«Я бы хотела вернуться, но не в Россию последних лет» Из-за войны и санкций страну покидает все больше людей. Вот что они говорят о своем решении

Война в Украине заставила бросить свои дома и бежать в поисках безопасности в другие страны не только украинцев. Множество россиян тоже уезжают, опасаясь политических, социальных и экономических последствий, которые уже вызывает война и санкции. Некоторые боятся мобилизации, другие — репрессий против людей, которые выступают против войны. О трудностях переезда и страхе за будущее «Медуза» поговорила с теми, кто уже уехал, или прямо сейчас готовит все необходимое для эмиграции.

Валерий

29 лет, редактор независимого российского издания, имя изменено по просьбе героя, Москва

Через неделю мы с бойфрендом переезжаем в Тбилиси. У нас нет никаких виз, поэтому когда выбирали направление, вариантов было немного — Стамбул, Тбилиси или Белград. Мы выбрали Тбилиси, потому что туда уже перебрались многие россияне, да и билеты туда стоили дешевле. Осталось только найти квартиру, наверное, будем смотреть на Airbnb. Все это [переезд], конечно, дорого, но что поделать. Я уже попросил у мамы денег взаймы. Как я их буду отдавать, пока не очень понимаю, но как-то буду.

Ни у меня, ни у бойфренда нет своей недвижимости в России, так что в каком-то смысле нам проще, чем многим другим россиянам, которые хотели бы уехать. Нам хотя бы не надо думать, что делать с жильем. Что здесь, что там будем снимать квартиру. Тем более, насколько я знаю, в Тбилиси в целом дешевле жить. По крайней мере, до последнего момента так было.

У меня две собаки, и хотя они среднего размера, их транспортировка сильно усложняет процесс [переезда]. Прививки и чипирование мы сделали заранее, поэтому нам не пришлось делать ничего экстра-срочного. На днях просто взяли в ветеринарке справки для [вывоза] животных за границу.

Моя мама довольно тревожный человек, но она все хорошо понимает. Она не из тех родственников, с которыми нужно бороться и переубеждать их, рассказывать им, что по телеку врут и все это пропаганда. Она реалистка, читает «Медузу» и «Медиазону», все понимает и поддерживает [меня]. Мне в этом смысле повезло.

Оставаться в России мне страшно в первую очередь из-за моей работы — я журналист в одном из немногих оставшихся независимых СМИ в России. Понимаю, что на фоне тех же «Медузы» и «Медиазоны» место, где работаю я, выглядит не самым опасным. Но все равно мысль об отъезде сидит в голове давно. События недельной давности [начало войны] усилили все мои переживания. На выходных [26-27 февраля] мы с моим бойфрендом были у меня дома, и я даже не помню, какую именно новость мы прочитали, но она была такой жуткой, что мы одновременно сказали: нужно уезжать и делать это максимально быстро.

Мне очень повезло с работой. Во-первых, мне и моим коллегам не приходится бороться с корпоративным бредом. Во-вторых, всем нам разрешили работать из любой точки планеты. У меня пока нет планов менять работу. Я искренне люблю то, что я делаю, и хотел бы продолжать этим заниматься. Но если денег не будет хватать, придется искать другие варианты. Хотя я плохо представляю, что это может быть.

Идеальный сценарий для меня — вернуться в [свою] страну, где не будут преследовать ни за журналистскую работу, ни за политические взгляды. Но вряд ли политическая ситуация в России быстро изменится, поэтому пока план — переждать острую фазу войны в Украине и дальше уже смотреть по ситуации. Если быть реалистом, то, думаю, я не скоро смогу жить в России. Но и Грузия — не вариант, учитывая пророссийские настроения грузинского правительства. Поэтому, скорее всего, в Грузии мы будем получать европейские визы и уедем в какую-нибудь европейскую страну, чтобы уже там планировать свою жизнь.

Многие переехавшие в Грузию россияне помогают тем, кто остается в России. Я уверен, что смогу общаться с этими людьми и не чувствовать себя одиноким в чужой стране. Я бывал в разных странах, но ни разу не сталкивался с негативным отношением только потому, что у меня российский паспорт и я говорю на русском языке. Я верю, что даже сейчас много адекватных людей, которые понимают, что ответственность за войну лежит на конкретных людях, а не на всей России. Если возникнут проблемы в общении, то я постараюсь донести эту мысль до человека. Если же собеседник не захочет меня услышать и понять, то право не участвовать в этой коммуникации и ничего не объяснять остается за мной. 

Оказаться на войне я не боюсь. Призывной возраст до 27 лет, мне же почти 30. А всеобщая мобилизация — очень дорогое удовольствие. И я не думаю, что НАТО будет воевать с Россией. Куда больше я боюсь репрессий внутри страны. Представим оптимистичный сценарий, при котором война в Украине завершается в самое ближайшее время и Путин выводит войска. Нет никаких оснований думать, что жизнь в России после этого станет легче, что не начнутся репрессии против оставшихся журналистов, которые называют войну не «спецоперацией», а войной. Нет никаких гарантий, что они не станут судорожно проверять соцсети всех людей, которые хоть что-то писали [о войне в Украине]. Что не будут приходить домой к тем, кто выходил на [антивоенные] акции, как это было после митингов в поддержку Алексея Навального. Это главная причина, по которой я уезжаю.

За что я по-настоящему переживаю, так это за то, что границы России могут закрыть, и я физически не смогу туда попасть, навестить маму, друзей. Но мне очень хочется верить, что Россия не превратится в подобие Северной Кореи. На 99% я уверен, что полного закрытия границ не будет. Но если не дай Бог такое произойдет, то я посвящу свою жизнь тому, чтобы помогать людям уезжать из России.

Виктория

31 год, сотрудница одного из подразделений Сбера, имя изменено по просьбе героини, Москва

У нас с мужем был запланирован отпуск. Мы улетели в Стамбул 22 февраля, когда Россия признала ДНР и ЛНР. У меня было ощущение, что произойдет что-то нехорошее и это все очень плохо кончится, хотя все мои знакомые меня разубеждали и говорили, что все будет ок. Когда я собирала вещи, на всякий случай взяла с собой ноутбук, покидала [в чемодан] какие-то еще вещи, которые мне в отпуске не нужны.

Утром 24 февраля мы узнали о том, что это все [вторжение российских войск в Украину] произошло. Мы даже не смогли доесть завтрак, это был какой-то мрак и прострация. Весь день мы думали, что же делать. Первая мысль, которая мне пришла в голову — сдать билеты, остаться здесь и смотреть, что произойдет дальше. Я уговаривала мужа так поступить. Он не мог мне ничего ответить — ходил, думал, ничего мне не говорил, был очень напряжен. За два дня до нашего отъезда он сказал — да, давай сдавать билеты и оставаться здесь.

Мы начали искать квартиру. Местные нас как будто перепутали с украинцами. Отзывчивый хозяин [квартиры, в которой мы жили во время отпуска] разрешил нам день пожить бесплатно, пока мы ищем другое жилье. Пока мы отдыхали, мы жили в самом центре города в милой студии, но поиск квартиры на долгий срок превратился в ад. Здесь есть специальный сервис для долгосрочной аренды, но найти нормальную квартиру за нормальные деньги в Стамбуле при таких неопределенных обстоятельствах невероятно сложно: долго оформляют, квартиры, как правило, не меблированные.

Мы решили искать на Airbnb, но там — видимо, потому что на носу мартовские праздники и в Турции можно вакцинироваться пфайзером — все было забронировано. Все жилье, которое осталось, стоило безумных денег. Но мы все-таки нашли квартиру в тихом и безопасном районе. Сейчас мы живем в ней и не понимаем, что делать дальше.

В Москве мы не так давно купили квартиру и платим за нее ипотеку. Пока не решили точно, но скорее всего попробуем ее сдавать. А еще в Москве осталась наша собака, пока за ней присматривает ситтер. Когда станет что-то более-менее понятно, я планирую за ней вернуться. Возьму собаку, необходимые вещи и уеду насовсем.

Пока у меня есть возможность работать удаленно, но ходят слухи, что Сбер собирается запретить своим сотрудникам работать из-за рубежа. Хотя это пока не стопроцентная информация.

Сейчас я обновляю свое CV на английском. Я IT-специалист и хочу отправить резюме в иностранную компанию. Не питаю особых иллюзии, теперь не факт, что меня кто-то захочет взять [на работу], учитывая что я русская. Полгода назад я проходила собеседование в одной заграничной компании. Тогда мы не дошли до третьего этапа: мне сказали, что я «классная, но давай пообщаемся еще через полгодика». Я уже написала им, и мне ответили: «Давай так: мы сейчас занимаемся эвакуацией наших русских сотрудников из российского отделения, у нас нет времени на собеседование, но если у тебя очень острая ситуация, то мы можем с тобой поговорить». Мы договорились пообщаться через пару недель. Если устроиться на новую работу не получится, то я даже не знаю, что делать. Я в прострации.

Мы пытались завести себе счет в иностранном банке, но, кажется, теперь в этом вообще нет смысла, потому что деньги нельзя переводить на иностранные счета. Пока у меня работает карта «Тинькофф», и, учитывая то, как [основатель банка Олег] Тиньков высказывается о войне, я надеюсь, его [банка] санкции не коснутся, тем более это частный банк. Так что пока в Турции можно жить с этой картой. Карта «Мир» тут тоже работает.

Мне очень страшно, но я точно не хочу оставаться в закрытой стране, а мой самый большой страх — что Россию закроют. Еще я боюсь, что моего 35-летнего мужа заставят идти на войну, а это не наша война. Почему наши мужчины должны за это [убеждения российских властей] гибнуть, я не понимаю. Это главная причина, по которой мы тут остались. Я испугалась, что сейчас начнется всеобщая мобилизация, и тогда уже мой муж не сможет выехать из страны.

Возвращение в [сегодняшнюю] Россию предполагает ограничение свободы. Ты больше не будешь тем, кто ты есть. Мне 31 год, я развивалась, росла, добивалась чего-то в жизни, и это все у меня хотят отнять, [меня хотят] запереть в какой-то серой клетке и заставить жить по чужим законам. Я бы не хотела так прожить остаток своей жизни. Это страшно. Кроме того, меня убивает закон о госизмене, подразумевающий наказание только за то что, ты хочешь быть человечным. Ты просто хочешь помочь людям, а тебя приравнивают к уголовнику и изменнику.

Я и раньше хотела уехать из России. Условия, в которых мы живем, и репрессии не совместимы с нормальной жизнью. Но когда я оказалась здесь и поняла, что уехать обратно не могу, мне стало очень плохо и грустно. Меня дико тянет домой. Я поняла, что жизнь на чужбине, когда ты реально не можешь вернуться домой, а не когда ты в отпуске, — это очень тяжело. И я бы, конечно, хотела вернуться в Россию когда-нибудь, но не в Россию последних нескольких лет. Я бы вернулась, если бы власть сменилась, экономика восстановилась, и люди бы стали по-другому мыслить.

Учитывая, что мы с мужем не просто беженцы, а беженцы из напавшей страны, я опасаюсь агрессии со стороны иностранцев. Моя подруга, которая уже довольно давно живет с мужем в Чехии, на днях шла по улице, ребенок по-русски просил ее купить конфету, а чехи, услышав русскую речь, начинали орать на нее: «Ты тварь, пусть твои русские братья сдохнут!». Но у Чехии, конечно, специфические отношения с Россией. Надеюсь, большинство образованных людей в мире все же разделяют Путина и россиян, потому что если не верить в это, то я не знаю, как жить дальше. Как жить с мыслью, что теперь ты изгой и никому не нужен? И что тогда делать?

Анна Кузьмина и Александр Василюха

30 лет, руководительница направления безопасности велотранспорта в сервисе доставки

25 лет, основатель платформы по анализу спутниковых снимков

Москва

Александр: У меня свой стартап, и еще на прошлой неделе в планах было выводить его на международный рынок в Европе. Известие о начале войны застало нас в командировке в Петербурге. Мы поменяли билеты, вернулись в Москву, за пять часов собрали все вещи. Вся жизнь уместилась в 65 килограммов. Быстро попрощались с друзьями, купили билеты в Армению и вскоре улетели. Сейчас мы в Ереване, отсюда сухопутно поедем в Тбилиси.

Обоснованный риск в ближайшее время не выехать из России закрывал бы для меня возможность заниматься своим делом. И главное: мне еще нет 27 лет, а значит, меня могут призвать на службу и закрыть выезд из страны. Поэтому мы решили уезжать как можно скорее. 28 февраля мы выехали из России.

Планы на много месяцев мы сейчас строить не можем. Пока хотим найти какое-то жилье в Тбилиси и переждать там. У меня сейчас открыт вопрос с получением стартап-визы. А Ане в консульстве Армении придется делать загранпаспорт, потому что, как оказалось, он у нее скоро истекает. Но все нормально, в Армении принимают российских граждан.

Анна: Я работаю в международной IT-компании, она старается поддерживать своих сотрудников морально и финансово. В сложившейся ситуации всем, у кого нет необходимости постоянно присутствовать в офисе, разрешили работать удаленно.

Среди моих друзей и знакомых многие собираются уезжать. Появляется много чатов, среди тех, кто хочет релоцироваться на время в другую страну.

Александр: У меня все накопления в долларах, мне удалось их снять. Часть я снял за месяц до войны, когда начались разговоры о Донбассе, а вторую — за день до отъезда, простояв в очереди у банкомата два часа. Пока непонятно, сколько все здесь будет нам стоить, потому что сколько доллар будет стоить завтра и во что превратится наша зарплата, неизвестно.

Анна: Я занималась задачами, связанными с городским пространством: как городу взаимодействовать с сервисами доставки, как эти сервисы взаимодействуют с людьми в городе и как они могут повлиять друг на друга в позитивном ключе развития. И я понимаю, что сейчас стала частично невостребованным специалистом, потому что про эти вещи люди думают, когда у них закрыты базовые потребности, а не когда идет война.

Александр: Я до стартапа занимался урбанистикой — мы даже опубликовали письмо против войны от урбанистов и архитекторов («Медуза» публиковала его). Оно в том числе о том, что профессия архитектора и урбаниста подразумевает мирное развитие города, поэтому наша профессия сейчас кажется мне абсолютно неактуальной: мы разрушаем города в одном месте и строим в другом. Это противоречит здравому смыслу.

То, где мы будем жить, зависит от политической ситуации внутри России. Мы пытаемся ее менять уже много лет, мы ходим на митинги. Но насколько это сработает сейчас, непонятно. В ночь перед вылетом мы обсуждали, правильно ли уезжать из страны в такой момент. Пришли к выводу, что тут стоит вопрос нашей собственной безопасности, вопрос — где мы эффективнее сможем приносить пользу обществу.

Нам кажется вероятным сценарий, при котором мы все сейчас окажемся под условным железным занавесом и тогда не сможем помогать даже своей семье. В итоге плохо будет всем. А если хотя бы один член семьи будет за границей и будет иметь возможность помогать своей семье извне, то, с учетом текущего курса доллара, будет хоть какое-то спасение. В то же время из-за границы можно помогать и фондам, волонтерить на горячей линии ОВД-инфо и донатить независимым СМИ.

Анна: Однажды мы с Сашей сидели в камере после протестов и ждали суда, а наша подруга, которой удалось остаться на воле, помогала нам искать адвокатов, возить в отделение еду. Сейчас похожая ситуация: люди, которые окажутся за пределами России, смогут помогать тем, кто остался внутри, какими-то инициативами.

Алексей

25 лет, ученый из Москвы

Изначально мы с девушкой решили сделать двухнедельный релокейшн из февральской Москвы. 19 февраля у нас был рейс в Стамбул, оттуда мы переехали в морскую деревушку рядом с Измиром и живем тут последнюю неделю.

Как только мы узнали первые новости утром 24 февраля, сразу поняли, что не хотим с этим иметь ничего общего. Во-первых, ничего общего с человеческой точки зрения, потому что наше государство совершает абсолютно ужасные вещи. Сейчас с ним даже физически не хочется находится в контакте, возвращаться в Россию было просто неприятно. Решение о том, чтобы не возвращаться было единомоментным, критически мотивированным и достаточно простым.

Россия сейчас активно отключается от всех экономических систем, поэтому вопрос дальнейшего нахождения в этой стране — это вопрос экономического выживания и развития. Мы видим ужесточающуюся волну репрессий, которая будет только усиливаться. Учитывая эти обстоятельства, у нас возник план пересмотреть свою карьеру. Пока мы остаемся на прежних работах: у моей девушки международный проект, я же получаю зарплату в российских рублях. Пока я работаю в МГУ, но руководствуюсь прагматическими соображениями: не участвую в политических активностях и не поддерживаю ту политику, которая там сейчас проводится.

Я работал с международными академическими обменами и образовательными программами, мы организовывали летние и зимние школы с иностранными участниками. Последняя такая школа у нас была с немецкими студентами за полторы недели до начала войны, она прошла очень здорово. Теперь это все в России невозможно. Совсем. Если продолжать заниматься чем-то в этом же направлении, то, конечно, уже не в России.

Сейчас мы решили, что через несколько дней переместимся в Грузию, там снимем квартиру и приведем свои дела в порядок. Мы прояснили ситуацию с Турцией: легальное пребывание на территории страны для российских граждан без визы возможно в течение 60 дней, последующее нахождение предполагает подачу документов на краткосрочный туристический вид на жительство. Это возможно, но в наших условиях связано с большими сложностями. Для получения ВНЖ требуется не так много вещей, но все они связаны с прикреплением к Турции. Во-первых, надо заключить договор аренды на большой срок, а после этого, соответственно, зарегистрировать этот договор в базе турецкого правительства, дальше провести счетчики воды и электричества, сделать регистрацию. Когда есть все необходимые документы, нужно получить справку о финансовой состоятельности и отправить заявку, сроки ее рассмотрения могут быть очень большими. По этой причине мы выбрали Грузию, там мы почти в течение года можем находится без дополнительных приготовлений.

Мы остаемся на связи с родными и разрабатываем для них пути отхода. Благо, что есть родственники в других восточных странах СНГ, которые могут помочь, если ситуация будет ухудшаться. Тревога, что я не смогу увидеть своих близких, есть, но это пока меньшая из проблем. Важнее убедиться в том, что они в относительной безопасности. Конечно, мы будем оказывать родным финансовую поддержку или поможем с переездом, если они этого захотят. Но сейчас для них это не приоритетная история.

Несмотря на все события, с негативом со стороны турков я пока не сталкивался. Они относятся к нашей ситуации с очень большим пониманием и оказывают помощь абсолютно во всем — от информации до помощи по открытию счета. 

В Москве мы снимали квартиру и сейчас, скорее всего, будем удаленно ее пересдавать. К счастью, наш арендодатель тоже очень понимающе отнесся [к ситуации]. Мы не были как-то имущественно привязаны к России, что во многом облегчило наше решение. Мы не успели ничем обзавестись и вряд ли чем-то сможем в ближайшее время.

Денис

28 лет, фрилансер из Санкт-Петербурга

Решение о переезде было принято сразу. У меня было плохое предчувствие, и в ту злосчастную ночь [24 февраля] я не спал и в прямом эфире видел эту трансляцию. Я наблюдал за развитием событий и когда увидел, что началась полномасштабная операция со всеми последствиями, оно укоренилось. Когда я услышал, что планируется военная операция на Украине, решение в моей голове созрело сразу. С этого момента я начал делать физические шаги на пути к эмиграции.

Путешествия у нас ограничены из-за ковида, про который уже все забыли. Уже закрыли небо. Помимо этого у меня нет действующего шенгена, поэтому список стран, куда можно лететь достаточно ограничен. Это либо Турция, либо Грузия или Армения, либо условные Эмираты. Пока я купил билет в Стамбул, дальше буду смотреть по ситуации, пока еще не решил. 

Я живу в Санкт-Петербурге и работаю фрилансером. Снимаю квартиру, но сейчас все приходится бросать как есть. Что влезет в чемодан, отправится со мной, а все остальное — на свалку, такие нынче времена и условия.

Ужасно подорожали авиабилеты, я купил билет заранее на турецкие авиалинии, потому что наши компании сейчас в зоне риска. Я успел взять билет за 13 тысяч рублей. Сегодня (разговор проходил 1 марта) я проверял: либо билетов нет, либо остается один и цены уже заоблачные. 

Я хранил свои сбережения в валюте и успел их забрать: пришел [в банк] в первый же день. Тогда еще все [сотрудники] ухмылялись и спрашивали: «А что же произошло?» Мне выдали деньги на следующий день, тогда было уже гораздо больше людей, не все смогли получить свои вклады. Люди не осознают масштаб трагедии, которая произошла. От России откажется весь мир, и нам с вами придется воплощать идеи Чучхе.

По прилете для меня главное будет решить вопрос с жильем, найти компьютер и интернет-соединение для работы. По банковским переводам пока нет информации, но с получением дохода могут возникнуть определенные трудности. Я пока не уверен, что я смогу получать деньги из Европы на свою карту Сбербанка, и пока не уверен, что Сбербанк будет работать в Турции. Здесь у меня самые большие опасения: банки под санкциями, а платежные системы прекращают работать. Еще проблемой остается сам курс. Получая доход за границей в рублях, мы будем очень сильно от него страдать.

Сейчас мне 28 лет, за политикой я слежу лет с 15. Я помню все: и проект Роспил, и как Галину Тимченко выгнали из «Ленты.ру» и она переехала в Латвию и создала «Медузу». Я ходил на все акции, начиная с 2010 года.

В 2015 я уехал в Чехию и там получил ВНЖ. Я принял это решение и начал собирать документы после прочтения в твиттере новости об убийстве Немцова. Для меня тогда это была критическая точка, грань за которую переступать нельзя. Кто бы мог представить, что произойдет потом. По своей глупости я вернулся в Россию в 2017 году. Я совершил ошибку. Если россиянам будут выдавать визы — посмотрю, но это будет совместное решение: я уже женатый человек и буду учитывать мнение супруги, она уезжает вслед за мной.

Сейчас я постоянно держу руку на пульсе. Россия еще не ввела контрсанкции, а их надо бояться больше всего. Мало кто представляет какими они будут. Может, нам вообще запретят выезжать за границу, сейчас ничего отрицать нельзя. Судя по тому, как развиваются события, в скором времени, когда контрактников не хватит, начнется волна мобилизации. Тогда закроют выезд из страны всем лицам мужского пола, как это сделали в Украине. Сейчас я хочу уехать и никогда не возвращаться.

Кира

23 года администратор эмиграционного чата, имя изменено по просьбе героини, Москва

Решение об эмиграции я приняла довольно давно. Я планировала уехать в течение пары лет, но начавшаяся война ускорила этот процесс. В ночь, когда все началось, я не спала, в шесть утра стали приходить тревожные сообщения [о начале войны], тогда я поняла, что все, пора. Был только вопрос — куда? Многие говорил про Европу и про Турцию. У меня были знакомые в Грузии, которые переехали туда не так давно, я знала, что там хорошие условия.

26 февраля я купила билеты. Тогда как раз стали приходить сообщения о санкциях и отключении от SWIFT, в этот момент уже поднялись цены, и я купила билет за 18 тысяч, до этого они стоили около 11-12 тысяч. Для того, чтобы ехать в Грузию нужен только загранпаспорт, вакцинация или ПЦР. Я живу в Москве, но из-за того, что планировала свой отъезд заранее, я уже начала сдавать комнаты в своей квартире. В итоге за пару дней я нашла нового жильца на свое место.

Когда Россия начала стягивать войска к Украине, я поняла, что это, вполне вероятно, приведет к войне. Я очень переживала, но у меня складывалось впечатление, что это волнует только меня. Многие в моем окружении говорили, что война вряд ли возможна. Изначально — в самом начале этих событий — я даже стеснялась говорить о том, что хочу уехать. Но я прошла через это стеснение и написала в довольно большой дружественный чат [в телеграме]: «Ребята, а может кто-нибудь собирается в Грузию?» Откликнулось буквально четыре человека. Я создала чатик, чтобы мы обменивались новостями. Потом каждый день туда стали добавляться по 500 человек. Я сама в шоке, потому что это довольно стихийная и спонтанная история.

Сейчас у людей возникают проблемы в том, чтобы перевезти животных, потому что разрешено только одно животное на человека. У кого-то три кота, а человек один. Часто возникают вопросы про деньги. Сейчас непонятно как все будет работать, если [все] российские банки отключат от SWIFT и полетят зарубежные транзакции. Некоторые люди работают удаленно и не понимают, как они будут получать зарплату. Многие хотели бы выехать на своей машине и переживают, что нет нормальной сухопутной границы. Еще остро стоит вопрос русофобии — люди переживают, что к ним будут плохо относиться за границей. Пока лично я с таким не сталкивалась, но в чате уже скидывали примеры, когда отказывают в съеме жилья.

В Грузию я вылетаю завтра и уже там буду решать вопрос с жильем. Я написала нескольким риэлторам, еще я смотрела цены на Airbnb — там пока нет сильного повышения. Конкретно сейчас у меня нет жилья, потому что я выбрала все сделать быстрее и в приоритет поставила отъезд — тревожность сыграла злую шутку. 

В Грузию я поеду с российской картой не санкционного банка. Когда начали вводить санкции, я сразу перевела часть денег в лари, чтобы потом не переживать на месте, что у меня не будут принимать рубли. Доллары я не успела ни снять, ни поменять по нормальному курсу, хотя это [был] самый безопасный и приоритетный вариант.

Все мои социальные контакты и семья остаются здесь до неопределенного срока, все это было оплакано в последние дни. Но в этом случае мне пришлось выбрать себя. В Москве я работала кэтситтеркой и следила за котами, когда люди уезжали в отпуск. В эмиграции я планирую жить на свой пассивный доход с квартиры.

Даже если война закончится, санкции, пренебрежительное отношение и вся эта политика будут аукаться довольно долго, даже в таких развитых городах как Москва. В том числе полетят курс доллара и экономика. Я довольно активный в политическом плане человек, все события, которые происходили с 2017 года, капля за каплей подводили меня к такому решению, и война стала последней.

Я не рассматриваю вариант возвращения в обозримом будущем. Когда Россия станет прекрасной Россией будущего с демократией, возможно, я вернусь. Но сейчас надо выбирать свою жизнь и свое будущее где-то в другом месте.