«Было ощущение, что все получится и наступит светлое будущее» Ровно 30 лет назад митинг на Манежной площади собрал 500 тысяч человек. О том, как это было, рассказывает организатор акции Михаил Шнейдер

Ровно 30 лет назад — 10 марта 1991 года — прошел один из крупнейших (если не крупнейший) оппозиционный митинг в истории СССР и России. На Манежную площадь тогда вышло до полумиллиона человек — они требовали отставки Михаила Горбачева, поддерживали Бориса Ельцина и призывали голосовать против на Всесоюзном референдуме о сохранении СССР, который прошел неделей позже. Об исторической акции «Медуза» поговорила с одним из ее организаторов Михаилом Шнейдером.

Митинг 10 марта 1991 года проходил накануне референдума. Вопрос касался сохранения СССР в «обновленном формате». Никто реально не представлял себе, что такое «обновленный Союз». Мы понимали, что это просто очередной фокус советской пропаганды. Помимо этого уже было видно, что Советский Союз на самом деле распадался. Мы не верили в то, что коммунистическая власть может предложить реальное реформирование Советского Союза. Поэтому «Демократическая Россия» агитировала граждан ответить «нет» на этот вопрос. А «ДемРоссия» в то время была наиболее авторитетной политической силой, с нами реально считались.

Одна из точек сбора [митингующих 10 марта] была на Октябрьской площади в самом начале Большой Якиманки. Оттуда мы вели колонну в сторону Манежной площади. В ней было где-то 150–200 тысяч человек, по дороге к нам еще присоединялись люди. Во главе шли ораторы, которые должны были выступать с трибуны, и организаторы — за организацию митингов тогда по меньшей мере отвечали пять-семь человек.

На расстоянии 10–20 метров от колонны нас снимали телекамеры. Это были журналисты федеральных каналов, которые критически освещали наши акции. Основная их претензия заключалась в том, что оппозиция не может предложить позитивную программу. Во многом это схоже с сегодняшним днем, но тогда такого уровня лжи [как сейчас] не было.

Моя роль — как организатора — заключалась в том, чтобы безопасно довести колонну до места проведения демонстрации. Мы следили за тем, чтобы задние ряды не напирали на передние, и регулировали темп движения.  

Но никакой давки не было, люди организовывались сами и очень бережно относились друг к другу. Самоорганизация была на высшем уровне. По дороге люди кричали злободневные лозунги в поддержку Бориса Ельцина и с требованием отставки Горбачева.

У Манежной площади достаточно сложное устройство, поэтому каждый раз мы договаривались с милицией, как именно будет осуществляться проход. Колонны, которые шли со стороны Тверской, обходили площадь по часовой стрелке — это делалось для того, чтобы люди, которые шли во главе колонны, оказались вблизи трибуны.

У входа в гостиницу «Москва» заранее располагалась бортовая машина — она выступала в роли импровизированной трибуны. Звук был хороший — нам помогал Мосгорисполком, он предоставил специальные машины для звукоусиления.

10 марта перед публикой выступали представители «Демократической России»: Гавриил Попов, Сергей Станкевич, Юрий Афанасьев, Николай Травкин. Они говорили о политической ситуации — об опасности военного переворота, о нападках на Бориса Ельцина [со стороны Горбачева и других просоветских политиков] и о том, что его необходимо поддерживать. На трибуне перед многотысячной толпой было ощущение, что у нас все получится и вскоре наступит светлое будущее.

На тот момент у нас были очень хорошие отношения с московской милицией, поэтому на самих акциях никаких провокаций не было. А после акций мы объявляли, какие станции метро открыты, и люди спокойно расходились.

10 марта действительно пришло много людей — по разным оценкам, от 200 до 500 тысяч человек. Но я не могу сказать, что это был самый многочисленный митинг. В то время все митинги «Демократической России» собирали по несколько сот тысяч человек. На самой Манежной площади помещалось около 250 тысяч человек максимум. Если место заканчивалось, люди заполняли Тверскую — там стояли репродукторы, которые разносили звук вдоль всей улицы. Еще часть людей располагалась на площади Революции, некоторые стояли со стороны Охотного Ряда.

Но самый большой митинг на моей памяти состоялся 25 февраля 1990 года. Митинг выделялся тем, что на нем зачитывался список кандидатов в депутаты Моссовета [на грядущих выборах 1990 года]. Дело в том, что у нас не было особых каналов распространения информации, кроме «Эха Москвы», газет «МК» и «Куранты», поэтому мы решили просто зачитывать список наших кандидатов с трибуны — и просили людей записывать их имена, чтобы они знали, за кого голосовать. Тогда, по нашим оценкам, в акции участвовало до миллиона человек. Людей просто достало постоянное вранье [властей], произвол чиновников, падение уровня жизни, бесконечные очереди, невозможность купить самую элементарную одежду и обувь. Тогда большинство людей ненавидело коммунистов.

Самые яркие эмоции я испытывал, когда видел, что вся работа по призыву людей участвовать в акции дает свои плоды. Тогда, чтобы организовать масштабный митинг, мы использовали телефонный обзвон и листовки. В то время у организаторов была своеобразная пирамида: в каждом районе был свой ответственный «обзвонщик», он передавал информацию другим активистам, которые распространяли информацию дальше. Иногда помогало «Эхо Москвы», которое давало объявления и весьма плотно работало с Моссоветом.

Тираж наших листовок [о митингах] был порядка миллиона. Они печатались небольшим форматом А7—А8. Их распространение шло в два этапа: сначала мы собирали людей в Доме кино, кинотеатре «Октябрь» или в любом другом вместительном зале Москвы. На такого рода собраниях выступали активисты «Демократической России», депутаты РСФСР и самые известные тогдашние ньюсмейкеры: Юрий Афанасьев, Гавриил Попов, Сергей Станкевич и Гарри Каспаров. Несколько раз приезжал Борис Ельцин.

Такие встречи проходили за две-три недели до митинга. Зал всегда был полным. Первоначально на сцене шли выступления ораторов, которые намагничивали аудиторию, а во второй части мы раздавали листовки. Они были разложены у сцены стопками по несколько тысяч. Люди, которые были ответственны за распространение, забирали их, а дальше встречались со следующим слоем распространителей. Те уже раздавали их рядовым активистам, которые распространяли их в метро, на мероприятиях, около торговых и культурных центров. Иногда листовки расклеивали, но это было не так эффективно — их зачастую срывали дворники, поэтому мы советовали их клеить в подъездах.

В то время согласовывать сами акции было просто, так как большинство мест в Моссовете занимали депутаты «Демократической России». А разрешение давал Мосгорисполком — во главе его стоял Юрий Лужков, который был назначен решением Моссовета по предложению его председателя Гавриила Попова.

Тогда нам всем представлялось, что мы будем жить как на Западе. Нужно только избавиться от партийной номенклатуры. Отменить шестую статью Конституции [о руководящей и направляющей роли КПСС]. Вместо чиновников-бюрократов взять настоящих профессионалов и специалистов — и начать экономические реформы. На тот момент в СССР уже был принят закон о кооперации, стали появляться первые элементы рыночной экономики. Но представление людей о будущем было весьма наивным: большинство людей считали, что достаточно свергнуть коммунистический режим и ввести рыночную экономику. И тогда буквально через пару лет население будет жить в полном достатке.

В стране тогда происходила революция. Она началась в [19]85-м году с избрания Горбачева генеральным секретарем ЦК КПСС и прошла в несколько этапов. Ее кульминация пришлась на события 19–22 августа 1991 года. 

В то время был дух абсолютной свободы. Можно было говорить то, что думаешь, без страха быть арестованным КГБ или угодить в психушку. Коммунистическая оппозиция устраивала свои акции — и им тоже никто не препятствовал. Люди читали что хотели, писали что хотели, выходили с плакатами. Рабочие и шахтеры, которые были недовольны, бастовали. Никто их за это не прессовал и не арестовывал — сейчас это трудно себе представить.

За последние 30 лет произошли чудовищные изменения. Ничего похожего от того духа сейчас не осталось. Сейчас любая политическая борьба ограничена жесткими рамками. Зачастую политикам приходится выбирать: говорить им что-то в открытую или промолчать. Если ты окажешься на месте тех людей, которых арестовывают за комментарий в соцсетях, или окажешься в колонии, пусть даже общего режима, — твои действия не смогут быть достаточно эффективными. 

Сейчас дух свободы присутствует в большей степени у молодежи. Но если человек получил должное воспитание и читал хорошие книги, его вкус к свободе не может испариться.

Сегодняшняя власть — это люди, у которых, с моей точки зрения, своеобразное понимание о том, как должна развиваться страна. У части из них это связано с удовлетворением своих личных финансовых интересов. А кто-то, может, и искренне верит в то, что они делают все правильно.

Как мне кажется, у нас произошел возврат на тот уровень, к которому подводили деятели ГКЧП: рыночная экономика, но для своих. За прошедшее время никаких реальных навыков политической борьбы и политической жизни в России так и не появилось. А в силу отсутствия договороспособности у отдельных лидеров [оппозиции] власть научилась бороться и ставить палки в колеса альтернативным политическим объединениям.

Договариваться очень трудно. Даже если взять «Демократическую Россию» — тогда люди объединились, чтобы скинуть коммунистов с власти в России. Это была единственная эффективная политическая коалиция. Сейчас таких вариантов нет.

Такой массовости [митингов], как тогда, сейчас нет, потому что большинство людей устраивает то, как они живут. Но возобновление таких массовых митингов, как в 91-м году, в России возможно. Такое уже случалось в 2011 году. Главное — это [чтобы появилась] идея, которая затронет глубинные установки людей.

Я абсолютно уверен, что в перспективе Россия станет свободной страной, иначе будет полная деградация и экономики, и социальной жизни. Человек столько терпеть подобное не может. Вопрос в том, сколько на это потребуется времени.