«Пепе показал, как люди одиноки и злы» Создатели фильма «Ништяк, браток» — о лягушке, ставшей символом ультраправых в США. И о том, как иллюстратор Мэтт Фьюри боролся за нее

В 15 городах России уже идет фестиваль Beat Weekend, на котором покажут документальные фильмы о современной культуре. Одна из самых интересных картин программы — фильм Артура Джонса «Ништяк, браток», посвященный лягушонку Пепе. Этого персонажа придумал иллюстратор Мэтт Фьюри, в его исполнении лягушка была героем комикса о подростках. Однако когда Пепе попал в интернет, Фьюри полностью потерял власть над своим героем — Пепе стал популярным мемом на 4chan, Дональд Трамп использовал его изображение во время президентской кампании, в 2016 году альтернативные правые сделали его своим символом, из-за чего персонаж попал в базу символов ненависти как расистский. «Медуза» поговорила с режиссером Артуром Джонсом и продюсером Джорджио Анджелини о том, как создавался этот фильм.

— Как пришла в голову эта идея — снять фильм про интернет-мем?

Артур Джонс: Фильм я начал снимать по нескольким причинам. Во-первых, из-за героя — это мой давний друг, художник Мэтт Фьюри. Я был большим поклонником его комиксов еще до съемок. Кроме того, мы с Джорджио поняли, что история лягушонка Пепе наглядно показывает, как интернет меняет наше общество. 

Джорджио Анджелини: Еще мне было важно рассказать историю Мэтта, потому что многие люди не понимают, как он связан с Пепе, и как случилось, что Пепе вдруг стал самостоятельным персонажем — и попал в руки другим людям. Большинство даже не знают, что это Мэтт его создал. У меня появилась возможность помочь другу, рассказав его личную историю — и через нее раскрыть более глобальную историю про наше общество. 

— Половина фильма состоит из интервью с очень разными героями этой истории. Кто из них был самым интересным и важным для фильма?

Джонс: Конечно, главный у нас Мэтт, он — центральная фигура. Мы весь фильм следим, как он делает все, чтобы справиться с этой сложной ситуацией. Он до конца сражается за Пепе. Другой важный герой фильма — журналист Дейл Феррейн. Он сделал очень глубокое, тщательное расследование того, как онлайн-сообщества влияют на культуру. Эти парни помогли нам сделать фильм.

— Кроме ученых, социологов и журналистов в вашем фильме участвует оккультист. Этот странный седой старик рассказывает, как магия воздействуют на мир, как оккультисты насылают болезни на Хиллари Клинтон, делают Трампа президентом. Кто он?

Джонс: Это последний герой фильма, с которым мы делали интервью. Его порекомендовали нам поклонники другого нашего проекта. Он нам написал: «Меня зовут Джон Майкл Грир, я оккультист, я изучаю воздействия соцсетей на общество» и прислал нам свои работы. Сначала мы хотели по приколу вставить его в фильм, но потом, когда мы сели и стали говорить, наше отношение к нему изменилось. Он дал самое яркое объяснение происходящего в обществе, гораздо более интересное, чем все журналисты и исследователи. Он смог очень убедительно рассказать, почему и как мемы меняют культуру — и как в этом помогает магия.

— Вы сами верите в то, что у мемов есть магический бекграунд? 

Анджелини: Весь наш фильм посвящен тому, как мемы, то есть символы, влияют на жизнь людей. Магия — это древняя традиция, которая использует такие символы, наделяет их сакральным смыслом. Наш оккультист рассказал очень интересные вещи о том, как исторически магия влияла на политику. Он прав по меньшей мере в том, что искусство влияет на массовое сознание — и оно может внушать идеи через визуальные образы. 

Этот разговор придал фильму новый смысл. Только вдумайтесь: вы можете жить в маленьком американском городке, нарисовать там какую-то несуразную картинку, которую потом вдруг перепостит президент США. Ты — скромный гражданин, но твое творчество стало частью госпропаганды, оно влияет на чьи-то умы. Это и увлекает, и пугает, и обескураживает одновременно. Но нельзя отрицать, что в хороших руках такое воздействие может сыграть и положительную роль. 

— Это ваш дебютный фильм, раньше вы работали дизайнерами, художниками. Каково это — самим начать снимать?

Джонс: Самое приятное — работать с такими людьми как Джорджио. Он всегда был моим другом, а тут еще и выступил продюсером фильма, я многому у него научился. Наш фильм — о самых темных материях человеческого сознания и политической пропаганды, это сложная и неприятная тема, так что очень хорошо, что рядом были друзья, которые помогли пройти через все сложности.

— Вам эта ситуация, в которой оказался Мэтт Фьюри, наверное гораздо ближе, чем большинству зрителей, ведь вы — художники. А вы задумывались, как бы поступили на его месте? 

Джонс: Интересно, что все люди, которые смотрят фильм, начинают рассуждать, как бы они поступили в этой ситуации. Да что там, все герои интервью только об этом и говорят — что бы они сделали на месте Мэтта. Думаю, я бы вел себя так же, как Мэтт, потому что мы с ним очень похожи. Он пытался спасти Пепе художественными средствами, хотя и сам понимал, что это немного наивно. Но то, что делает Мэтт — это всегда честно. Единственное оружие, которым он владеет — карандаш. Зрителям всегда хочется, чтобы Мэтт был более активным, чтобы он смелее качал права, чтобы он был грубее с соперниками. Но, по-моему, он сделал все, что было возможно в тех обстоятельствах. Важная деталь — когда все это случилось, у него только родилась дочь, так что он справлялся с этим скандалом с младенцем на руках. 

— Я понимаю зрителей, ведь добро в вашем фильме действительно очень деликатное и даже слабое. Кульминация вашего фильма — момент, когда Мэтт встречается в суде со своим оппонентом из ультраправого лагеря — радиоведущим Алексом Джонсом. И мы видим соперников: огромного грубияна и мягкого тихого Мэтта.

Джонс: Такова сейчас культура Америки — агрессия популярна. Это бренд. Трудно сказать, это все произошло из-за Трампа или он такой же продукт этой культуры. Частично наш фильм и об этом — насколько сегодня люди разделены, правда ли, что в них не осталось ни эмпатии, ни любви. Интернет и социальные сети отдаляют нас друг от друга, мы все становимся одиночками.

Анджелини: И вдруг в нашем мире появляется Мэтт, такой добрый, безобидный чувак, противоположность своего оппонента. Мы надеемся, что люди посмотрят и вспомнят, что лучше не стремиться побеждать каждый день в судах или спорах, а лучше просто жить так, чтобы не было стыдно.

Джонс: Единственное, что агрессивное общество может предложить своей аудитории — это гнев и ложное чувство уверенности в себе. Несмотря на внешнюю силу, внутри этих людей сидит страх — агрессия всегда его скрывает. В Америке сейчас действительно страшно. Все эти выборы, потом пандемия, и вместо того, чтобы объединиться, люди становятся злыми, все это напряжение выливается в расизм и гомофобию.

— Почему Мэтт чувствовал личную ответственность за то, что Пепе стал любимым мемом ультраправых, воплощением нетолерантности?

Джонс: Мэтт — ранимый и чувствительный художник, он чувствовал большую связь со своим нарисованным персонажем. И он не то чтобы чувствовал ответственность за все, что другие люди сделали с Пепе. Он скорее считал, что должен рассказать все как есть.

Люди не понимали кто такой Пепе, не знали его предысторию. Визуально это очень неопределенный герой. Есть множество внешне понятных поп-персонажей — если ты видишь, скажем, Микки Мауса, то прекрасно понимаешь, какой за ним культурный багаж, какие он олицетворяет ценности. А про Пепе ничего не известно. Его бэкграунд мы и раскрываем в фильме. Мэтт понимал, что он никак не может контролировать судьбу нарисованной лягушки, и тех людей, которые использовали ее для пропаганды. Но он обратился к юристам и попытался остановить все это. Он знал, что это сложно — и делал все, что мог.

Анджелини: Мэтт никогда не стремился контролировать Пепе, он всегда говорил, что Пепе принадлежит всем. 

Джонс: А люди, кстати, говорили Мэтту, что он несет ответственность за все происходящее. В какой-то момент он увидел, что от него ждут действий, и это придало ему сил. Он понял, что его успех может вдохновить других.

Анджелини: Очень многие помогали ему бесплатно. Но не потому что он одинокий художник, живущий честной и безденежной жизнью. Просто ему вообще было сложно понять, с чего начать эту борьбу. 

— Самый грустный момент в фильме — когда Мэтт решает убить своего персонажа. Рисует его похороны и то, как друзья Пепе сидят в церкви и плачут.

Джонс: Думаю, это символическое отражение внутренней трагедии, которую переживал Мэтт. Мне кажется, он должен был это сделать, чтобы двигаться дальше, чтобы пережить эту историю. Но это не полное уничтожение Пепе, вы же понимаете. Этим и хорош нарисованный персонаж — он может ожить.

Кстати, после этой нарисованной «смерти» Пепе, анонимы с 4chan обрадовались и написали: «Теперь Пепе полностью принадлежит нам!». Так что я думаю, убийство было отчаянным действием, в этом не было большого смысла. Нельзя сказать, что это было остро необходимо.

— Исследователи в вашем фильме называют мемы «глупейшей частью бессмысленной культуры». Почему же эта бессмыслица играет огромную роль в интернет-войнах?

Джонс: Есть много причин, по которым у мемов появилась эта власть. Начнем с того, кто такие 4chan. Это анонимные пользователи американской интернет-платформы — это совсем не похоже на фейсбук или инстаграм. Я знаю, что такие же интернет-сообщества есть в России, они абсолютно ничем не отличаются. Вместо настоящих людей там — аватары, которые выражают свои чувства с помощью эмодзи. Это интернет-культура нового века — и без символов, получается, они просто не могут существовать. Символами они рассказывают свои истории, передают чувства и взгляды. Пепе стал таким шаблоном, в который анонимы вложили те смыслы, которые хотели — ненависть к консервативным ценностям, иронию, нигилизм. 

Когда я впервые увидел в сети нарисованного Пепе, он просто взорвал мой мозг, я подумал: «О! Вот это действительно уникальная история XXI века». Это история об одиноком бойце и стае. Пепе показал, как люди одиноки и злы. Мне, как иллюстратору, очень нравится Пепе, потому что он показал силу одной картинки.

— Мэтт — гений? Или вся эта история — простая случайность?

Джонс: Не думаю, что Мэтт гений. Он хороший иллюстратор, действительно хороший. Но вся эта история — стечение обстоятельств. Именно поэтому она так увлекает. До конца не понятно, почему люди так полюбили Пепе. Мы каждого спрашивали, почему именно он? Никто не смог ответить. 

Анджелини: У меня другое мнение. Я тоже не думаю, что Мэтт пророк или гений. Но то, что он создал — это выражение культуры поколения Х. Это разочарование от сверхпотребления и сверхкапитализма. Образ Пепе — символический эмоциональный ответ этой безвольной капиталистической культуре. Слова «Ништяк, браток» — ироничный ответ на все это. 

— Вы завидовали Мэтту, что его произведение стало сверхпопулярным?

Джонс: Я не завидовал Мэтту. Но когда мы работали над фильмом, то поняли, что Мэтт в какой-то мере вложил в нас Пепе, передал его нам. Теперь мы хранители его огня. Я не чувствую зависти, но я чувствую, что в последние полгода я говорю только о Пепе.

— Ваш фильм убедительно показывает, что, как символ ультраправых, Пепе сыграл огромную роль в популярности Трампа. Трамп бы победил без Пепе?

Джонс: Да, к сожалению. Хотя влияние Пепе, символа президентской кампании, на электорат было очень сильным. Мемы — это современный способ коммуникации между людьми, Трамп это понял — и воспользовался этим мемом. И это попало в большое количество людей. Пепе объединил старшее поколение сторонников Трампа, а молодому дал почувствовать себя полноценным участником движения. Но я уверен, что Трамп выиграл бы в любом случае — с Пепе или без.

Анджелини: У политики республиканцев в США нет какой-то понятной базы, они опираются только на эмоции, на жестокость. Пепе по какой-то причине стал иконой этого движения. Когда нет четкой идеологии, нужна икона, которая объединила бы вокруг себя весь этот бардак. Пепе стал ей. Поэтому, мне кажется, без Пепе этой победы могло бы не случиться. 

15 октября в рамках фестиваля в Красноярске пройдет лекция «Мем как единица культурной информации», 19 октября в Санкт-Петербурге — дискуссия «Комиксы и интернет: мемы и не только» и 21 октября в Ростове-на-Дону обсуждение «Как современный комикс влияет на общественное сознание».