Дом культуры «ГЭС-2»: в центре Москвы открылось пространство, созданное архитектором Центра Помпиду в Париже Рассказываем, почему это грандиозный проект

4 декабря в Москве открылся Дом культуры «ГЭС-2» — новое культурное пространство на Болотной набережной. Здесь будут проходить выставки современного искусства, кинопоказы, концерты. Архитектурный журналист Ася Зольникова еще до открытия побывала в здании бывшей городской электростанции — и подробно рассказывает о всех невероятных деталях этого проекта гендиректора фонда V-A-C Терезы Иароччи Мавики и миллиардера Леонида Михельсона.

ГЭС-2 — это Городская электростанция, а не Гидроэлектростанция, как можно подумать из-за аббревиатуры. Ее открыли на острове Балчуг 2 февраля 1907 года. Есть несколько фотографий этого события: священник совершает «молебствие» и окропляет святой водой турбины швейцарской фирмы Brown, Boveri & Cie. Церемония проходит в здании, которое до странного похоже на собор: главный зал имеет форму трехнефной базилики и пронизан огромными окнами.

Здание строили с 1904 по 1908 годы по проекту Василия Башкирова. Как и другие постройки архитектора, электростанция выдержана в неорусском стиле — она состоит из множества мелких объемов с «теремковыми» мотивами. Этот прием использован не только как дань архитектурной моде тех лет, но и как способ визуально облегчить массивное здание, растянувшееся на 103 метра вдоль Водоотводного канала. 

Это первая электростанция, которой владел город — все прочие находились в частной собственности. Изначально она называлась «Трамвайная» — ее возвели, чтобы питать первые линии московского трамвая. К моменту, когда в 1925 году станция стала государственной, она обеспечивала электричеством не только транспорт, но и центральные районы. «Второй» номер ей присвоили в том же 1925-м — «первым» стали обозначать старейшую в стране действующую электростанцию на соседней Раушской набережной. 

К 2006 году ГЭС-2 все еще работала, однако ее решили закрыть из-за износа оборудования и выставили на продажу. Восемь лет спустя здание все еще не купили, о чем узнала арт-менеджер Тереза Иароччи Мавика. Как раз в тот момент она подыскивала помещение для произведений искусства из коллекции фонда миллиардера Леонида Михельсона. 

Михельсон спросил: «Где это?»

Михельсон — предприниматель, один из богатейших людей страны по версии Forbes, основатель и крупнейший акционер компании «Новатэк», крупнейший акционер компании «Сибур». С итальянкой Мавикой, которая живет в России более 30 лет, они познакомились на Венецианской биеннале 2009 года. В том же году они учредили фонд современного искусства V-A-C Foundation, где Мавика заняла пост генерального директора. Название организации расшифровывается как «Виктория — Искусство Быть Современным» (V-A-C, Victoria — the Art of Being Contemporary) — считается, что в честь дочери Михельсона, хотя в фонде эту версию не подтверждают.

В первые годы V-A-C в основном поставлял российское современное искусство «на экспорт» и сотрудничал с культурными институциями в Чикаго, Нью-Йорке, Турине, Лондоне и Венеции. В 2017 году открылось постоянное представительство фонда за рубежом в историческом здании венецианского порта на набережной Дзаттере (по данным «Ведомостей», оно было выкуплено).

Со временем Михельсон начал настаивать на том, что проекты, которые в Венеции смотрит весь мир, нужно показывать и в России — и Мавика приступила к поиску помещения в Москве. В итоге выбирали между двумя промышленными объектами — ТЭЦ-7 неподалеку от Дома правительства и ГЭС-2 — рядом с Домом на набережной и Кремлем. Первый вариант отклонили из-за недостаточной близости к центру. Про второй Михельсон спросил: «Где это?» «Такой вопрос звучал много раз, потому что станция была „не-местом“. Для города ее не существовало», — рассказывает Мавика в разговоре с «Медузой».

Впервые они попали внутрь в октябре 2014 года: как отмечал Михельсон, тогда ГЭС-2 еще частично действовала — там стоял «небольшой агрегат на 25 мегаватт», и «в основном она работала как тепловая станция, отапливала в том числе Кремль». «Было грязно, темно, сыро, — вспоминает Мавика. — Мы [с Леонидом] вошли в мрачное помещение, и непонятно откуда появился яркий луч света. А дальше как у Данте Алигьери и Вергилия началось наше странствие».

Пугал и масштаб объекта, и объем необходимых работ, говорит Мавика, но Михельсон решил, что его нужно брать: «Он сказал: „Тейт“ отдыхает. Я выясню, как это можно купить, а ты иди думай, что здесь должно быть», — рассказывала Мавика в интервью «Ведомостям».

В том же интервью упоминается, что покупка электростанции стоила 2,78 миллиарда рублей. Конечную стоимость, в которую обошлись работы по реконструкции, V-A-C не раскрывают. Агентство Bloomberg в 2018 году называло цифру 130 миллионов долларов (около 8 миллиардов рублей по курсу 2018 года). Сам Михельсон эти данные не подтверждает, но и не опровергает, говоря лишь о том, что, «страшную цифру», которая изначально была у него в голове, пришлось умножить на два.

По условиям инвестиционного проекта, в здание требовалось вложить именно столько — не менее 8 миллиардов рублей. Позднее эта цифра увеличилась до 10 миллиардов рублей. Кроме того, Михельсон упоминал, что планирует создать эндаумент-фонд для дальнейшего финансирования проекта.

Дом культуры

Фонд начал проводить мероприятия в электростанции осенью 2015 года: уже тогда там провели выставку «Расширение пространства», а в феврале 2017 года, после демонтажа оборудования, в электростанции прошел музыкальный фестиваль «Геометрия настоящего». Затем началась масштабная стройка, которую полностью завершили осенью 2021-го — на полтора года позже, чем планировали.

После обновления ГЭС-2 превратился не в музей и не в «храм искусства», несмотря на храмоподобную архитектуру. Во-первых, объясняет Мавика, не очень понятно, что сегодня значит слово «музей»: представители ICOM — ассоциации всех музеев в мире — уже несколько лет спорят об этом определении. Во-вторых, здесь нет постоянной экспозиции. «Зачастую [постоянные экспозиции —] это собрания вещей и предметов под стеклом, в витринах, на расстоянии. Музей-архив призван сохранять и передавать наследие. Мы же заинтересованы в производстве искусства и представлении его максимально широкой публике».

В V-A-C обратились к идее дома культуры. Этот тип общественного пространства принято соотносить с советской эпохой, но он появился еще до революции — и был именно российской новацией. Такие учреждения называли «народными домами». Первый открыли в Томске в 1882 году. Вскоре они распространились по всей России и по многим странам Европы. При народных домах работали кружки, библиотеки, театры; там обучали грамоте и гуманитарным знаниям, проводили дискуссии и лекции. В ГЭС-2 решили возродить эту практику, но без идеологического подтекста. В итоге большую часть бывшей электростанции заняли лектории, мастерские, актовый зал, резиденции для художников, библиотеки и офисы сотрудников. 

Предполагается, что посетители не будут платить за вход в здание и посещение выставок. Участие в мастерских и просветительских программах тоже обещают бесплатное (но нужно будет пройти конкурс). Билеты будут продаваться только на спектакли, кинопоказы и другие мероприятия с ограниченным количеством мест.

Архитектор Центра Помпиду

Мавика сразу настояла на том, что реконструкцией должен заняться Ренцо Пьяно — прославленный итальянский архитектор, пожизненный сенатор итальянского парламента и лауреат множества профессиональных наград, в том числе самой престижной в сфере архитектуры — Притцкеровской премии. 

Пьяно стал притцкеровским лауреатом в 1998-м. Тогда жюри отметило «поистине замечательный синтез искусства, архитектуры и инженерии» в его зданиях — и сам Пьяно часто говорит о том, как для архитектуры важны гуманизм и поэтика. В то же время для него, выходца из семьи строительных магнатов, принципиально применение высокотехнологичных, изящно продуманных инженерных решений — Пьяно считается одним из основоположников хай-тека в архитектуре.

Сейчас архитектору 84 года. Ровно полвека назад, в 1971-м, Пьяно совместно с британским коллегой Ричардом Роджерсом выиграл конкурс на проект, который преследовал цели, схожие с ГЭС-2: превратить музей в открытую институцию, сделать искусство более доступным, смахнуть с него налет элитарности. Так в Париже появился Центр Помпиду — один из наиболее посещаемых художественных музеев в мире.

По словам Пьяно, в тот момент они с Роджерсом были «плохими парнями»: прошло всего три года после событий 1968-го, в воздухе витали протестные настроения. И здание получилось предельно провокативным: из-за этого Роджерса даже однажды хотели побить. В центре Парижа выросло нечто, похожее скорее на нефтеперерабатывающий завод, чем на «храм искусства». Снаружи Центр Помпиду оплетен эскалаторами, несущими конструкциями, трубо- и воздухопроводами. За счет этого внутри высвободилось место, позволяющее без труда трансформировать выставочные помещения.

С тех пор Ренцо успел стать одним из главных мировых специалистов по пространствам для искусства — в самом широком смысле. Среди более чем 120 проектов, представленных на сайте студии Renzo Piano Building Workshop (RPBW), десятки музеев, театров и концертных залов; в их числе Музей Фонда Бейелера в Базеле, Центр Пауля Клее в Берне, Центр классической музыки «Аудиториум» в Риме, который считается одним из лучших в мире зданий для прослушивания живой музыки. 

Мавика и Михельсон договорились о встрече с Пьяно и в феврале 2015 года приехали в его парижский офис неподалеку от Центра Помпиду. Они уже приготовились уговаривать архитектора поработать с ними, но оказалось, что он уже знал о проектах V-A-C. «Мы шутили, что он собирает информацию лучше, чем КГБ. Стало ясно, что Ренцо Пьяно берется за проект», — отмечала Мавика в интервью «Ведомостям».

У Пьяно не было цели превратить московскую электростанцию во «второй Помпиду», который бы шокировал публику. Это не соответствовало его нынешнему подходу: «У него есть такой принцип: разрушать и строить новое только в том случае, если это действительно необходимо, — рассказывает Мавика. — [В Италии] Ренцо разработал архитектурный прием, который называется rammendo. С итальянского это можно буквально перевести как „штопка“. Смысл в том, чтобы воссоздавать „разрывы“ в городской ткани, „заштопать“ город». 

Штопка 

Исторические элементы здания тщательно отреставрировали: сохранили лепнину, украшения восточного фасада, ограду с «говорящим» рисунком в виде электрических разрядов — правда, теперь она осталась лишь со стороны Дома на набережной.

Цвет наружных стен стал предметом дискуссии. Проанализировав покрытие, архитекторы выяснили, что изначально здание было серым. Но никто достоверно не знал, какого оно было оттенка. В итоге краску для фасада подбирали заново: «[Изначально архитекторы] хотели, чтобы электростанция была красной, как другие индустриальные здания в Москве, — рассказывает „Медузе“ Таисия Баталова, помощник генерального директора по специальным проектам. — Но потом поняли, что цвет будет слишком доминировать [над окружением]».

Из здания вывезли 70 тысяч тонн металлоконструкций и оборудования, которое осталось с советских и царских времен. Часть механизмов передали музею Мосэнерго, еще часть — оставили себе. Специалисты Политеха помогли отреставрировать это оборудование, например, историческую задвижку, автомат газированной воды, кран-балку под потолком во входной зоне, а также панель управления, оказавшуюся теперь на подземном паркинге. Еще несколько артефактов — турбины и части механизмов — расставлены по березовой роще в музейном дворе.

Кульминацией строительных работ стал демонтаж стены, разделяющей центральный неф здания на две части. Когда архитекторы изучали архивные снимки, то обнаружили, что изначально это пространство оставалось пустым, а паровые котлы и прочая техника располагались по бокам. Потом на станции начали использовать газ вместо угля, расположение оборудования поменялось, а неф застроили. Сейчас ГЭС-2 вернули первоначальную конфигурацию: все лишние перекрытия снесли, усилив при этом другие стены, чтобы здание не обрушилось.

Также отреставрировали и укрепили потолочные фермы главного нефа — в их проектировании, предположительно, участвовал легендарный инженер Владимир Шухов. Мавика в беседе с «Медузой» добавляет, что металлические колонны, на которых держатся фермы, перебирали практически вручную: разбирали, увозили на реставрацию и затем скрепляли по строительной технологии начала XX века, которую уже нигде не используют, — заклепками.

Крыша ГЭС была частично остеклена с самого начала, но затем ее неоднократно перестраивали. Теперь ее остеклили полностью — не только ради восстановления «исторической справедливости», но и в соответствии с подходом Пьяно к естественному освещению: архитектор считает свет таким же важным строительным материалом, как бетон. 

Также в здании восстановили башню с часами (раньше здесь располагалась администрация и диспетчерская) и ее остроконечную крышу с флюгером-флажком, разрушенные в 1930-х из-за того, что они заслоняли вид на только что построенный Дом на набережной. В помещениях башни отреставрировали метлахскую плитку и другие дореволюционные элементы: кованые перила, барельефы с растительным узором. В верхней части башни разместили одну из двух библиотек «ГЭС-2», этажами ниже расположены шесть жилых квартир-резиденций для художников.

Снаружи и внутри

ГЭС-2 на первый взгляд не выглядит как высокотехнологичная машина — но работает здание именно так. 

На крыше и на лужайке перед рощей находятся устройства для сбора дождевой воды: она очищается и отправляется в водопровод. На крыше установлена метеостанция, подключенная к системе штор: они автоматически опускаются, когда на улице слишком жарко. Кровля целиком покрыта солнечными панелями, которые должны экономить до 10% электроэнергии. Как всегда у Пьяно, это инженерное решение не только экономично, но и эстетически выверено: солнце проникает сквозь панели, словно через листву, создавая подвижный световой узор в помещениях. 

Трубы, которые прежде были выхлопными, теперь забирают воздух с улицы, с высоты 74 метров — и подают его вентиляционные шахты, где он фильтруется и равномерно распределяется по зданию. Это самое серьезное изменение исторического облика здания: Пьяно лично настоял на том, чтобы новые трубы были ярко-синими — в качестве референса он указал запатентованный оттенок художника Ива Кляйна (произведения которого, кстати, можно увидеть и в Центре Помпиду). 

При реализации трубы получились скорее сине-голубыми — чтобы лучше сочетаться с небом в ясную погоду, как объясняла в интервью «Афише Daily» архитектор RPBW Анна Прокудина. Впрочем, не все местные жители оценили это сочетание: с тех пор, как летом 2020 года на месте привычных труб из серебристого металла появились новые, в соцсетях постоянно пишут, как трубы «все портят», «кричат» и «грубо вторгаются» в исторический ландшафт Москвы.

Доля провокации в этом явно присутствовала — как и в «Большой Глине № 4», которую установили на набережной возле электростанции — и из-за которой все переругались. Чуть позже к скульптуре Урса Фишера добавились кресла российского архитектора Гарри Нуриева, выполненные во все том же синем оттенке. 

Были и другие внедрения в городской ландшафт — со стороны Водоотводного канала появился спуск к воде, также реконструировали Патриарший мост — отремонтировали отделку, установили лифты и заменили стеклянные фонари лужковской эпохи на более лаконичный вариант освещения (эти работы сделаны с участием города).

Как и в центре Помпиду, различные конструкции отмечены цветом: все оригинальные промышленные элементы внутри здания выкрашены в зеленый оттенок, близкий к тому, каким он был, пока станция функционировала. Подобно парижскому центру, в «ГЭС-2» существует своя Пьяцца — так в RPBW назвали площадь со стороны основного входа в бывшем машинном корпусе. Городское пространство перетекает в приветственную зону первого этажа: все окна в здании опустили до уровня земли, чтобы стереть границу между улицей и городом. Внутри находится стойка информации, билетная касса, магазины, а также бар и ресторан высокой кухни с кулинарной лабораторией.

Основная часть здания состоит из системы террас, балконов и подвесных конструкций. По словам Баталовой, в здании была проделана «грандиозная работа с архитектурным бетоном» — за счет этого платформы получились нетипично тонкими и словно парящими в воздухе.

Примерно треть пространства составляют семь галерей разных размеров, они находятся в подвальных помещениях (их вырыли специально под проект), а также на втором этаже. Посетитель не сталкивается с ними «в лоб» — попадая в здание, он первым делом видит просторные своды, а сквозь окна за противоположной стеной — березовую рощу. 

Спрятанный рояль и «идеальные» березы

Есть здесь и Ателье — зона мастерских, где дети могут участвовать в мастер-классах, с детской площадкой «Лес», собранной по эскизам художницы Светы Шуваевой.

Рядом расположен актовый зал — единственный во всем здании дополнительно пристроенный объем, который «вырывается» из наружной стены ГЭС. Его возвели в том месте, где оригинальный фасад был полностью утрачен. Это помещение тоже работает как трансформер: под полом установлен лифт, который при необходимости поднимает на сцену рояль и декорации, сама сцена при этом опускается и поднимается, акустические панели регулируются. Всей акустикой здания, включая это помещение, занималась компания Kahle Acoustics, которая отвечала за Парижскую филармонию. 

Максимальная вместимость зала — 420 мест, но первые восемь зрительных рядов могут опускаться под пол, чтобы расширить сценическое пространство. Стена за сценой прозрачная, так что при необходимости во время постановок можно задействовать и уличное пространство в качестве декорации или наоборот закрыть его на время кинопоказов.

Вид из актового зала открывается на приподнятый участок с 620 березами — «ширму» между ГЭС-2 и соседним зданием берсеневской подстанции. Ее решил сделать Пьяно: «Когда ты выходишь из красивого здания, ты должен сохранить эту красоту в себе, нельзя сразу уткнуться в уродливую стену. Поэтому мы будем полностью менять горизонт», — цитирует архитектора издание «Проект Россия».

Как рассказывает Баталова, «поиск идеальных берез» оказался непростым: деревья должны быть одного возраста и одной ширины. «Уже совершенно отчаявшись и объездив все питомники, мы нашли деревья в последнем пункте из списка, в Ярославской области. Им было 25 лет на момент высадки». Они появились три года назад — и, как утверждает Баталова, сейчас полностью прижились.

Со стороны склона посетители попадают на смотровую площадку, откуда открывается вид всю территорию Дома культуры. Под рощей спрятана двухуровневая подземная парковка, которая также может использоваться для перформансов, концертов и вечеринок. Это пространство находится под землей, поэтому жители соседнего Дома на набережной не услышат громкой музыки. 

Своды 

Когда в апреле 2015 года Пьяно впервые приехал в Москву, чтобы осмотреть здание, он попросил выкупить соседние объекты таким образом, чтобы участок стал квадратным. «Я сказал Леониду, что он должен выкупить все эти здания вокруг ГЭС, потому что нам нужно больше пространства. Он спросил: „Зачем?“ Я ответил: „Чтобы все снести, конечно же!“ Он не отказался», — комментировал архитектор на пресс-конференции в Москве в октябре 2019 года. Все постройки, которые загораживали вид на электростанцию с Патриаршего моста, снесли (в частности, по словам мэра Москвы Сергея Собянина, город «передал в собственность» проекту несколько объектов на территории электростанции под реконструкцию и снос).

Во время расчистки этой территории в подвале трехэтажного здания, которое успело побывать и баней, и лабораторией, обнаружили старинные своды. Об этих пространствах общей площадью 2000 квадратных метров никто не подозревал. Их построили в 1868 году для водочных складов промышленника Ивана Смирнова. Помещения со сводчатыми перекрытиями и погребами были частью его фабрики.

Своды сохранили и сделали еще одной площадкой ГЭС-2. Исторический кирпич расчистили и отреставрировали. Сквозь большие окна первого этажа видно, что постройке вернули «производственную» функцию: еще в начале осени 2021-го здесь открылись швейная, столярная и гончарная мастерские, коворкинг и пекарня. Под землей находятся аудио- и видеостудии, комната для прослушивания звука высокой точности, мастерская 3D-печати, фотолаборатория и студия шелкографии. «„Своды“ — это начало жизненного цикла всей институции: здесь создается то, что после демонстрируется в основных залах ГЭС-2, объекты, которые посредством программ обретают новые смыслы», — комментирует Мавика.

Зачем все это нужно 

Самое большое чудо проекта даже не в стеклянной крыше, выезжающем рояле, березовой роще и других деталях — а в том, с каким высочайшим качеством все это выполнено. Многие решения создавались специально для ГЭС-2: например, здесь нет типовых лифтов, поскольку они не подходили под специфические габариты исторического здания — и все лифты сделали специально для проекта.

Конечно, силами одного притцкеровского лауреата невозможно добиться такого результата. В Москве уже есть примеры, которые на это указывают: бизнес-центр Dominion Tower пострадал из-за экономичных решений и получился не таким эффектным, каким его задумывали в бюро легендарной Захи Хадид. Строительство — это, как любит повторять Ренцо Пьяно, коллективный труд, и конечный результат зависит от солидарности и единодушия множества людей.

Ясно, что реконструировать ГЭС-2 было во много раз дороже и труднее, чем возвести подобное здание с нуля. В ответ на вопрос — нельзя ли было так и поступить? — Тереза Иароччи Мавика отвечает: «Я из тех людей, которые предпочитают не возводить заново, не замещать — и без того столько всего построено. Нужно спасать и беречь то, что есть».

4 декабря ГЭС-2 открылась для широкой публики. Площадка начинает сезон с перформанса «Санта-Барбара» исландского художника Рагнара Кьяртанссона. До марта 2022 года актеры каждый день будут переснимать по одному эпизоду знаменитой мыльной оперы (по совпадению, арочные входы и окна электростанции очень напоминают заставку сериала). Помимо проекта Кьяртанссона здесь можно будет увидеть групповую выставку «В Москву! В Москву! В Москву!» и программу «Я моторы гондолы разбираю на части. Карнавал в четырех действиях», а также послушать лекции, посетить модные показы с винтажной ярмаркой и «Комнату сенсорных впечатлений», где можно медитировать в темноте.