«Так Лукашенко видит политику — грязь, грязь, грязь». Интервью Валерия Цепкало Он был союзником президента Белоруссии, а теперь сам пошел на выборы — и ему пришлось бежать в Россию

24 июля стало известно, что Валерий Цепкало — один из не допущенных на президентские выборы в Белоруссии соперников Александра Лукашенко — бежал в Москву. Вместе с собой он вывез детей, но его жена осталась в Белоруссии. Она участвует в работе штаба кандидата Светланы Тихановской, вокруг которой консолидировались другие оппозиционные кандидаты на президентских выборах. Штаб Тихановской будет работать совместно со штабами Цепкало и другого популярного кандидата, Виктора Бабарико, которого белорусские власти уже арестовали. Спецкор «Медузы» Светлана Рейтер поговорила с Валерием Цепкало о происходящем в Белоруссии и ее взаимоотношениях с Россией.

— Когда вы вернулись в политику, вы рассчитывали на то, что на вас, на вашу семью будет оказано давление? Просчитывали варианты отхода в случае экстремальной ситуации?

— Нет, не рассчитывал. Какое-то время казалось, что власть все-таки стала более прогрессивной. К тому же, я двенадцать лет был далек от этого, у меня был коммерческий проект — Парк высоких технологий, государственно-частное партнерство, я был сфокусирован на этом. По большому счету, я на политику особенно не смотрел — а если и смотрел, то на ту ее часть, которая касается создания инновационной инфраструктуры. Я привлекал инвестиции, парк нужно было застроить. Я подписался на этот проект без копейки бюджетных денег, у нас был только кредит в 300 тысяч долларов, и все. Политическая борьба была от меня далека, и для меня было полной неожиданностью, когда власти начали использовать против меня грязные методы: так, ровно через неделю после заявления о том, что я иду на выборы, был найден какой-то турок, субподрядчик-строитель, утверждавший, что я с него требовал взятку в полтора миллиона долларов за проект, который стоил в семь раз меньше. Глупость несусветная: контракт был заключен то ли в 2012-м, то ли в 2011-м году — так нет же, это вспомнили сейчас.

— Почему вы решили идти на выборы?

— Потому что страна — в катастрофическом положении. С декабря Россия перестала нас финансово поддерживать — причиной этому могут быть личные симпатии и антипатии, и то, что у России перед населением есть свои социальные обязательства, которые нужно как-то исполнять, и кормить другое государство, которое непредсказуемое, оно не хотело. Это довольно быстро начало сказываться на экономическом положении. Дальше случился коронавирус, и Лукашенко, вместо того, чтобы помогать населению и бизнесу, как это делалось во всем мире, и хотя бы вместо того, чтобы проявить хоть какое-то уважение к населению, которое столкнулось с неизвестной проблемой, стал сыпать оскорблениями. Он ушел в открытое хамство — смеялся над пожилыми и толстыми людьми. Так вообще себя не ведут — если человек умирает, о нем всегда хорошо говорят. А он о мертвых говорил пренебрежительно: «А че он ходил, по улицам шлялся? Сидел бы дома. Умер и умер».

С экономической стороны положение в стране складывалось ужасно: Беларусь — единственная из мне известных стран, в которой за десять лет ВВП упал, а не вырос. Зарплаты упали даже в номинальном исчислении — 10 лет назад было 500 долларов, в этом году — 450. Это с учетом инфляции доллара. У меня есть опыт — я создавал инновационную инфраструктуру, я все это строил. Мы с нуля создали отрасль, которая стала миллиард долларов зарабатывать — и все это за 12 лет. То есть, миллиард долларов приходил в страну через структуру, которую я создал с нуля, не распоряжаясь бюджетными деньгами.

Мы создали классные компании: EPAM вырос, вышел на IPO на Нью-Йоркской бирже, Wargaming, танчики эти, Viber, Masquerade — эти бренды были главными. Нельзя сказать, что они появились благодаря мне, но они выросли внутри нашего парка. У нас вначале IT-отрасль исчислялась тысячей человек, а через десять лет — уже 40 тысяч компаний. 

— И вы решили, что с вашим опытом можете победить?

— Наверное, так, да.

— Потом пожалели о своем решении?

— Ну, у меня есть политический опыт, я долго работал дипломатом, был послом в США. Я примерно себе представляю, что такое политика, как высказываться на те или иные темы, и так далее. Но белорусская политика в этом смысле особая — она абсолютно грязная, игра ведется не по правилам. Ты сталкиваешься с массивом грязи — так Лукашенко, наверное, видит политику — грязь, грязь, грязь. Наверное, по-другому он не может — взял и посадил людей. Посадил [Виктора] Бабарико с [Сергеем] Тихановским, хотел посадить меня. А потом поливает с экрана телевизора. Вы представляете, каким нужно быть человеком, чтобы поливать с экрана людей, которые не могут тебе ответить?! Ты их сажаешь в тюрьму, потом поливаешь грязью — это же просто жуть.

— Как вы думаете, Владимир Путин действительно предлагал Александру Лукашенко интеграцию?

— Не знаю. Много лет Россия финансово дотировала нас — так мы поддерживали и промышленность, и сельское хозяйство, которое неэффективно. Шли колоссальные дотации, а потом Россия сказала: «Все, хватит». Не то чтобы это было выламывание рук — я думаю, Россия поставила Беларусь перед дилеммой — или вы выполняете все положения союзного договора, или мы не будем вас дотировать. А Беларусь хотела ничего не выполнять и продолжать получать деньги. Мне кажется, что здесь все должно быть по-честному: если мы независимая страна, то мы должны покупать соответствующим образом энергоносители. А если мы хотим дешевые энергоносители, то должны исполнять все, что прописано в союзном договоре: то есть, Россия хотела исполнения политических договоренностей за свое финансирование примерно в 4 миллиарда долларов в год. А Лукашенко привык получать свои деньги просто так.

— Почему вы сейчас решили бежать в Москву?

— Это единственное место, куда можно было убежать — нет границы, а значит, нет белорусских пограничников, которые подчиняются КГБ. 

— Сколько лет вашим сыновьям?

— По семь лет, первый класс.

— Как вы им объяснили, что нужно быстро собрать вещи и уехать, неизвестно, насколько?

— Да никак. Я сел и сказал: «Едем к тете Лене в гости».

— Дорогу они хорошо перенесли?

— Они молодцы, хорошо продержались.

— А вы?

— Да и я тоже.

— Получается, что ваша жена Вероника Цепкало осталась в заложниках у Лукашенко — вы уехали в Москву, она осталась на переднем крае, в штабе Светланы Тихановской.

— Да. У нас был перед отъездом серьезный разговор, потому что мне было неудобно, я не хотел уезжать. Но когда было ясно, что есть команда меня арестовать — причем я получил эту информацию от двух источников в разных правоохранительных органов — тут уже было ясно, что надо ехать. Что они могли против меня состряпать, неизвестно. Супруга моя всегда получала одну зарплату, ее саму на выборы не пустили только потому, что она не зарегистрировала доход с акций в размере 32-х рублей. Придраться к ней было бы гораздо сложнее. Решение о моем отъезде было совместным: когда в школу к одному из сыновей по моему поводу пришли из прокуратуры, мы еще просчитывали варианты — либо мы уезжаем все вместе, либо она уезжает с детьми, но в этом случае меня гарантированно сажают. И мы решили, что я уеду, а она останется вести кампанию. А я могу быть гораздо полезнее, общаясь с прессой. А вот в случае ареста я бы сидел и молчал, как Бабарико с Тихановским.

— Как вы думаете, почему Лукашенко позволил зарегистрировать в качестве кандидата Светлану Тихановскую — несмотря на арестованного мужа?

— Он думал, что есть инструменты давления: во-первых, через мужа, во-вторых, Светлане тоже поступали звонки насчет ее детей. Кажется, детей она отправила в Литву. Лукашенко подумал — ну, домохозяйка, не имеет опыта, ну, соберет, максимум, 8% голосов. Он не учел один момент: во-первых, мы консолидировали предвыборные штабы, во-вторых, Светлана пошла не с позитивистской программой, а с тем, чтобы провести нормальные честные выборы — без административного давления и прочего.

— Как вы ее шансы на успех оцениваете?

— Если выборы пройдут честно, она победит. Даже она победит в такой ситуации. Обществу настолько надоел Лукашенко — из-за своей заносчивости, грубости, хамства, лицемерия, лжи. «Коронавируса нет», «Умер потому, что был, блин, жирный», « А этот умер, так он был старый». Сколько можно это терпеть?

— Вы его в свое время активно поддерживали. Вы предвидели, что он так изменится?

— Его команда, включая меня, формировалась в 1994 году. В ней было очень много достойных людей — часть из них пропала без вести, как Захаренко и Гончар. Часть — Лебедько и Федута — перешла в оппозицию. Я сфокусировался сначала на дипломатической работе, потом — на Парке высоких технологий. По сути, тоже ушел в сторону.

А до этого я приходил к нему [Лукашенко] как к оппозиционному политику, не как к президенту. Я шел не за благами — Лукашенко был в оппозиции, носил спортивный костюм с растянутыми коленками, ассоциировался с переменами и с борьбой со старой партийной номенклатурой. А потом начались метаморфозы, он начал меняться. Я думаю, основная проблема состоит в том, что он выстроил такую систему организации власти, которая не допускает режима обратной связи с обществом. Он живет в своем мире, он самоизолировался давным-давно, задолго до всякого коронавируса. Его окружают люди, которые говорят ему только хорошие вещи о том, как его любит народ, какой он замечательный и великий. В прессе критики нет, по телевидению — тоже, и произошла полная трансформация личности.

— Вчера на «Дожде» вы призвали Россию не помогать Белоруссии. Почему?

— Я, скорее, призвал держать нейтралитет в этом вопросе. С одной стороны, есть какие-то договоренности с Лукашенко, с другой, российское правительство видит, что народ Лукашенко не приемлет. И для России должна быть важнее позиция народа.

— Чего вы хотите добиться?

— Мы уже добились. Мы показали нелегитимность режима. Показали, что Лукашенко не думает о Беларуси, что на народ ему наплевать, что он морально-этически и генетически чужд для белорусского общества. Ценность для него представляет не процветание народа. Ценность для него — его личная власть, благосостояние его сыновей. А народ он рассматривает только как источник благосостояния. Он как паразит, который всосался в народное тело и пьет из него кровь.

— Эта ситуация может измениться?

— Я надеюсь, когда члены территориальных избирательных комиссий откроют урны для тайного голосования и увидят, что у Лукашенко 7% электоральной поддержки, они будут действовать в соответствии с законом и своей совестью, и не будут ему подрисовывать лишние 70%.