Россиян пугают украинским «этническим оружием». Похоже, российские военные в школе плохо учили биологию — а еще увлечены расистскими теориями Разбираем (точнее, разносим) этот пропагандистский миф

Кто и что в России говорил об украинском «этническом оружии»?

Все началось в середине второй недели войны:

• 6 марта Минобороны РФ в лице генерал-майора Игоря Конашенкова обвинило Украину в участии в разработке биологического оружия, которое якобы проходило в секретных микробиологических лабораториях при поддержке американских военных.
• 7 марта заявления Конашенкова подтвердил и расширил начальник войск радиохимической и биологической защиты (РХБЗ) Игорь Кириллов
• 10 марта Кириллов еще раз подробно рассказал об украинском «биологическом оружии», обвинил США в изучении природных очагов инфекций и даже уточнил, что «одной из задач США и их союзников является создание биоагентов, способных избирательно поражать различные этнические группы, в частности славян».

В российской печати последовала серия публикаций по мотивам заявлений Минобороны. Особо на этом фоне выделяется статья сотрудницы «Комсомольской правды» Анны Добрюхи «Человек теряет разум или сгорает от агрессивного рака». В ней журналистка, опираясь на разговор с неким Александром Кудрявцевым, представленным в качестве выпускника кафедры биоинженерии биофака МГУ, делает вывод о том, что «создание этнического биооружия — не бред и не такая уж фантастика. Немало из того, что казалось фантастикой еще вчера, сегодня становится реальностью».

Самое главное: можно ли в принципе создать «этническое биооружие»? Не сейчас, так в будущем?

Нет.

Причин, почему создать «этническое оружие» невозможно в принципе (и это не вопрос времени и развития технологий), две.

Причина № 1. Любая инфекция заражает организм, а не паспорт

Коротко. Войны ведутся между государствами, принадлежность к которым определяется гражданством. Между тем генетические различия, которые предполагается использовать для создания «этнического оружия», существуют в генетических популяциях. В одной и той же армии могут сражаться представители разных популяций, а это значит, что генетическое оружие может ударить по собственным солдатам. Например, по русским, воющим в Вооруженных силах Украины.

Подробнее. Гражданство и принадлежность к популяции — это понятия из совершенно разных категорий, и как раз жители многонациональной России, по идее, должны это хорошо понимать. Понятно, что такие множества, как «граждане России», «граждане Украины» и «граждане США» в генетике не существуют и никакими популяциями не являются ни в каком смысле. Причем ни сейчас, ни когда-либо в истории.

Можно проигнорировать тот факт, что войны ведутся между государствами, и говорить о более узконаправленном «этническом оружии» — таком, которое действует не на граждан той или иной страны, а на такие группы, как славяне, евреи или народ хадза. Проблема в том, что подавляющее большинство таких групп (например, все перечисленные) — это тоже не отдельные генетические популяции. Даже если они были таковыми когда-то, то не жили изолированно в генетическом смысле на протяжении всей истории. Более того, как правило, не происходят от единого предка или популяции-основательницы. В подавляющем большинстве случаев народы и нации объединяют прежде всего язык и культура, а не общее происхождение. А язык и культура очень легко заимствуются.

Причина № 2. Люди — не картошка, они не размножаются клубнями

Коротко. Половое размножение создает у человечества единый генофонд, в котором нет изолированных популяций (деление на популяции достаточно условно, точного их количества никто не назовет, потому что определение популяции зависит от задачи исследования) с уникальными генетическими маркерами, а без них создание «этнического оружия» невозможно.

Подробнее. Вопрос о создании этнического оружия был закрыт примерно два миллиарда лет назад — когда жизнь изобрела половое размножение. Именно оно в каждом новом поколении случайно перемешивает геномы родителей, создавая новые уникальные сочетания вариантов общих генов (аллелей), которые ранее в такой комбинации ни у кого не встречались. Следствием этого постоянного перемешивания становится тот факт, что разные аллели приобретают собственную судьбу, отдельную от судьбы каждой популяции. Конечно, частота разных аллелей может в разных популяциях отличаться, но до тех пор, пока популяции внутри вида не будут полностью изолированы (и не просуществуют в таком виде какое-то время), однозначных генетических отличий между ними не возникнет.

Прочувствовать смысл этого аргумента позволяет иллюстрация от противного: если бы люди размножались клонированием, как это делает, например, картофель или клубника, то этническое оружие, действительно, было бы вполне возможным. Дело в том, что новые уникальные мутации возникают в небольшом количестве у любого организма (для человека их число оценивается в несколько десятков на поколение), однако их дальнейшая судьба зависит от типа размножения.

При половом размножении новые мутации быстро «растворяются» в общем генофонде, дрейфуют в другие популяции, какие-то из них исчезают, отдельные — закрепляются. Но если речь идет о клональном (вегетативном) размножении, то перемешивания геномов не происходит, поэтому из поколения в поколение происходит простое копирование ДНК. Все вновь приобретенные мутации постепенно накапливаются, как накапливаются ошибки при многократном переписывании рукописей. По набору таких мутаций можно легко отследить историю всех потомков (клонов) любого индивида.

Накопление и сохранение мутаций в каждом поколении как раз и дает хотя бы теоретическую возможность создания такого инфекционного агента, который действовал бы только на потомков определенного индивида. Дальше возникли бы уже технические трудности: создать заразный инфекционный агент, научить его распознавать нужный маркер в геноме жертвы, изобрести способ надежной активации программы уничтожения и т. д. Но здесь хотя бы можно представить, как эту задачу в принципе можно было бы решить.

Если же у популяций внутри вида вообще нет никаких уникальных маркеров, отличающих одну от другой (как в человеческих), то не ясно, с чего вообще начинать решать задачу о создании «этнического оружия».

Первый фундаментальный факт популяционной геномики человека заключается в том, что на самом деле не существует ни одного генетического маркера, который мог бы однозначно отделить одну популяцию человека от другой. Другими словами, нет даже одной мутации, одной «буквы» из генома человека, которая была бы характерна, например, только для всех «русских» (допустим, это родственная, а не языковая группа), но при этом не встречалась у всех «немцев». Частота тех или иных аллелей между популяциями, конечно, отличается, иногда на десяток процентов. Однако отличия внутри любой популяции человечества гораздо больше, чем отличия между разными популяциями, — это можно назвать вторым фундаментальным фактом популяционной геномики человека. Отличия по любым генетическим признакам между популяциями аналогичны отличиям в росте между мужчинами и женщинами: в среднем мужчины, конечно, выше, но разброс внутри групп настолько велик, что по росту практически невозможно предсказать пол. Примерно такая же ситуация наблюдается и по каждому отдельному генетическому признаку, миллиарды которых есть в геноме, задача создания «этнического оружия» полностью аналогична задаче определения пола по росту.

Незначительность генетических различий между человеческими популяциями стала понятна еще в начале 1970-х, еще до широкого развития геномики. Она была продемонстрирована в анализе, проведенном популяционным генетиком Ричардом Левонтином на примере всего 17 характерных генетических признаков, с которыми можно было легко работать в те годы.

Анализ показал, что если принять за 100% весь объем разнообразия внутри человеческого вида, то около 85% этого разнообразия окажется внутри популяций, в то время как на различия между ними придется лишь 8%. Более того, на различия между расами, которые Левонтин сравнивал отдельно, пришлось всего 6% разнообразия (по отдельным признакам максимум 26%). Другими словами, оказалось, что понятие расы, которое кажется таким естественным, на деле для человечества совершенно не имеет смысла, так как лишено генетической основы.

Отсюда, помимо прочего, становится понятна неявная, но фундаментальная связь между верой в этническое оружие и расизмом. Сама по себе идея о возможности создания такого оружия (пусть даже не сейчас, а в будущем) базируется на ничем не подкрепленной вере в реальное существование отдельных, объединенных общим происхождением и изолированных друг от друга рас. Даже без убеждения в превосходстве одной расы над другой такой взгляд на генетику человека просто не соответствует действительности. В это представление, например, никак не вписывается тот факт, что генетическое разнообразие всех внеафриканских популяций человека укладывается внутри гораздо более широкого разнообразия внутри Африки (то есть всех неафриканцев нужно считать лишь подгруппой африканцев). Это совершенно естественно, если вспомнить об истории выхода человечества из Африки, но никак не стыкуется с представлениям о том, что африканская, европеоидная или монголоидная раса — это сестринские родственные группы, объединенные общим происхождением.

Что еще об этом почитать

Почему тогда определение происхождения по ДНК возможно, а этническое оружие — нет?

Коротко. Потому что при определении происхождения анализируют тысячи и десятки тысяч генетических признаков в сложных сочетаниях, а для «этнического оружия» нужны один-два однозначных отличия (которых нет — см. выше).

Подробнее. Развлекательное генетическое тестирование, которое проводят такие компании, как американские 23andMe и MyHeritage, российский «Атлас» и другие, познакомило миллионы людей с популяционной генетикой. Многие видели отчеты о своем происхождении, содержащие фразы вроде «вы на 15% процентов армянин, а на 10% — ашкеназ». Кажется, что если возможно установить такие пропорции, то можно и найти отличия, которые позволяют сделать то самое «этническое оружие». На самом деле все сложнее.

Возможности популяционной генетики в определении происхождения, в том числе его географической привязки, действительно довольно высоки. В качестве иллюстрации можно вспомнить уже довольно старую работу генетиков из Корнельского университета, опубликованную в Nature, в которой на основе анализа ДНК трех тысяч европейцев ученые смогли научиться предсказывать место проживания донора генетического материала с точностью в несколько сотен километров. Казалось бы, это опровергает сказанное выше об отсутствии четких генетических маркеров, определяющих принадлежность к той или иной популяции, но это не так.

Для определения происхождения используются многие тысячи различных признаков, каждый из которых имеет лишь очень малую предсказательную силу и вносит минимальный вклад в «геолокацию», — лишь все вместе они позволяют делать выводы о принадлежности донора к той или иной популяции.

Чтобы использовать эту информацию в этническом оружии, понадобится упаковать в инфекционный агент, которым предполагается заражать противника, вычислительную мощь, сопоставимую с современными компьютерами, на которых анализируются геномы. Представить себе такие вирусы-компьютеры, конечно, можно (и какие-то элементы для них, например логические вентили, создаются). Но сейчас они возможны лишь в очень особенном смысле — в том, в каком фантасты рассуждают о «кротовых норах» и путешествиях во времени. А если машину времени все-таки изобретут, всегда можно будет улететь в эпоху, когда никакого этнического оружия не было (или в ту, где его запретят).

А если не этническое оружие, то что-то похожее можно сделать?

Коротко. Можно. Но один вариант вряд ли эффективен в военном отношении, а другой может быть опасен для конкретных людей, а не для общностей.

Вариант № 1

Полную бессмысленность этнического оружия иллюстрирует следующий сценарий. Стороне, которая решила пойти на применение биологического оружия, достаточно иметь уникальный инфекционный агент, действенные средства его доставки и готовую вакцину для собственных солдат — в таком случае никакая этническая избирательность со всеми возникающими сложностями не понадобится.

Так, можно разработать на основе известного вируса-возбудителя специальный, «военизированный» вариант, уходящий от иммунитета к возбудителю дикого типа. Для этого могут пригодиться, например, методы ускоренной эволюции и многократной передачи инфекции через животных. Затем необходимо наработать соответствующую вакцину, вакцинировать своих солдат и получить, таким образом, по-настоящему узкоспецифичное, относительно управляемое биологическое оружие со встроенной системой «свой — чужой».

Такой сценарий использования «направленного» биологического оружия хотя бы технически реализуем — в отличие от мифических «вирусов против отдельных народов», которые создать невозможно.

Но проблем тут две. Прежде всего, ни в чем подобном российские военные Украину не обвиняли. А главное, в случае применения такое биологическое оружие быстро выйдет из-под контроля из-за накопления мутаций и давления эволюции. Оно гарантированно принесет огромные страдания, причем прежде всего мирным жителям, а не солдатам противника, имеющим средства защиты. Можно ли будет с его помощью решить хоть какие-то военные задачи — большой вопрос.

Вариант № 2

Вместо инфекции, направленной на определенный этнос, можно создать инфекцию, направленную на одного человека (или нескольких человек), — по крайней мере теоретически это возможно.

Сделать это можно с помощью относительно несложной модификации природных вирусов системой вроде CRISPR/Cas9, направленных на уникальные особенности генома одного конкретного человека, полный геном которого заранее известен. Подобный фантастический сценарий создания персонализированного возбудителя был описан, например, в журнале The Atlantic в 2012 году, еще до широкого распространения технологии генетического редактирования. Там говорится о возможном создании в будущем «вируса против президента США» и трудностях, которые могли бы возникнуть на таком пути.

Почему тогда этот бред вообще обсуждают?

Отличный вопрос!

Сам факт обсуждения биологического оружия, действующего исключительно на ту или иную нацию или этнос, говорит об одном из двух:

• либо среди силовиков и военных доминирует фундаментальное, очень глубокое непонимание основ базовой школьной биологии;
• либо там сознательно занимаются дезинформацией.

Первый вариант, как ни странно, не так уже нереалистичен. Этническое биооружие в российских силовых кругах обсуждают как реальную угрозу, по-видимому, очень давно. Еще в 2007 году был введен запрет на вывоз из России биоматериалов: по данным «Коммерсанта», этому решению предшествовал доклад руководства ФСБ Владимиру Путину, посвященный биотерроризму и разработке Западом «генно-биологического оружия». Довольно быстро запрет был снят, однако этногенетические страшилки никуда не исчезли: они периодически всплывали то в выступлениях президента НИЦ «Курчатовский институт» Михаила Ковальчука, то в заявлениях самого Владимира Путина (якобы на территории Грузии уже ведутся исследования на крысах и собаках, связанные с разработкой генетических препаратов, которые способны избирательно влиять на людей из определенной этнической группы). Судя по всему, опасения относительно разработки этнического оружия в какой-то момент даже дали положительные плоды в виде федеральной программы фундаментальных генетических исследований, про которую «Медуза» уже писала.

О том, как представляют себе угрозу этнического биооружия российские военные, можно судить по их немногочисленным «научным» публикациям, например по недавней статье в журнале «Информационные войны» сотрудников 4-го Центрального научно-исследовательского института Минобороны России Юрия Кузьмина, Игоря Тарасова и члена командования Военно-космических сил Александра Раскина.

Приведенный выше фрагмент «научной статьи» можно было бы оставить без комментариев, за исключением одного замечания — часть с пересказом системы Спицына и утверждением об отличиях представляет собой почти дословную цитату писателя — пропагандиста «превосходства нордической расы» Владимира Авдеева. Его книга «Расология» (2005) включена в Федеральный список экстремистских материалов; мы не имеем права ее процитировать, но поверьте — сходство впечатляет.

Судя по всему, сегодняшние заявления высокопоставленных российских военных о разработке этнического оружия напрямую связаны с лженаучными теориями малоизвестных российских расистов и их последователей.