В тот день я впервые напился Читатели «Медузы» — о том, как они пережили «рокировку» Путина и Медведева. Осторожно, после прочтения вам точно захочется вернуть ваш 2011-й!

Десять лет назад — 24 сентября 2011 года — случилась «рокировка». На съезде «Единой России» объявили, что на президентские выборы снова пойдет Владимир Путин, а Дмитрий Медведев возглавит список партии на думских выборах. По случаю десятилетия этих событий мы спросили читателей, как они сами восприняли «рокировку» — и все, что произошло в России после (а может, и вследствие) нее. Мы получили почти 800 очень подробных и аргументированных ответов, прочитали их все и выбрали самые интересные (хотя это было непросто!). А теперь публикуем их в сокращенном и незначительно отредактированном виде.

Виктор

В годы президентства Медведева я оканчивал школу и учился на первых курсах университета. Тогда я дистанцировался от политики. Считал, что участие/неучастие в ней простых людей вроде меня и моего окружения ровным счетом ничего не изменит. Возможно, в этом и есть доля правды. Однако несознательное отвращение к политической верхушке всегда было во мне, и никаких восторгов от смены Путина на Медведева я не ощущал.

Несмотря на мое индифферентное отношение к политике, «рокировку» я воспринял еще хуже, чем годы президентства Медведева. Я понимал, что надвигается что-то еще более застойное и унылое. Что нас, как и всегда это обычно бывает, провели за нос. А в целом, наверное, ничего нового в этом не было.

Но это событие показало, что Россия не сделала никаких шагов на пути к демократии. Оно показало, что авторитарная власть крайне сильна и важна для всех слоев общества — от высших до нижних. Верха продолжают богатеть, низы — желать стабильности и сильной руки.

Несмотря на все комичные и провальные моменты президентства Медведева, все познается в сравнении. Минимальная риторика «оттепели» отношений с Западом и США снова обернулась подобием холодной войны, противопоставлением себя цивилизованному миру и возвеличиванием себя. Усилился культ нетерпимости, насилия, ксенофобии и шовинизма. Постоянно «закручиваются гайки» и «укрепляется вертикаль власти». Впечатление, что мы все сильнее и безвозвратно сворачиваем с курса, который заложили на заре девяностых наши отцы-энтузиасты, удручает. Это очень сильно демотивирует.

Фануил

Президентство Медведева запомнилось некоторой надеждой, что Россия наконец сможет вырваться из петли авторитаризма. Да, это было «половинчатое» президентство. Да, премьером оставался Путин — но на тот момент с ним еще были связаны хоть какие-то позитивные перемены 2000–2008 годов. Была вера в то, что возникший «новый курс» на обновление и оздоровление политической обстановки даст какие-то плоды в перспективе. Не сразу, но даст старт политическим изменениям и здоровым тенденциям.

Даже война с Грузией 2008 года не поколебала этих ощущений. Даже понимание, что Димон только греет место, не было настолько безальтернативным ощущением. А вдруг? А если? А почему бы и нет? Но тут пришло 24 сентября 2011 года.

Это воспринималось как государственный переворот. По сути, это было нарушением духа Конституции. В 2011 году стало ясно, что даже шансы на формальные изменения похоронены. Не будет никакого развития политической системы, а будет узурпация власти одним человеком и крючкотворство законов под него. 24 сентября 2011 года — дата похорон несостоявшейся российской демократии.

Екатерина

«Рокировка» с самого начала была мной воспринята адекватно и с пониманием решаемых задач: манипуляция законом, переизбрание Путина на очередной срок. Фактически это было то же самое «обнуление», что мы пережили в 2020-м.

Это событие продемонстрировало не только готовность власти идти на любые меры ради удержания своих постов, но и — что значительно печальнее — абсолютную апатию народа.

В России давно не происходит чего-то нового. Все сферы жизни находятся под контролем тех, кто живет по своим понятиям и со своими целями, которые никак не связаны с благополучием людей.

Ирония, на мой взгляд, в том, что лучше не становится и тем, кто поддерживает власть. Они попросту утратили критическое мышление, их мысли заняты мантрой «Путин поднял Россию с колен».

Кирилл

«Рокировка» — это момент, когда я изменил свое отношение к Путину. До этого я его действительно уважал и считал хорошим президентом, который вывел страну в некое состояние нормальности и стабильности. А «рокировку» я воспринял как личный обман. Нам дали понять, что власть не готова к изменениям и будет держаться за нее крепко. Некий возврат к закреплению одной-единственной партии власти. Я это воспринимал как создание новой КПСС.

Михаил

Президентство Медведева запомнилось ощущением относительной свободы. Конечно, многие его заявления оставались просто словами, но, во всяком случае, пространство свободы не сжималось так стремительно, как это происходило после.

У социологов есть популярный вопрос: «Считаете ли вы, что дела в стране идут в правильном направлении?» После 24 сентября 2011-го ответ на этот вопрос для меня уже никогда не был положительным. До того момента казалось, что — со всеми оговорками — мы движемся вперед и постепенно становимся нормальной страной. Но с того времени страна живет с головой, повернутой назад.

Будущее исчезло. Те, кто должны его создавать и приближать, — убиты, посажены в тюрьму, выдавлены во внешнюю или внутреннюю эмиграцию. Развитие остановилось, наступили «заморозки».

Самое главное — у власти нет совершенно никаких идей, что делать со страной дальше. Остается вводить все новые и новые ограничения. Трудно понять, к чему это все приведет, но вряд ли к чему-то хорошему. Конечно, никакие заморозки не длятся вечно, весна неизбежна, но безумно жаль упущенного времени.

Юрий

«Рокировку» я воспринял как начало конца. Я сразу понял, что теперь Путин навсегда.

Само объявление об этом было не важным. Нас просто поставили перед фактом, что президентство Медведева было «ненастоящим», не самодостаточным, а лишь ходом в игре по удержанию власти. Оказалось, что наша страна, наши элиты не лучше других постсоветских стран с «вечными» президентами. А значит, что нас ждет та же участь, что и у их народов.

Сергей

Мне кажется, это поворотный момент. После него Путин окончательно перестал стесняться показывать, кто он на самом деле и что современная Россия — это, по сути, Советский Союз. Ослабший, растерявший в территориях, пытающийся приспособиться к рыночной экономике, но все еще Советский Союз, где главное не люди, а регламент и нормативы. Где главное не здравый смысл, а что хочет генсек и его окружение. 

Лиза

Тогда я училась на первом курсе сценарного факультета ВГИК. Мы все очень удивились «рокировке» — и просто оскорбились.

Потом друзья стали выходить на улицу — и я тоже. Все организовывались, сидели на Чистых прудах, на Арбате. Была хорошая погода, преподаватели не наказывали за прогулы и поощряли протестную деятельность. Никто и не думал бояться сделать перепост в ВК или фейсбуке. Настрой был такой, что мы сейчас ухнем и все починим. Но после протестов на Болотной и последующего дела все поменялось очень резко.

Я всю жизнь смотрела на поколение родителей и думала о том, как они могли жить и молчать при совке, а потом профукать свободы на колбасу в девяностые годы. Примерно так это выглядело в моей голове. Но все оказалось сложнее. Это было очень наивное представление. Жизнь показала, что теперь и наше поколение профукало свои свободы.

Это печально, но во многом это и определило меня как человека. Пришлось принять, что жить надо с тем, что имеешь. Понять, что нельзя лицемерить и позволять себе зависеть от государства, так как оно позволяет себе поворачиваться задом к гражданину. Ну и что надо верить в людей — просто необходимо. Мне очень жаль людей, чьи жизни переломались только от того, что люди хотели поступать по совести.

Настоящее геройство — это не отчаиваться даже в самых безвыходных ситуациях (извините за пафос). Не всем это удается, но все же многим.

Владислав

Я с детства интересовался политикой. Помню, как пришел из школы в восьмом классе, включил новости, а там объявили, что баллотироваться [в президенты] будет Медведев. До этого на ТВ было соревнование [бывшего министра обороны] Сергея Иванова и Медведева — видимо проверяли, какая из двух иконок нравится населению больше. Я тогда сильно обрадовался: Медведев казался либеральным, свободным, современным, а Иванов являлся олицетворением силового блока. Медведев выглядел по-настоящему западным и современным политиком — в его взгляде не было этого ястребиного взора времен холодной войны.

Знаете, есть такое чувство, когда знаешь, что что-то негативное почти 100% произойдет, но в глубине своего сердца надеешься на чудо? На то, что Медведев не струсит, не согласится, поборется за избирателя. Я жил с этой надеждой четыре года его президентства. Сейчас я почти уверен, что Медведев жалеет о своем решении: неприятно, когда тебя выкидывают как использованную перчатку. Но тогда, когда случился этот знаменитый съезд, я просто улыбнулся и подумал: «Трус».

На мой взгляд, в современной истории России есть два события, которые предопределяют ее судьбу на десятки лет вперед. Это «рокировка» и война в Крыму. Поскольку «рокировка» была до крымской истории, я полагаю, что это более значимое событие. Без «рокировки» крымской истории могло и не быть, — и тогда бы мы сохранили отношения с соседями.

Плюс к тому: российскому народу необходимо было показать, что смена президентов при работающих институтах не влечет краха страны. Нужно было научить людей, что смена власти, пусть даже на преемников, — это нормально. Этого не случилось: в головы людей возвращаются мысли о том, что власть священна, а монархия уже не кажется им такой уж неправильной формой правления.

Александр

Я воспринял «рокировку» очень негативно — несмотря на то, что к тому моменту уже был практикующим политтехнологом и понимал, что следующим будет снова Путин. Но то, как они это подали… Моя мама тогда сказала замечательные слова: «Это так мерзко. Они там что, колбасу передают друг другу, что ли?»

Рупница

Представьте на секунду, что речь не о политике, а об отношениях между людьми — только несколько странных отношениях, так как у вас опций отказать в них крайне мало.

Человек говорит, что отношения с вами разорвет и закончит. Но продолжает вроде как вертеться неподалеку — ходить на те же вечеринки, поглядывать, чем вы занимаетесь, и так далее. Еще и парня вам нового подбирает — он, может, не самый классный, но вроде как вам с ним еще более-менее. Так как он не такой тиран, как прошлый, вам хватает смелости устроить разбор полетов и даже высказаться о том, что вас не устраивает.

А старый ваш знакомый, который вроде как «ушел», все еще смотрит на это все — и не выдерживает. Прогоняет взашей нового суженого, возвращается в вашу жизнь снова, гнобит вас за то, что вы посмели отстаивать свои границы и заявлять о правах, привязывает вас к стремянке и делает разные непотребства. А еще гладит по голове при этом и говорит, как любит и как все хорошо.

Те, кто в реальности сталкивались с подобным, без труда заметят параллели между поведением человека и тем, как это травмирует жертву. Точно так же для них будет понятно, почему жертвы (в данном случае «население») испытывают привязанность к своему тирану и отказываются от «спасения». Как и то, почему те из них, что в тиране разочаровались, так ярко занимаются борьбой с ним и убеждением других.

«Уходя — уходи» — это хороший принцип для жизни. Человек, что заканчивает отношения, позволяет своему партнеру быть свободным, сильным, признает его право на самоопределение. На то, чтобы найти себя и свой путь в жизни самостоятельно, без своего влияния и участия. Это самая что ни на есть чистая любовь — принятие человека таким, какой он есть. Это требует уважения и честности к себе и партнеру — и восприятия его как равного. Всего того, чего у угадайте кого нет и не было.

Марат

Я был на свадьбе у знакомых. Когда торжества заканчивались, мы все прочитали новости о «рокировке». Разъезжались по домам молча, с осознанием грядущего совка. Уже тогда не было иллюзий о прогрессе и развитии страны.

Сергей Санович

политолог, научный сотрудник Принстонского университета

Во времена Медведева оппозиционные либералы (тогда еще не все либералы были в оппозиции) любили говорить, что разницы между Путиным и Медведевым на самом деле нет. Я спорил и говорил, что они очень разные люди. Просто из-за того, как была распределена власть в их «тандеме», это оказалось неважным.

Теперь я думаю иначе. Медведевские времена не нужно идеализировать (у Дмитрия Быкова есть хорошие стихи о том, что в России всегда прошлого узурпатора вспоминают с ностальгией), но то, насколько они отличались в лучшую сторону от нынешних, — результат политической конкуренции. Ограниченной, искусственной, контролируемой — той, которая была. Насколько велика разница, созданная даже такой убогой конкуренцией, дает шанс увидеть, как Россия могла бы — и как будет — жить, когда конкуренция будет настоящей.

Это важный момент. Объявить не просто что девяностые были «лихими», но что демократия тогда была ненастоящей — выборы 1996 года «украли» и т. п. — важнейшая задача, которую преследует Путин. Тогда и его диктатура — не разрушение демократии, а ответ на естественный запрос общества на «сильную руку» и даже на «законность».

Между тем демократия в России была, и одно из самых сильных российских правительств — Евгения Примакова и Юрия Маслюкова — пришло к власти в 1998 году именно в результате того, что у Ельцина не было большинства в парламенте. Скажем, именно то правительство добилось макроэкономической стабильности, которая помогает Путину до сих пор.

И вот этот убогий опыт Медведева — над которым мы так грустно и по заслугам шутили десять лет назад — тоже оказывается важным, потому что показывает, каким созидательным (а отнюдь не разрушительным, как хотели бы заставить нас думать Путин и его придворные политологи) потенциалом обладает политическая конкуренция.

Андрей

Из-за «рокировки» я расстроился, конечно. Это не было неожиданностью для меня, так как и в 2008-м я не верил, что Путин, унаследовавший Россию от Ельцина, кому-то ее на самом деле отдаст. По-моему, в тот день я впервые напился.

Артур

Я «рокировку» видел вживую, лично. Друг позвал съездить в Москву бесплатно, на «концерт». О том что «концерт» — это съезд «едра», я узнал уже на месте.

Вживую все это это выглядело сюрреалистично. В голове прошла четкая аналогия со «Звездными войнами», когда Палпатин объявил, что преобразовывает республику в империю. И тоже под гул аплодисментов.

Сергей

Все, что было после «рокировки», можно описать одним символом — 🤦

А еще у нас вышел подкаст, в котором о Дмитрии Медведеве и «рокировке» рассказывают Андрей Перцев и Константин Гаазе. Подписывайтесь!