веселья, легкости и хмельного угара 1920-х не остается и следа. Кто-то из героев (в их числе Ремарк, Томас Манн, Брехт, Вальтер Беньямин и другие) поспешно отправляется в изгнание. Кто-то — например, издатель Карл фон Осецки и всенародно любимый поэт-песенник Бруно Бальц — попадает в тюрьму. Утонченную и вечно витающую в облаках поэтессу Эльзу Ласкер-Шюлер зверски избивают на улице штурмовики. Мир, только что такой яркий и сияющий, погружается во тьму, и в этой тьме тонут в том числе огни любви. Объятья разомкнуты, жизни рухнули, на горизонте маячит большая война, до любви ли теперь.

Однако заключительная часть книги Флориана Иллиеса — собственно, «После» — по-хорошему обманывает ожидания читателя. Мы ждем стремительного падения в бездну отчаянья, но вместо этого автор рисует нам картину бесконечно печальную, но по-своему светлую. 

Все надежды пошли прахом, однако именно в этот момент писатели Йозеф Рот и Ирмгард Койн переживают огромное взаимное чувство, негромкое и не слишком продолжительное, но целительное для обоих. Пабло Пикассо в Париже встречает самую яркую любовь своей жизни — черноволосую Дору Маар, которую в 1937-м он изобразит в центре знаменитой «Герники». Еврейская поэтесса из Берлина Маша Калеко выходит за любимого мужчину и вместе они счастливо эмигрируют в Нью-Йорк, чтобы мучиться там сладкой ностальгией по Германии своей молодости. Для Жана-Поля Сартра и Симоны де Бовуар вообще ничто не меняется — они по-прежнему связаны нерушимой привязанностью, которую постоянные романы обоих на стороне только питают и поддерживают. Марлен Дитрих и Эрих Мария Ремарк самозабвенно изводят друг друга болезненной и страстной любовью-ненавистью. Европа движется к глобальной катастрофе, на смену одной эпохе пришла другая — неизмеримо более мрачная, но и в ней есть место чувствам. 

Именно эта заключительная часть и делает книгу Флориана Иллиеса чтением неожиданно актуальным и очень терапевтичным. Существование на обломках прежнего мира в реалиях 1930-х годов выглядит у него не то, чтобы идиллическим, но — вопреки всему — не ужасным. Большое всеобщее несчастье, по Иллиесу, не исключает внезапного и маленького частного счастья, переживаемого даже острее, чем в другие — более счастливые и благополучные — времена. Жизнь, как обычно, побеждает смерть, и каждый ее триумф, сколь бы локален он ни был, дает надежду на всеобщее исцеление.