«Мы живы. А дома нет» Свидетели взрыва в Бейруте рассказали «Медузе», как они пережили катастрофу и что сейчас происходит в стране

4 августа в Бейруте — столице Ливана — в районе порта произошло два взрыва, причем второй оказался гораздо мощнее. Предположительно, сдетонировал груз аммиачной селитры, хранившийся на одном из портовых складов. Губернатор Бейрута Марван Аббуд называет последствия взрыва национальной катастрофой. Погибло больше 100 человек, тысячи ранены, многие дома разрушены — и как минимум 300 тысяч жителей города и окраин остались без жилья. Жители Бейрута и соседнего города рассказали «Медузе», как они пережили взрыв и что сейчас происходит в стране.

Ахмад Мардини, 26 лет, бизнесмен

Во время взрыва я был в доме моей мамы. Мы обсуждали, что у нас сейчас [в стране] трудности, суд скоро скажет, кто убил [Рафика] Харири, и это может создать очень напряженную ситуацию.

А потом произошло два взрыва. Первый взрыв был не таким сильным, как второй. После первого мы с мамой выбежали из дома. Второй взрыв произошел, когда мы уже забежали за дом. Мама заплакала, а я заорал — то ли от удивления, то ли от испуга. Закричали и все соседи.

В доме выбило все стекла. Это сильный материальный ущерб, но, к счастью, у нас в семье никто не пострадал. Хотя у меня много друзей, которые потеряли свои дома. И это все происходит на фоне тяжелой экономической ситуации, которую усугубила пандемия. У многих ситуация намного хуже, чем у меня: некоторые потеряли членов семьи, кто-то полностью потерял свои дома, у кого-то погибли домашние животные.

Сначала мы решили, что взрыв произошел в нашем здании, и боялись, что в любую секунду можем погибнуть. Потом мы подумали — может, убили Саада Харири? Или вмешался Израиль и началась война?

Вдобавок к экономическому, политическому кризису и проблемам со здравоохранением эта трагедия убила наш дух. Люди хотят мести. В частных беседах и в новостях одни говорят, что во всем виноваты израильтяне. Другие считают, что это произошло из-за того, что правительство хранит взрывчатые материалы без каких-либо мер предосторожности. Некоторые говорят, что ответственность за это возьмет «Хезболла» (в движении причастность к взрыву отрицают — прим. «Медузы») . Но точно известно, что одна из причин взрыва — безответственность политиков.

Я вчера пошел сдавать кровь, но там не оказалось пакетов для крови. Вот насколько серьезные у нас проблемы в Ливане. Сегодня мы получаем много медицинской помощи извне, особенно из Франции. Но многие страны не готовы доверить деньги нашему правительству. И наши больницы уже переполнены из-за пандемии. Моя тетя пошла в больницу, потому что у нее была повреждена нога. Ее прогнали со словами, что сейчас есть более серьезные проблемы, чем у нее, и она должна уступить место. 

Хлоя, 23 года, сотрудница медицинской компании

Я живу в Бруммане, это в 30–40 минутах езды от Бейрута. И хотя это далеко от столицы, мы услышали мощный взрыв. Я сидела дома и работала над своей диссертацией. Вдруг весь дом начал трястись, вещи попадали на пол, затем все остановилось. Мы подумали, что это сильное землетрясение и оно закончилось. Буквально через доли секунды после этого мы услышали, как над нашим домом летят военные самолеты, и услышали взрыв еще большей силы, который еще сильнее тряхнул все здание и выбил стекла. Все начали кричать, включилась автомобильная сигнализация. Мы выбежали из дома, думая, что взрыв произошел в здании электроэнергетической компании примерно в 500 метрах от нашего дома — как это произошло много лет назад. И как только мы включили новости, то увидели, что взрыв произошел в Бейруте. Это было ужасно! Мы все сейчас в шоке и до сих пор не можем понять, что произошло. Каждый человек что-то потерял: свой дом, своих любимых.

Сегодня каждый ливанский студент готовит вещи и документы, чтобы вернуться в свою родную страну. Все закрыто. Медицинские компании — я работаю в одной из них — пытаются доставить кислородные баллоны и аппараты искусственного дыхания людям, терпящим бедствие. Это конец Бейрута. К сожалению, я не думаю, что в ближайшее время удастся все восстановить. Многие люди организуют волонтерские группы, чтобы помогать пострадавшим. Ливанцы хорошо известны своей любовью друг к другу, поэтому вчера все забыли о пандемии, с которой мы все еще боремся, и открыли дома для тех, кто потерял свое жилье. У многих моих друзей разрушены дома, под завалами погибла тетя моего отца, и я знаю много раненых.

Вот и все. Мы все еще в шоке! И мы только что узнали, что правительство знало о существовании этих взрывчатых веществ с 2013 года. Но, как обычно, правительству было все равно, пока не случился взрыв.

Елена Сфеер, 55 лет, гид

У меня уже был опыт со взрывами: когда-то в нашем районе был взрыв, убили лидера одной из политических партий. Видимо, поэтому я первую волну опознала как взрыв, а не землетрясение. Я бросилась звонить мужу, но обычный телефон не работал, а вотсап работал. У нас тихий район, он от места взрыва в 25 минутах езды, а ощущение, что где-то во дворе бомбануло.

Наш двор был задет волной меньше, а в домах, которые стоят перпендикулярно нашему, практически везде окна повылетали. Был слышен звук удара, я запомнила эти ощущения. Кто-то решил, что это землетрясение или газ, потому что первый толчок шел снизу. У меня сразу все задребезжало, улетела тарелка. Я решила, что это взрыв, и рванула в ванную. [Ударной] волны я не почувствовала. У меня чудом были открыты все окна — я успела раскрыть их между взрывами. Но тапочки с балкона улетели, балконный столик перевернулся вверх ножками, антимоскитные сетки залетели внутрь, шерстяной коврик от [ударной] волны свернулся в трубочку. У меня был выбор — прятаться или бежать вниз. А я живу на седьмом этаже и понимала, что, может быть, не успею добежать, вдруг будет еще взрыв. Я решила спрятаться в ванной и через три минуты после второго взрыва вышла. 

Муж на полдороге между его магазином и домом заехал в супермаркет, стоял с тележкой в очереди у кассы. Первого взрыва не было слышно, это ощущалось как хлопок. И когда хлопок прошел, начало все трясти. Муж бывалый, повоевал, поэтому он сразу кинулся подальше от витрины, бросил тележку, отбежал от окон, нашел стенку и вцепился в полку. Она была привинчена к стене, и только банки посыпались, ногу ушибло. Когда обернулся, мимо него пролетали люди. Все стекла выбило. На улицу он шел через завалы. У него в районе взрыва племянница была, и ее нужно было выцарапывать оттуда, машина пострадала. Он сразу уехал, а когда вернулся, был в шоке. Сказал, что это Хиросима. И тогда стало и страшно, и грустно, и [ясно] что это не просто какой-то взрыв, а трагедия. 

Моя подруга живет в районе рядом с портом, 10 минут пешком. У них новое здание, хороший дорогой район. Первое сообщение от нее было «Мы живы», а второе: «А дома нет». Там и стены не все целые, вышибло все.

Все, что есть в ливанских новостях, озвучивают в мире. Вечером прошло сообщение, что это страшно горючий материал нитрат аммония, ядовитый, и что срочно надо закрывать окна и двери. Мы все дружно закрыли окна и двери клеенкой, ночевали в закрытых помещениях. Дыма было много, и волна принесла много пыли, пеплом засыпало поверхности. Еще говорили, что это фейерверки загорелись. 

Утром Израиль сказал, что ни при чем и что мы сами себе нагадили. Оказалось, что это селитра. Ущерб от нашего взрыва сравнивали с 1800 тонн тротила. Полгорода под него попало. Сейчас мы страшно рады: самолеты из России вылетели. Франция, Иран, Турция, Катар, Египет, Тунис — целый список, кто готов прислать помощь. Правительство нам помогать не будет. Может быть, «Хезболла» поможет своим. Люди надеются на свои партии. Объявлено три дня траура. Объявили донорство крови. Многие девочки в группах пишут, что если кто-то пострадал, то приезжайте, мы примем.

Людмила Аун, 43 года, владелица швейной мастерской

Я живу в Бейруте 22 года. Во время взрыва мы находились дома. Я была в комнате, моя дочь пришла ко мне и говорит: «Мама, там горит порт». За несколько секунд до этого я слышала звуки летающих самолетов, и у меня сразу произошла состыковка, что это Израиль. Все, говорю, ударили. У нас квартира напротив порта, все окна выходят на него, мы стояли и смотрели на огонь. Дочь сказала, что пойдет в ванную мыться. В это время огонь горел минут пять. Я отошла от окна — и вдруг резкий звук. Когда я обернулась, то увидела эту волну. У меня девочка-домработница, я ее схватила и затолкнула в комнату рядом с кухней. Все полетело кувырком. Моя дочь плачет, кричит, она в ванной находилась, ей дверью разбило лоб, сейчас уже наложили шесть швов. Я благодарю Бога, что то, где мы оказались, нас и спасло. Нас спасли секунды; если бы я была не в центре комнаты, а в другой точке, то все двери полетели бы на нас. Соседка под нами внизу погибла, муж при смерти. Все окна в нашем 12-этажном доме полностью вылетели, пара дверей только осталась.

Моя домработница осталась дома, а мы с дочкой пошли искать больницу, чтобы ей зашили лоб. Мы пошли пешком, там невозможно было проехать, горы стекла везде. Люди выходили переломанные, кровавые. Потом знакомый нас забрал на машине. Мы нашли клинику далеко от Бейрута; все клиники рядом [c портом] — там ничего не осталось. В порту даже нет следов от погибших — такой силы был взрыв.

Сейчас мы находимся у сестры моего мужа. Сегодня я ездила домой — там нет дверей, любой может зайти и забрать наши вещи. Первый раз я вернулась ночью с фонариком от мобильного телефона, чтобы найти паспорт и документы. В этом месиве невозможно было ничего найти. Ночевали уже у родственников. Когда я днем увидела квартиру, я не выдержала, у меня была истерика, я рыдала. Такого в фильмах даже не придумаешь, ощущение неправды. Взрывы здесь систематические, это же Ливан. Но чтобы такое… В голове это не умещается, это нереальность какая-то. Бейрута полностью нет. 

В Ливане с осени начались забастовки, перекрытия дорог со стрельбой. У нас были пожары три дня. Систематически весь год такое происходит, и тут еще коронавирус. Денег нет, работы нет, людей увольняют. Тут жизнь совершенно невозможна для нормального проживания. Моя старшая дочь учится в Москве, младшая тоже подала документы туда на обучение. Я думала, дети обустроятся, будут жить, учиться в Москве, а я останусь в Ливане. Теперь я понимаю, что мне даже негде жить. Восстановить своими силами квартиру нереально. 

Дочь сейчас рыдает, героически отходит. Спросила, какого размера шрам, я ей показала — рассечение брови восемь сантиметров. Я ей говорю — все заживет, [шрамы] лазером убираются. Мы видели в клиниках людей переломанных и без глаз. А мы, притом что находились в эпицентре, и остались живы — это уже чудо.