Почему сегодня? Почему детей? Репортаж спецкора «Медузы» Лилии Яппаровой из Казани, где 19-летний Ильназ Галявиев убил в школе девять человек

Утром 11 мая в результате нападения на гимназию № 175 в Казани погибли девять человек, в том числе семеро детей. Еще более 20 человек пострадали, восемь из них в тяжелом состоянии. 18 раненых — младше 15 лет, шестеро из них госпитализированы в крайне тяжелом состоянии. Взорвал бомбу и устроил стрельбу в гимназии ее бывший ученик — 19-летний Ильназ Галявиев, который «осознал себя богом». Он сдался полиции: вышел из здания с поднятыми руками и аккуратно опустился на колени. 12 мая в Татарстане — день траура. Спецкор «Медузы» Лилия Яппарова поехала в город, где уже хоронят погибших в гимназии, и попыталась понять, как все это могло случиться.

Поздним вечером 11 мая в детской республиканской клинической больнице на Оренбургском тракте в Казани горят всего несколько окон. Со второго этажа — видимо, там отделение для новорожденных — слышен громкий детский плач.

У приемного покоя стоит женщина и высоким голосом кричит в телефон, который держит перед собой: «Пожалуйста, помогите! Неужели ничего нельзя сделать — с нашей медициной? Он же еще живой! Он же маленький, ему 15 лет. Пожалуйста!»

Родственники водят женщину по двору перед больницей, взяв в кольцо; мужчины из этой семьи изредка залезают в машину — покурить или просто посидеть, закрыв лицо ладонями.

В тяжелом состоянии сейчас находятся восемь из более чем 20 раненных при нападении на казанскую гимназию № 175. Двое детей — в критическом состоянии.

«Мы здесь уже девять часов. Мы сейчас все в ребенке. Он на операции, поэтому мы даже думать ни о чем не можем. Даже говорить, — как будто извиняется одна из родственниц. — У нас все туда ушло».

Девять погибших

Утром 11 мая Ильназ Галявиев добирался до гимназии пешком; он был в черной куртке, черной маске, с сумками и с ружьем наперевес. Сообщить о странном прохожем в полицию почему-то никому не пришло в голову, хотя Галявиев то и дело приветствовал людей взмахом новенького турецкого дробовика.

Беспрепятственно добравшись до своей бывшей гимназии, Галявиев на входе в учебное заведение сделал несколько выстрелов: почти не целясь, как будто навскидку. На шум из здания вышел 62-летний Мулланур Мустафин — первым Ильназ выстрелил в него (мужчина получил несколько ранений, но остался жив). И зашел в здание.

От услуг охранного предприятия школа № 175 отказалась во время пандемии, потому что услуги ЧОП подорожали. На входе сидела только вахтерша, которая спряталась под столом, но успела нажать тревожную кнопку.

29-летнюю учительницу английского языка Эльвиру Игнатьеву убийца встретил в коридоре — та, увидев вооруженного человека, успела оттолкнуть школьника и закрыть ребенка собой. Галявиев выстрелил в нее — и убил.

55-летняя учительница начальных классов Венера Айзатова была на уроке другой учительницы и проверяла тетради. В этот день она была дежурным учителем и отвечала за порядок на первом этаже. Поэтому, как рассказывают ученики, вышла в коридор, услышав выстрелы. Галявиев застрелил и ее.

Услышав беспорядочную стрельбу, школьники заперлись в кабинетах. Некоторые пытались сбежать, как минимум двое школьников выпрыгнули из окна третьего этажа, получив при этом травмы.

Галявиев начал обход этажей. Выжившие вспоминают, как он дергал за ручки дверей, стучался в классы и пытался выдать себя за сотрудника полиции, чтобы ему открыли. Дверь 8 «А» класса оказалась не заперта. Тела погибших — четырех мальчиков и трех девочек — позже нашли в дальнем углу кабинета.

15-летняя Алиса Гарифуллина была единственным и поздним ребенком в семье. «Они так ее любили, дорожили ею», — рассказывает тетя погибшей школьницы Насима Шайхутдинова. Бывший ученик школы вспоминает, что Алиса была одной из самых общительных в классе и «дружила, наверное, даже со всеми в школе».

На уроке — во время нападения — Алиса сидела за первой партой. Когда тетя и мама Алисы подбежали к школе, они встретили ее одноклассниц. Те сказали, что две девочки, сидевшие за первой партой, ранены и лежат под столом. Семья до последнего надеялась, что Алиса жива, потому что маме девочки сказали, что ее увезли в больницу. Но оказалось, что Алиса погибла.

14-летняя Ильзия Нагимуллина была «доброй, открытой, всегда такой спокойной девочкой, никогда не была злой», вспоминает ее сестра Зарина Абдурашидова. В том же 8 «А» учился ее двоюродный брат, 14-летний Амир Шайхутдинов, и он тоже погиб во время нападения.

Подпись у 15-летнего Амира Волкова во «ВКонтакте»: «В жизни должна быть мечта, чтобы ты мог просыпаться по утрам!!!!» Он снимал лайвы — как ходит по городу или как делают карамель; интересовался рыбалкой. Бывший ученик школы вспоминает, что Амир «всегда был смелым».

14-летний Амир Зарипов был добрым и спокойным, вспоминает бывший ученик гимназии. Двоюродный дядя также называет мальчика «светлым и образованным». Амир хотел стать хирургом, любил фотографировать природу; читал стихи, которые потом показывали на местном телевидении. 

14-летняя Зульфия Галимзянова «была тихоней, у нее был свой круг общения в классе», вспоминает ее бывший одноклассник Айдар Хакимов.

14-летний Дамир Гайнутдинов, судя по соцсетям, любил юмор и мемы. У него осталась сестра, которая поблагодарила всех за соболезнования: «Дамира с нами больше нет… <…> Мы с тобой, наш ангелок! Люблю тебя…» Родственница мальчика увидела снимки погибших детей, лежавших в крови, и опознала Дамира по кроссовку. 

«Виним себя»

Около десяти утра 11 мая в домовой чат одного из домов по улице Хайдара Бигичева упало короткое голосовое сообщение. Мужчина на записи плакал. «Сказал, что у него два ребенка раненых: сын и дочка, — вспоминает его соседка Лиля. — Мы тоже плакали все. Для такого слов не найдешь».

11 мая Лиля с мужем и ребенком оставались у школы № 175, пока совсем не стемнело — вместе с сотнями других казанцев, которые в тот вечер пришли к стихийно возникшему у стен гимназии мемориалу.

Его начали собирать настолько близко к зданию школы, насколько позволило оцепление Росгвардии: следственные действия внутри гимназии продолжались до самой ночи.

Цветы складывают прямо на вынесенные из школы парты. Мягкие игрушки — на траву у дорожной ограды. Тут же висят горшки с фиалками, будто снятые с одного из соседних балконов. И намертво примотанная скотчем табличка с посланием стрелку: «Ты не бог — ты гнида».

В какой-то момент букеты под собственной тяжестью оседают вниз, почти воспламеняясь от свечей, — и Резеда Муратова, взявшая на себя заботу о мемориале, начинает деловито перекладывать букеты, переставлять игрушки и лампады. «Чтобы игрушки на свечи не упали, чтобы не загорелись — ну, чтобы как-то все было аккуратно, организованно, что ли», — говорит Муратова.

Когда начали поступать новости о стрельбе в школе, она была за рулем. «Я тут же развернулась: сначала забрала одну племянницу из 111-й школы, потом — внучку сестры из детского садика, — вспоминает Резеда. — А потом приехала сюда».

У школы она провела весь день; несмотря на прохладный вечер, с корреспондентом «Медузы» Резеда говорит, то и дело отирая пот со лба. «Так тяжело все это представить, — вздыхает Муратова. — Они же сидели учились просто — шли уроки. И как его вообще пропустили с карабином? Он же шел до школы, держа ружье в руках».

Собравшаяся у мемориала толпа остается настороже: многие в Казани ожидают следующих атак. Пришедшие с детьми что-то подолгу рассказывают им на ухо, не отводя глаз от горящих свечей. У распахнутого микроавтобуса стоят сосредоточенные люди в камуфляже — судя по шевронам, спецназ МВД.

Альбина стоит, обхватив за плечи четырехлетнюю дочь; на мемориал обе смотрят вот уже несколько минут не отрываясь. «Виним себя, — говорит Альбина. — Что мы их защитить не смогли. Все общество! Это ведь не маленький уже был человек — это был юноша, который жил с родителями, ходил в свой вуз. Уверена, что он готовился. Но мы недоглядели. Про оружие я вообще молчу, потому что не могу понять, как это произошло — как этому молодому человеку дали оружие».

«Материнский ужас — это непередаваемо, — продолжает Альбина. — Только родитель может понять, насколько это тяжело. Почему он выбрал именно этот класс, именно эту школу? Это чудовище, а не человек — мне кажется, даже чудовище могло быть добрее».

Из школы выносят новые парты для цветов: букеты уже переваливаются через край забора.

«Называешь себя богом — и охотишься на детей! Это как вообще? — возмущается Юлия, чей брат играет в одной хоккейной команде со школьниками из 175-й. — Такого человека нельзя, невозможно понять. А то, что сэкономили на ЧОПе, это вообще проблема не школы, а государства нашего: почему не выделяют достаточно денег на учреждение, которое должно защищать детей? Бедная женщина-вахтер, которая сидела и охраняла, — что она могла сделать?»

Диляра весь день не может дозвониться до сестры, у которой в школе № 175 учатся двое. «Мне кажется, он не сумасшедший, а просто прикидывается. Он же себя не пристрелил? Он не чокнутый — просто зверюга такая».

«Что такого могло произойти?»

На своем первом после задержания допросе Галявиев, худой и до пояса голый, страшно кричит и извивается так, что едва не падает с узкой скамьи, к которой привязан ремнями.

«[Родился] богом, — говорит Ильназ. — Просто осознал я это не сразу — месяца два назад я это осознал. А летом у меня начал пробуждаться монстр, конкретно. Я всех начал ненавидеть. Я всегда всех ненавидел и начал еще больше ненавидеть».

Под голову юноше подложена подушка; волосы на лбу влажные и слиплись. Галявиев все время дергается, сопротивляется любым интерпретациям случившегося неизвестного человека, ведущего допрос: «Не смей приписывать мне свои психологические ***** [выкладки] и… субъективное мнение!» — кричит он.

Что именно поменялось два месяца назад в жизни Галявиева, неизвестно.

Собеседник «Медузы», близкий к казанским силовикам, говорит, что делать окончательных выводов о состоянии психики Ильназа следствие пока не решается; психиатр, выдавшая Галявиеву справку на получение оружия, заявляет, что не нашла у него отклонений.

Правда, 12 мая официальный представитель Следственного комитета России Светлана Петренко сообщила, что у стрелка диагностировали «заболевание головного мозга». «По данным следствия, Ильназ Галявиев на учетах у врачей — психиатра и нарколога — не состоял. Однако, как выяснилось, он ранее неоднократно обращался за медицинской помощью в связи с сильными головными болями. Еще в прошлом году в связи с обращениями в одно из медучреждений ему был поставлен диагноз, свидетельствующий о заболевании головного мозга», — заявила представитель СК.

Сын благополучных родителей, с которыми он, по словам детского омбудсмена республики Ирины Волынец, находился в «затяжном конфликте», Галявиев был спокойным школьником и «неконфликтным студентом».

В январе 2021-го он перестал появляться на занятиях в колледже, в апреле этого года был отчислен. В конце апреля купил ружье, а в мае завел телеграм-канал, где успел написать, что «явился в этот мир в облике человека, чтобы избавиться от всех вас» (по утверждению основателя мессенджера Telegram Павла Дурова, Галявиев сделал свой канал публичным за 15 минут до нападения).

Своему брату Ильназ рассказывал, что в гимназии № 175 к нему относились плохо. Но на сохранившихся школьных видео Галявиев выглядит как человек, обожающий оказываться в центре внимания — даже если ради этого нужно принести на уроки резиновый член.

«Мы вместе выпускались из школы, — вспоминает Дарья, учившаяся с Галявиевым в параллельном классе. — И ничего необычного в нем тогда не было! Он никогда не замыкался, участвовал в играх, на физре со всеми в мяч играл. Совершенно нормально общался! Никакой агрессии».

Дарья показывает одну из фотографий с выпуска — на ней легко и счастливо улыбающийся Галявиев стоит в окружении одноклассниц и одноклассников. Дарья до сих пор не понимает, как Ильназ смог выстрелить в школьников, которых, как и она сама, знал еще четвероклассниками.

«Для него это тоже родная школа — он же с первого класса там. Что такого могло произойти, что он решил такое устроить? — размышляет вслух Дарья. — Его, конечно, отчислили, но через четыре года после выпуска вернуться и начать стрелять в детей? Я просто хочу знать: почему? Почему сегодня? Почему детей?» 

На фото и видео, весь день появлявшихся в соцсетях, Дарья свою школу едва узнала. «Мурашки по коже пробежали, — говорит она. — Разгромленный [после устроенного Галявиевым взрыва] этаж, двери все выбиты, окна выбиты — очень страшно. Я знала, в каком крыле у нас что находится, какие кабинеты — и взорвал он крыло, где были младшие классы, где самые маленькие».

На месте переживших атаку, признается Дарья, она себя представила даже слишком хорошо. «Сидишь на уроке — и вдруг взрыв, стрельба и такая паника, что не знаешь, выживешь ты сегодня или нет».

В среду, 12 мая, в Казани похоронили всех девятерых погибших в гимназии № 175. Этот день в Татарстане объявлен траурным.