«Теперь домой, будем зализывать раны» По делу «Седьмой студии» вынесли приговор, к суду пришли сотни людей. Репортаж «Медузы»

26 июня Мещанский районный суд Москвы огласил приговор по делу «Седьмой студии». Поддержать обвиняемых — режиссера Кирилла Серебренникова, бывшую сотрудницу Минкульта Софью Апфельбаум, бывшего генпродюсера «Седьмой студии» Алексея Малобродского и ее бывшего гендиректора Юрия Итина — пришли сотни людей. Приговор читали почти пять часов. Серебренников, Итин и Малобродский получили условные сроки, Апфельбаум приговорили к штрафу, но освободили от наказания. Спецкоры «Медузы» Анастасия Якорева и Кристина Сафонова провели этот день на оглашении приговора и рассказывают, что происходило в зале суда и под его окнами.

— Граждане, соблюдайте социальную дистанцию! — повторяет в мегафон судебный пристав.

Оглашение приговора назначено на 11 утра, но люди начинают собираться перед Мещанским судом с девяти часов. В половине десятого перед зданием около 50 человек. Часть из них скрывается от солнца, сидя на газоне в тени.

Вход в здание огорожен. Внутрь пускают только журналистов с пресс-картами, остальные ждут приговора на площадке перед судом. Все входы на третий этаж, где должно состояться заседание, тоже перегорожены рядами железных стульев — приставы пускают только журналистов и родственников.

Около 10:30 начинают приезжать подсудимые. Первой к залу суда приходит Софья Апфельбаум. Следом Алексей Малобродский и Юрий Итин. Приставы объявляют, что на этаж больше никого не пустят: мест с учетом «социальной дистанции» больше нет. Невысокая девушка с кудрявыми волосами просит приставов все-таки пустить ее, говоря, что она дочь Малобродского. Девушка-пристав сначала отказывается, но потом смягчается и отодвигает от входа стулья. К ней тут же подходит другой пристав: 

— Было же распоряжение никого не пускать!

— Это дочь его, — оправдывается пропустившая девушку пристав.

Затем приставы пытаются не пустить жену Алексея Малобродского, но на этот раз вмешивается уже сотрудница суда, и ее тоже все-таки пускают. Тем временем у другого входа в здание адвокат Софьи Апфельбаум Ирина Поверинова уговаривает приставов пропустить актера Анатолия Белого: 

— Он самый лучший друг Серебренникова! — убеждает их она.

Последним приходит сам Серебренников. Толпа на улице встречает его аплодисментами. Когда режиссер заходит в здание, в коридоре щелкают затворы камер. Сотрудница суда, встав на стул, кричит, что снимать здесь запрещено. 

Около 11 часов приставы начинают рассаживать в зале заседания тех, кого пустили за ограждения, — всего около 30 человек. Остальных, даже родственников, отправляют на девятый этаж смотреть видеотрансляцию. Рэпер Оксимирон — в респираторе и медицинских очках с красной каймой — пытается что-то доказать приставам у входа на этаж, но его тоже отправляют смотреть трансляцию. Дожидаться приговора он решает на улице — накануне рэпер призвал прийти к зданию суда два миллиона своих подписчиков. 

Так же поступил другой пришедший к суду музыкант — Роман Билык из группы «Звери». «Это дело незаконно и неправильно, это просто похоже на цирк со спектаклем вперемежку. Это очень странно», — говорит «Медузе» Билык.

Музыкант добавляет, что вне зависимости от того, каким будет приговор, для него он заведомо неправильный. «Когда это дело началось, все думали, что сейчас мы напишем все письма, поручительства и через пару месяцев Кирилла и всех фигурантов отпустят. Но этого не произошло. И не произойдет. Поэтому то, что здесь сегодня собрались люди, никак на приговор, который уже написан, не повлияет, — продолжает Билык. — Для власти наш голос не является чем-то важным, они к нему не прислушиваются. Они все равно делают то, что им нужно. Никак наше негодование на них не влияет. Оно влияет на нас самих. Мы видим, что мы здесь, — и это хорошо». 

Тем временем подсудимые рассаживаются в зале: Серебренников садится за колонной, спиной к залу — с мест для прессы его совсем не видно. Апфельбаум рядом с Малобродским, поодаль от них Итин. В таком порядке они садятся почти каждое заседание. В задних рядах — Анатолий Белый, которого все-таки пустили приставы, актрисы Виктория Исакова и Юлия Ауг. 

Судья Олеся Менделеева и прокуроры опаздывают почти на полчаса. Примерно в 11:30 судья начинает читать приговор. В этот раз в зале четыре пристава вместо привычных по прошлым заседаниям двух. 

— Кирилл Семенович Серебренников совершил мошенничество в особо крупном размере, согласно преступному плану и распределению преступных ролей Серебренников осуществлял координацию, — читает Менделеева.

Во втором ряду сидит мама Софьи Апфельбаум, седая невысокая пожилая женщина, в третьем — жена и дочь Итина. В первые 15 минут фамилия Апфельбаум не звучит, потом судья все же доходит до нее и произносит: 

— Апфельбаум не была осведомлена о преступном характере происходящего. Она имела возможность исполнить свои обязанности надлежащим образом, но отнеслась к ним небрежно. Апфельбаум совершила халатность.

По залу проносятся вздохи. Толпа на улице — к тому времени у здания суда собралось около 300 человек — начинает аплодировать, но в зале никаких звуков снаружи не слышно. 

Поддержать обвиняемых по делу «Седьмой студии» пришли как люди из театра и кино, так и не имеющие к ним отношения: писатель Дмитрий Быков, муниципальный депутат Басманного района Люся Штейн, учредитель благотворительного фонда помощи хосписам «Вера» Нюта Федермессер, журналист Виктория Ивлева, певица Муся Тотибадзе, политик Илья Яшин. 

Появились и предполагаемые провокаторы — к суду пришла группа девушек в футболках с портретом Высоцкого и надписью «Обнал = украл». Они заявили журналистам, что фигуранты дела должны быть признаны виновными. На уточняющие вопросы — например, кто изображен у них на одежде — ответить девушки не смогли. Как оказалось, не слышали они и о спектакле «Сон в летнюю ночь», который, по версии следствия, Серебренников так и не поставил.

«Им предлагали сходить в театр. Они сказали, что у них времени на театр нет, а сюда прийти, значит, есть», — со смехом рассказывает какой-то парень своим подошедшим знакомым. Девушек в футболках застать они не успели, у здания суда те провели меньше часа и дружной толпой отправились к метро «Комсомольская». 

Судья продолжает чтение. Перечисляет суммы и компании, но ее уже едва слышно. Итин, как и на предыдущем заседании, сидит, глядя в пол. Остальные подсудимые смотрят в телефоны.

К тому времени на улице собралось уже около 500 человек. Полиция перекрыла дорогу к суду и раз за разом просит собравшихся не стоять на тротуаре — это якобы мешает проходу москвичей. На слова сотрудников никто, кажется, не обращает внимания: пока одни греются на газоне, другие выстроились в очередь в магазин на стоящей рядом автозаправке. «Наверное, у них никогда такого ажиотажа не было», — комментируют это в толпе. Совсем скоро в магазинчике не остается воды, только «кока-кола». 

Время от времени собравшиеся аплодируют. Но настроение у здания Мещанского суда тревожное. Актриса Полина Ауг, чья мать Юлия в этот момент находится в зале суда, рассказывает «Медузе», что дело «Седьмой студии» ничего, кроме мысли о «максимальной концентрации абсурдности», у нее не вызывает.

«Понятно, что я лично прямо сейчас уже никак не могу помочь. Но при этом я продолжаю ждать, верить и надеяться на чудо. Но скорее всего, его не произойдет — от этого очень больно, — говорит Ауг. — Единственное, что я могу сделать, — быть здесь и выражать свою поддержку. Если понаблюдать, сколько дело длится — три года почти, — и людей не становится меньше. Это как раз говорит о том, что людей неравнодушных становится все больше и больше. Вот слышите, аплодируют? Это как раз говорит о том, что нас хоть и немного в масштабах страны, но мы есть. И я очень надеюсь, что это не угаснет». 

«К сожалению, судя по всему приговор будет обвинительным. Мы надеемся, что наказание будет хотя бы условным, — говорит „Медузе“ музыкант Антон Севидов. — Самое страшное, что мы находимся в точке, когда это реально происходит. Еще три года назад казалось совершенно невозможным, что с людьми, которые невиновны, с людьми творческими, которых знает весь мир и которые явно не походят на преступников, может такое произойти. Это очень страшно». 

Актеры «Седьмой студии» от комментариев журналистам отказываются, объясняя, что за время дела и так много сказали. 

Немного разрядить обстановку помогает группа девушек с разноцветными волосами — они начали танцевать под музыку. К ним присоединяются несколько человек, пришедших поддержать фигурантов. «Мы занимаемся танцами, и для нас это способ коммуникации. Это единственное, что мы можем», — объясняет одна из девушек, представившаяся «Медузе» Эльзой. Она говорит, что для нее и подруг танец — это «проявление свободы» и призыв к ней. Само дело Эльза комментирует так: «Это сюр, спектакль. Невозможно представить. Все, что остается, — сочувствовать и как-то соучаствовать». 

Одновременно в зале суда Менделеева зачитывает позицию подсудимых: все спектакли были поставлены, Апфельбаум не должна была контролировать финансовые операции, а Серебренников не имел отношения к распределению денежных средств. Эмоциональнее всех на ее слова реагирует жена Юрия Итина, которая тоже помогала с бухгалтерией. Она часто роняет голову на руки, держится за виски, дочь гладит ее по плечу. Прокурор Михаил Резниченко в это время качается на стуле и оглядывает зал — ему явно скучно. 

Судья переходит к показаниям Нины Масляевой, единственной фигурантки дела, которая признала вину: 

— Итин попросил Масляеву наладить обналичивание денежных средств, а Серебренников сказал, что его связи помогут избежать контроля, — читает Менделеева, — В результате около 120 миллионов рублей были похищены Малобродским, Серебренников и Итиным, а она сама похитила пять миллионов рублей. 

Вслед за показаниями Масляевой судья читает показания второго главного бухгалтера «Седьмой студии» Татьяны Жириковой и еще одного бухгалтера Ларисы Войкиной. В них говорится о многочисленных нарушениях в ведении бухгалтерии «Седьмой студии». Менделеева начинает читать показания других важных свидетелей обвинения — например, Дмитрия Дорошенко, который, по версии следствия, и занимался обналичиванием средств. 

— Серебренников спросил Дорошенко, надежны ли его компании [для обналичивания средств], — читает судья. 

Когда Дорошенко давал показания в суде, он утверждал, что этот вопрос — «Надежны ли ваши компании?» — ему в одной и той же формулировке, задавали и Малобродский, и Серебренников, и Итин. Тогда эта фраза вызвала смех в зале, но сейчас никто не смеется: Апфельбаум слушает, прислонившись к колонне, Малобродский — скрестив руки на груди. 

В противоположных углах зала стоят двое очень похожих мужчин в черных кепках, серых футболках и плотных темных масках. Им единственным разрешено стоять при вынесении приговора. Но кто они — совершенно непонятно. В зал пустили даже не всех журналистов и родственников. В одном из перерывов корреспондент «Медузы» спрашивает у одного из мужчин в серой футболке, из какого он издания или чей он родственник. Он отвечать отказывается, «чтобы сохранить интригу». 

Толпа перед судом редеет. Одни отправляются за едой. Другие, устав от солнца, перемещаются на другую сторону улицы — в тень. «Чувак делает контент, снимает кино, наполняет такими идеями молодежь. Такие люди, мне кажется, должны жить на свободе и вдохновлять людей», — говорит журналистам молодой человек в круглых затемненных очках и маске, на которой нарисован пацифистский символ мира. «Но никакого насилия, естественно, только мирный путь», — резюмирует парень.

К четырем часам люди вновь собираются у здания суда. Полиция оживляется и просит в громкоговоритель: «Уважаемые граждане, убедительная просьба — отойти с тротуара. Не мешайте проходу других граждан». «Освободите наших коллег», — кричит в ответ девушка из толпы. 

В зал начинают возвращаться слушатели. На скамейку неожиданно садится парень в белой футболке с портретом Владимира Высоцкого и надписью «Обнал = украл» и ниже «Вор должен сидеть в тюрьме». Точно такой же, как у девушек перед судом. Адвокаты Карпинская и Поверинова просят приставов вывести его, считая, что он провокатор. 

— Он что, журналист или родственник? — доказывают они приставам. — Почему он в такой футболке? Мы бы тоже могли с надписями ходить!

Приставы пытаются отправить молодого человека на девятый этаж, но он отказывается уходить: 

— У нас что, закрытое заседание? Пусть тогда судья скажет, что закрытое, — говорит он. 

В итоге он действительно остается в зале. Когда судья Менделеева снова заходит в зал, у входа выстраивается уже восемь приставов. 

— Вина подсудимых доказана, все следственные действия проведены в соответствии с процессуальными нормами, нарушений закона и воздействий на свидетелей не было, — на этот раз голос Менделеевой звучит бодро, читает она быстро и достаточно громко. — Нет основания полагать, что свидетели оговаривают подсудимых, факты давления на свидетелей не подтвердились. Суд также считает установленным, что была организована преступная группа с многоэтапной подготовкой и систематической деятельностью. Доводы защиты о том, что все деньги были потрачены на [театральный проект] «Платформа», не могут быть приняты. 

В зале замерли. В телефон больше никто не смотрит. Жена и дочь Итина крепко держат друг друга за руки. Адвокат Малобродского Ксения Карпинская слушает, отвернувшись от судьи. Даже обычно спокойный адвокат Серебренникова Дмитрий Харитонов, кажется, нервничает. 

— К Серебренникову, Итину и Малобродскому должно быть применено лишение свободы, — читает судья. Кажется, что все в зале задержали дыхание. — Но исправление возможно без отбывания наказания.

В толпе у здания суда девушка кричит: «Условный срок!» Люди не сразу, но начинают аплодировать. Только через несколько минут им удается поверить в реальность условного срока. 

Судья Менделеева продолжает чтение: Серебренников, Итин и Малобродский признаны виновными. Серебренников получает три года условно и 800 тысяч рублей штрафа. Итин — три года условно и 200 тысяч штрафа. Малобродский — два года условно и 300 тысяч рублей штрафа. Всем троим запрещено менять место жительства без уведомления контролирующих органов, все трое должны встать на учет. Малобродский и Итин получают запрет на административную деятельность в учреждениях культуры на два года. Софье Апфельбаум суд присуждает штраф 100 тысяч, но освобождает ее от него из-за истечения срока давности. 

— Гражданский иск Министерства культуры удовлетворить, — читает Менделеева. — Взыскать с подсудимых Серебренникова, Итина и Малобродского 128,9 миллиона рублей. Аресты на имущество Серебренникова, Малобродского и Итина не отменять до выполнения решения суда по взысканию. 

Судья перечисляет арестованное имущество: счета, Toyota Camry и квартира Серебренникова в Берлине, счета и Škoda Малобродского, имущество Итина — кроме счетов это колье, серьги и еще несколько украшений с бриллиантами от Tiffany. 

— Подсудимые, понятен приговор? — спрашивает Менделеева. — Заседание закрыто.

Вокруг адвокатов быстро собираются люди: актер Белый и несколько девушек обнимают и целуют Серебренникова, жена Итина обнимает Апфельбаум, адвокат Поверинова плачет. Жена Малобродского кому-то со смехом говорит: 

— Пусть теперь вычитают 45 миллионов у Малобродского из пенсии в 14 тысяч.  

— У мамы сегодня день рождения. Это ей подарок, — улыбается Апфельбаум. 

— Все, теперь домой, будем зализывать раны, — говорит жена Итина. 

— Был такой писатель, Федор Михайлович Достоевский, его тоже на казнь повели, — говорит Итин, собирая вещи. 

Толпа на улице не расходится. Кирилл Серебренников и адвокат Дмитрий Харитонов спускаются по лестнице — в окне видны сотни собравшихся, приставы предлагают вывести его через другой вход, но в итоге он все-таки выходит к людям. Толпа аплодирует, Серебренников благодарит всех за поддержку.

«Каждый человек, находящийся здесь, очень важен и ценен для всех, пожалуйста, соблюдайте социальную дистанцию, пожалуйста, не заразите друг друга, потому что за правду надо бороться», — говорит он, обращаясь к толпе. В ответ журналисты просят его отойти в сторону от здания суда и дать комментарий. Режиссер сначала соглашается, но затем внезапно для всех садится в машину и уезжает. 

Толпа у Мещанского суда заметно уменьшается. Дожидаться выхода других обвиняемых — Малобродского, Итина и Апфельбаум — остаются немногие. Не расходятся только сотрудники полиции, вставшие в оцепление вдоль дороги. 

— Граждане, освободите тротуар, — повторяет в мегафон один из полицейских. На асфальте рядом выведено белым мелом: «Свободу Кириллу!»