Китай долго терпел оппозицию в Гонконге, но теперь решил окончательно закрутить гайки «Медуза» рассказывает, как в городе-государстве зародилась демократия — и как ее убили

Год назад — 1 июля 2020 года — в Гонконге впервые не состоялось массовое шествие, которым оппозиция традиционно отмечала годовщину передачи города-государства от Великобритании Китаю. Тогда власти отказались согласовать акцию под предлогом пандемии, но к 2021-му стало ясно, что причина в политике. Китайская народная республика последовательно демонтирует остатки независимости региона, с которыми мирилась последние 24 года. Формально процесс окончательной передачи Гонконга под власть КНР должен завершиться только к 2047 году, но в Пекине решили не ждать, а максимально «закрутить гайки» прямо сейчас. По просьбе «Медузы» юрист Павел Бажанов, специализирующийся на праве Гонконга и Китая, рассказывает, как этому городу удавалось сохранять относительную независимость — и почему она так резко заканчивается.

27 июля 2021 года в Гонконге закончилось рассмотрение первого уголовного дела о нарушении нового закона о государственной безопасности, который вступил в силу чуть больше года назад. Подсудимого, оппозиционного активиста Тун Ин-кита признали виновным в терроризме — за то, что он въехал в полицейское оцепление на мотороллере. А также в «подстрекательстве к сепаратизму» — за демонстрацию флага с одним из главных лозунгов местной оппозиции «Свободу Гонконгу, революция наших дней». Тун получил девять лет тюрьмы — гораздо больше, чем могло быть по прежним законам.

По тому, как выглядел процесс Туна, примерно ясно, как будут проходить суды и над другими активистами — всего за год по подозрению в преступлениях против госбезопасности в Гонконге арестовали больше ста человек. В суде присяжных Туну отказали по причине «угрозы личной безопасности присяжных и членов их семей». Как отказали и в освобождении под залог до суда. Хотя раньше и то, и другое было стандартной практикой.

Сам наезд на полицейских суд счел актом терроризма — потому что Тун якобы пытался таким образом «запугать общественность» и «достичь политических целей».

В Гонконге всегда была демократия? (спойлер: вообще-то нет)

В начале июля каждого года Гонконг отмечает очередную годовщину перехода этой бывшей британской колонии под власть Китая — и создания в составе КНР специального административного района (САР). Кроме официальных торжеств этот праздник всегда отмечался шествием оппозиции в поддержку демократических реформ.

Его проводил Гражданский фронт прав человека (CHRF), в который входит большинство местных демократических партий и общественных организаций. Этот фронт демократы Гонконга создали в 2002 году для борьбы против принятия закона о государственной безопасности (да, власти задумались о нем уже тогда). Всего год спустя их массовые протесты вынудили правительство острова отказаться от идеи провести законопроект через парламент.

При этом само существование организованной оппозиции в Гонконге можно назвать аномалией. Ни Великобритания, ни тем более КНР не были заинтересованы в развитии гражданского общества на этой территории. Но и его развитию ни те, ни другие до определенного момента сильно не мешали. Обеим странам город нужен был для выполнения одной конкретной функции — быть международным торговым и финансовым центром. А это требует политической стабильности.

Гонконг появился на политической карте мира в середине XIX века. Тогда по итогам первой Опиумной войны (1839-1842 годы) Великобритания вынудила ослабленный Китай открыться для иностранной торговли — и получила «на вечное владение» остров Гонконг, который стал основным центром коммерции в регионе.

Сам Китай вступил в период, который в официальной истории страны называется «столетием национального унижения». Раздробленная страна постепенно теряла суверенитет и превращалась в полуколониальное государство.

При власти англичан Гонконг не отличался демократичностью порядков. Британский губернатор обладал максимально широкими полномочиями, а местные выборные законодательные органы отсутствовали. Другие английские колонии после Второй мировой войны требовали все больше самостоятельности и в итоге превратились в независимые государства, но в Гонконге демократизация так и не произошла — по двум основным причинам.

Во-первых, всеобщее избирательное право и появление политических партий неизбежно сделали бы город ареной борьбы между коммунистическим Китаем и Китайской Республикой на Тайване. Каждая из сторон считала себя единственным законным представителем «единого Китая», а Великобритания пыталась сохранить нейтралитет.

Вторая причина — упорство КНР. Китай активно сопротивлялся любым попыткам демократизации Гонконга и имел свой интерес в политической стабильности на острове. Пока КНР добивалась полного дипломатического признания, Гонконг стал окном во внешний мир, при помощи которого молодое китайское государство могло торговать с соседними странами. Во многом это происходило благодаря посредничеству китайской диаспоры, связи с которой не оборвались после создания КНР.

Во время Культурной революции позиция КНР изменилась — теперь Гонконг рассматривался в качестве «оккупированной британцами китайской территории». Но она тем более не предусматривала никаких демократических реформ.

При этом возможность игнорировать мнение населения не означала, что британский губернатор в Гонконге всегда ей пользовался. Колониальная администрация должна была учитывать мнение как минимум местных бизнесменов — среди которых были и предприниматели китайского происхождения. Например, в 1940-м гонконгские бизнесмены вынудили губернатора позволить им (фактически) назначать налоги самим себе. Несмотря на все попытки реформировать эту систему, она с небольшими изменениями сохранилась до сих пор.

А как и почему все изменилось?

Первые реальные демократические реформы в Гонконге начались в 1980-х — одновременно с переговорами Великобритании и КНР о будущем колонии. Уже в 1984-м передачу города под власть Китая (начиная с 1 июля 1997 года) зафиксировали в совместной британо-китайской декларации.

После ее подписания Великобритания хотела «достойно уйти», дав гонконгцам максимально возможный объем гражданских прав. А КНР следила за тем, чтобы процесс демократизации не выходил за пределы договоренностей.

На бумаге КНР согласилась с проведением всеобщих выборов главы города и депутатов парламента — но когда-нибудь, а не прямо сейчас, потому что это ставило под угрозу саму передачу Гонконга. В итоге вместо признания прежнего парламента Пекин создал для Гонконга временный Законодательный совет, приступивший к работе после перехода Гонконга под власть КНР (и работающий до сих пор).

После передачи Гонконга правительство в Пекине потеряло интерес к местным делам. Фактически управление передали местным политикам, лояльным Пекину и представлявшим интересы крупного бизнеса. Лояльность подпитывалась выгодными условиями работы на материке — КНР предоставляла гонконгскому бизнесу более выгодные условия работы на внутреннем рынке Китая по сравнению с иностранным капиталом. Чем сильнее гонконгский бизнес был связан деловыми интересами на материке, тем меньше желания голосовать за оппозицию было у его представителей.

Одновременно с этим крупный бизнес получил непропорционально высокое представительство во власти. Депутаты, представляющие его интересы, составляли примерно половину всего Законодательного совета САР и большинство в Избирательной комиссии, выбирающей главу города — Исполнительного секретаря. Благодаря этой системе КНР всегда могла рассчитывать на лояльного главу города, правительство и парламент в Гонконге.

Такая система управления в Гонконге — опора на бизнес без прямого вмешательства — позволяла Китаю эффективно сохранять контроль над островом. Но у нее было два больших недостатка.

Во-первых, такая система не могла учитывать интересы большинства населения и своевременно решать социальные проблемы, накопившиеся в городе. Гонконг — один из самых дорогих городов мира с очень высоким уровнем расслоения (коэффициент Джини — 0,53, на уровне Бразилии) и высокой стоимостью жилья, «подогреваемой» ограниченным строительством и покупателями из материкового Китая. А также с очень слабыми социальными гарантиями.

Эта ситуация в целом устраивала бы жителей города (увеличение социальных расходов требует повышения налогов, на которое бы они вряд ли согласились) — если бы правительство не тратило огромные суммы на инфраструктурные проекты сомнительной ценности.

Например, в 2018 году глава Гонконга Кэрри Лам объявила о запуске гигантского проекта по строительству искусственных островов Lantau Tomorrow Vision стоимостью больше 60 миллиардов долларов США. Оппозиция и экологи немедленно раскритиковали проект за то, что он угрожает окружающей среде и грозит опустошить бюджет города — а заинтересован в нем только крупный бизнес, который планирует застраивать острова.

Кроме того, интеграция Гонконга в КНР ограничивалась только экономикой, но не распространялась на социально-политическую сферу — Гонконгу было гарантировано сохранение прежнего положения в течение 50 лет, то есть до 2047 года. Гонконг действительно сохранил большинство прежних свобод: пресса не подвергалась цензуре, в городе могли работать запрещенные в КНР организации, а оппозиция могла создавать политические партии.

Показательный факт: религиозное движение «Фалуньгун», запрещенное в КНР, в Гонконге действовало открыто и даже смогло отстоять в гонконгском суде право на пикетирование официального представительства КНР — несмотря на недовольство китайских чиновников.

Время от времени власти пытались изменить ситуацию. Однако гонконгская оппозиция успешно боролась с ними при помощи массовых протестов. В результате как и колониальная администрация, которая в свое время проваливала инициативы метрополии о повышении налогов, местная власть в Гонконге не хотела продавливать непопулярные законы.

Сохранение такой самостоятельности сначала не вызывало резкой реакции в Пекине. Благодаря этому в Гонконге укрепилось мнение, что такой режим может сохраниться и после 2047 года.

Однако после студенческих протестов 2014 года — так называемой «революции зонтиков» — стало ясно, что КНР не только не планирует никаких уступок и реформ избирательной системы, но и собирается заранее «адаптировать» Гонконг к новому положению в качестве обычного города в составе Китая.

И как эта демократия закончилась?

Обычно июльские шествия оппозиции проходили без противодействия полиции и заканчивались без особых эксцессов.

Традиция была впервые нарушена в разгар протестов против законопроекта об экстрадиции — в 2019 году протестующие смогли взять в осаду и проникнуть в здание правительственного комплекса, в котором находится Законодательный совет.

На следующий год такой возможности уже не было: полиция отказалась согласовать шествие, сославшись на ограничения из-за эпидемии. А за день до марша в КНР приняли новый закон о государственной безопасности, который вступил в силу в тот же день и ужесточил ответственность за такие преступления вплоть до пожизненного заключения. Несанкционированные митинги 1 июля 2020 года против нового закона завершились массовыми арестами — и первыми уголовными делами за его нарушение.

К 2021 году шествие осталось без лидеров: в мае был задержан и осужден за проведение «несанкционированных митингов» глава CHRF Фиго Чан; сейчас он отбывает 18-месячный срок в тюрьме.

А саму организацию могут признать незаконной — из-за предполагаемого зарубежного финансирования. По новому закону пожизненное заключение грозит руководителям всех организаций, которые финансируются из-за границы и ведут деятельность по «вмешательству в применение законодательства и политики», «манипуляции и нарушению избирательного процесса» или «провоцированию ненависти к центральному народному правительству (КНР) или правительству САР Гонконг» в сотрудничестве «с иностранными государствами или иностранными силами».

Другим гражданским объединениям в проведении митингов 1 июля власти отказали. Поэтому единственным заметным протестным событием 1 июля 2021 года стала попытка убийства полицейского: нападавший совершил самоубийство, но для некоторых в городе стал «героем сопротивления».

История июльских маршей в Гонконге показывает, как изменился город в последние годы. Раньше оппозиция имела дело только с местным правительством, которое не возражало против мирных демонстраций и действовало с оглядкой на общественное мнение. Однако после бурного года протестов против законопроекта об экстрадиции центральное правительство в Пекине активно приступило к «закручиванию гаек».

Местная власть в этом процессе полностью следует политике КНР и не имеет права голоса. Надежды на то, что закон о государственной безопасности для Гонконга будет выступать в качестве угрозы, а применяться только в исключительных случаях, не оправдались. Заметные оппозиционеры, не успевшие покинуть город, оказались за решеткой.

Обезглавив оппозицию, Пекин взял инициативу в свои руки и приступил к последовательному демонтажу самостоятельности Гонконга.

Что сейчас происходит в Гонконге?

Во-первых, центральное правительство в Пекине все более активно напрямую участвует в делах Гонконга. Важнейшие гонконгские законы последних лет были приняты не в Гонконге, а в Пекине. Это не противоречит Основному закону Гонконга — он дает Китаю право распространять на город действие «общенациональных законов».

Для их исполнения появляются новые структуры, напрямую подчиненные центральному правительству в Пекине и находящиеся вне контроля местной власти. Например, Управление по обеспечению государственной безопасности САР Гонконг, полностью укомплектованное китайскими силовиками с материка.

В свою очередь, местная власть внимательнее следит за Пекином и активнее действует в целях «защиты государственной безопасности»: в 2021 году в Гонконге впервые запретили проводить митинг памяти событий на площади Тяньаньмэнь.

Во-вторых, участие в любой политической жизни вне провластных политических партий стало очень рискованным мероприятием. Подозреваемым в преступлении против госбезопасности можно стать не только за серьезные преступления — но и за посты в социальных сетях, выкрикивание «запрещенных» лозунгов, сбор денег, участие в мирных протестах.

Кроме того, избирательная реформа фактически закрыла для большинства демократов возможность участия в легальной политике. Некоторые оппозиционеры еще остаются в городе на свой страх и риск, но легко могут стать политзаключенными.

Еще Гонконг остался фактически без прессы, неподконтрольной Пекину. 23 июня 2021 года после рейдов силовиков и арестов журналистов прекратила существование главная оппозиционная газета Apple Daily.

И, в-третьих, изменения в жизни Гонконга затрагивают не только оппозиционных активистов. Например, из-за изменений в правилах защиты персональных данных (их приняли для защиты полицейских и других госслужащих) на территории Гонконга могут прекратить работу иностранные соцсети и сервисы — гугл, фейсбук и твиттер.

Такие перемены делают Гонконг менее привлекательным для жизни, поэтому эмиграция из города продолжится. Но и спокойно уехать гонконгцам тоже не дадут. В ответ на предложение британского правительства обеспечить эмигрантов с острова британским гражданством по облегченной схеме власти Китая заявили, что просто перестанут признавать такие паспорта.

Скорее всего, КНР продолжит такую политику «совершенствования» Гонконга при помощи подконтрольной местной власти, чтобы к 2047 году ликвидация САР уже выглядела простой формальностью. Уже в середине августа на Гонконг могут распространить действие других общенациональных законов.

Правда, «китаизация» Гонконга может натолкнуться на более ожесточенное, чем раньше, противодействие. Новая политика китайских властей может привести к радикализации и росту количества преступлений в духе попытки убийства полицейского 1 июля 2021 года, что негативно скажется на репутации города.

Кроме того, у демократического лагеря в Гонконге широкая база поддержки, которая способна вывести на улицы больше миллиона человек. Вопрос лишь в том, какие причины могут снова привести к таким массовым выступлениям — и будет ли эта причина перевешивать риск длительного тюремного заключения.