«Это социально опасное мероприятие» В чем проблема с голосованием по поправкам — объясняют независимые члены избиркомов

1 июля пройдет голосование по поправкам в Конституцию. Но полноценная 12-часовая работа участковых избиркомов, с голосованием на участках и на дому, в этот раз продлится неделю начиная с 25 июня. Члены московских УИК рассказывают о своем отношении к предстоящему голосованию и о вопросах, на которые ни у кого нет ответов. 

Денис Аксенов, член УИК № 476 с правом решающего голоса

Я подписал письмо забастовки членов УИК (его подписали около 400 человек, — прим. «Медузы»). О письме узнал случайно, его никто не продвигал. Основной смысл забастовки в том, что проводить голосование 1 июля, во время пандемии, безответственно. Те, кто физически придут на участок, в основном это люди пожилые, подверженные агитации из «партии телевизора», и их будет очень много. Молодежь, если захочет, проголосует через интернет. При том, как все это будет реализовано, многие из пожилых людей потом поедут на кладбище. Забастовка — это жест, который покажет, что среди членов УИК есть люди ответственные, что решение проводить голосование принято не единогласно, а есть те, кто считает это неправильным.  

У нас 15 членов УИК, из которых трое не будут участвовать. Со стороны председателя никакого давления из-за моего решения не было. Приняли [это] спокойно, потому что я как независимый член [УИК] для них только проблема. Стандартная для московских УИК ситуация, где 80% участников комиссии — люди подневольные, работники «Жилищника». Это не независимые люди, они просто выполняют повинность. Как пример, на выборах в Мосгордуму (в сентябре 2019 года, — прим. «Медузы») на тех участках, где были независимые наблюдатели и члены УИК, результаты кардинально отличалась от тех, где их не было. Общую судьбу это не решило, но со своим УИК мы сделали все честно. 

При послаблениях, которые сделаны, это не голосование. Есть три точки, на которых невозможно осуществлять контроль. Первое: нет списков избирателей и тебе через два метра показывают предмет, похожий на паспорт. Это не работает. Вторая часть, которая касается надомного голосования шесть дней подряд. Его невозможно проконтролировать. Надомники формируются как? Социальный работник приходит к пожилым, их телефоны он передает в УИК, и люди приходят к человеку с урной. Соцработники по своим критериям отбирают пенсионеров. Во время выборов в Мосгордуму у нас было всего шесть надомников, из которых четыре оказались фейками. У этих людей и голосовать желания не было, и они совсем не понимали, о чем речь. Надомное голосование — это просто фикция, возможны любые варианты. И третий пункт — интернет-голосование. Его невозможно проконтролировать. В интернет-голосовании есть смысл, если оно прозрачно и сразу виден результат. А во время подачи заявки через сайт «Госуслуги» общая картина не видна, непонятно, как и кто подсчитывает голоса. Таким результатам доверять нельзя. 

Если обычно за неделю до выборов члены УИК дежурили по четыре часа на участке, а в день выборов полноценно отрабатывали, то сейчас вся неделя до выборов — это полноценные рабочие дни. Весь бюджет выделяется УИКу, и председатель распределяет его сам. Это большая творческая работа, потому что, как правило, подрядчики — свои люди. Независимым членам УИК стараются заплатить по минимальной ставке, а тем, кто свой, — побольше. В среднем за 20 часов работы на участке выходит около четырех тысяч рублей. Но самое главное, что деньги не мотив ни для кого, так как большая часть людей — это бюджетники, которые просто боятся потерять свою работу и испортить отношения с начальством. 

Катя Мягченкова, член УИК с правом решающего голоса, район Сокол

У меня был моральный вопрос. Участвовать — значит признавать легитимность всего этого цирка, чего не хотелось. С другой стороны, поскольку мой девиз «делай, что должно, и будь, что будет», не в моих правилах складывать лапки. Я поняла, что надо пробовать что-то сделать. Сомневаюсь, что что-то [нарушение] засеку, там будут фальсификации другого уровня, но, если есть шанс, стоит попробовать. Поскольку про агитацию ничего не сказано, можно просто напечатать футболку и призывать голосовать против. Я хожу в маске, а на ней написано «нет поправкам». Даже если я смогу переубедить двух людей, я внесу свой вклад. 

У меня есть приятель, который работает по другую сторону баррикад, — он вбросами занимался, ради денег. Но он при этом на моей стороне, обычно я звоню ему до выборов и спрашиваю, какого рода будут фальсификации, и он мне все выкладывает. Что меня смущает — в этот раз даже он не знает ничего.

У нас только один независимый член УИК — это я, все остальные — бюджетники. Постараюсь выкроить побольше дней для работы в комиссии. Комиссия меня не очень любит, я немного мешаю жить им, я их понимаю. Я боялась, что если откажусь участвовать в голосовании, то они решат меня исключить [из УИК].

Сейчас будут наблюдатели только от Общественной палаты. У меня два опыта с ними. Один раз была очень милая девушка, которая в 12 часов в день выборов сказала, что пойдет за сыном в садик, и вернулась через три часа. А другая девушка села в углу лицом к стене и сидела так. 

В сентябре мне заплатили за работу в УИК 1964 рубля, наблюдатели от Общественной палаты получают где-то 1000–1500 рублей. Я понимала, что председатель как-то криво распилил бюджет, но сил разбираться уже не было. Но если бюджет в этот раз будет обычный, больше шансов уговорить бюджетников отказаться [работать на избирательном участке], поскольку за семь дней они получат как раньше за один. Но пока никто не знает ничего.

Нам предлагают пройти тесты на COVID-19, но не принуждают. Председатель написала в чатик, где и когда проверяться, но подчеркнула, что это не обязательно. Идея раз в час на 10 минут закрывать и полностью дезинфицировать помещения мне непонятна. Я не представляю, как это делать. Второе — хотят, чтобы за час приходило 10 избирателей. Я нигде не нашла, как это будет регулироваться. Я стою со списком, счетчиком, ставлю галочки? А потом не пускать людей? Как просидеть в маске весь день, тоже непонятно. Но у меня хотя бы дополнительный стимул, на ней будет написано «нет поправкам». А как другие будут сидеть безо всякой мотивации, не знаю.

Непонятна история с голосованием надомным. Я представила, как прихожу в защитном костюме к двери, протираю ручку двери, беру пакет, кладу туда бюллетень и ручку, которую тоже до этого дезинфицирую. Потом дезинфицирую звонок, звоню, отхожу на два метра. Приходит человек, открывает, показывает паспорт. А у меня плохое зрение. Как через два метра я увижу данные? А если человек лежачий?

Сергей Романчук, член УИК с правом решающего голоса

Я отказался участвовать в голосовании по нескольким причинам. Главное событие в мире — это коронавирусная инфекция, из-за которой приняты такие условия проведения голосования. Но они не соответствуют закону. Это социально опасное мероприятие, если смотреть в масштабах России. Морально очень сложно участвовать в его организации, понимая, что мы обрекаем на болезни и смерть многих людей. Я сам довольно сильно рискую, если заражусь. По предыдущему опыту, я часто ходил на надомные голосования и обычно цеплял там ОРВИ. Повторения истории с коронавирусом не хочу. Голосование может иметь макроэкономические последствия, может запустить вторую волну пандемии. Ведь чтобы его провести, ослабляются карантинные меры. Создается опасность. Если бы Собянин исходил исключительно из лучших решений по медицинским соображениям, вряд ли бы снятие карантина было таким резким. 

В такой ситуации сложно сохранять нейтралитет. Тем более голосование юридически ничтожно. Принят специальный закон на эту тему, но он не конституционный, если мы рассуждаем в терминах предыдущей Конституции. Это некий соцопрос, а не то, что проводится в рамках закона 67-ФЗ. Это сейчас не выборы и не референдум, хотя должен быть он [референдум]. Такие вещи проводятся на референдуме, а в текущих условиях ситуация [процедуры] прописана без гарантий соблюдения прав избирателей. 

Председатель УИК пытается уговаривать меня участвовать. Большинство членов УИК согласилось работать, только еще один человек сказал, что вряд ли [будет участвовать]. Председатель просит выйти и сделать хоть какую-то работу. Я не хочу принимать никакого участия. Меня попросили написать заявление по выходу из комиссии, сказали, что я могу оказаться ненадежным. Я сказал, что не буду. По закону никаких последствий это не должно иметь. В данном случае ТИК, наверное, может обратиться в суд, и тот должен рассмотреть вопрос по исключению меня на каких-то основаниях [вроде] систематического невыполнения своей работы. Но сейчас нет оснований, я честно отработал предыдущие выборы. С другой стороны, если они подадут в суд, вполне возможно, суд примет сторону ТИК без всяких оснований и я проиграю. Но в любом случае им нужно это довести до суда. Не исключаю этого, потому что ситуация так искрит, что они могут захотеть. 

Сергей Стогниенко, член УИК № 475 с правом решающего голоса

Я буду работать во время голосования. 16 июня у нас первое задание — будет сделано расписание работы и распределены дежурные. Я планирую поработать полноценно 2–3 дня с 8 утра до 20 вечера. У нас нет людей, которые отказались участвовать. Деньги меня волнуют меньше всего, я даже не узнавал, сколько будут платить. Моя позиция, может, звучит пафосно, но я хочу, чтобы выборы в России были честными. С 2012 года я занимался наблюдением, и мне это было интересно. В прошлом году я стал членом УИК с правом решающего голоса. Позиции честных выборов я придерживаюсь до сих пор, поэтому главная задача — минимизировать количество злоупотреблений и нарушений и чтобы все голоса были подсчитаны правильно. 

В комиссии один я такой человек, который делает это просто «из любви к искусству», все остальные находятся по принуждению. У нас нет учителей, это сотрудники МФЦ и сотрудники «Жилищника». Они все знакомы между собой и в обычной жизни вместе работают, я единственный, кого они не знают. 

У меня есть ряд вопросов [к тому], как наши коллеги видят работу [во время пандемии]. Как они себе представляют — посмотреть паспорт на расстоянии два метра, повесить пакетик с бюллетенем на дверную ручку? Я приложу максимум усилий, чтобы эти процедуры были мне понятны. 

Что касается законности — это тяжелый и открытый вопрос. Сама процедура голосования находится вне рамок российского законодательства. Это не выборы, не референдум как таковой, и юридически то, что мы делаем, непонятно.

У меня две основные причины, почему я решил не отказываться от участия [в работе на выборах]. Первое: как бы люди ни относились к самой процедуре, есть те, кто захочет пойти и выразить свой протест. Таких людей будет неизвестно сколько — пять человек или 150 человек, — но они будут. Вижу свою ответственность в том, чтобы они могли прийти и их голоса честно посчитали. Потому что как будет вести себя комиссия, поручиться нельзя. И второе: в 2021 году следующие выборы в Думу, они важные. Подозреваю, что сейчас может быть проверка новых технологий по удаленному и надомному голосованию. Не исключаю, что в течение следующего года изменения будут внесены и придется работать в похожих условиях. Поэтому лучше понять технологию сейчас, чтобы быть готовым через год. Я смогу своим коллегам потом рассказать, что можно и нужно делать в тех или иных кривых ситуациях. На будущее это крайне полезный опыт.

Сама идея забастовки членов УИК бессмысленна и даже вредна. Потому что большая часть их никогда не захочет и не будет бастовать. У нас в комиссии мог сделать это только один человек — я, так как я независимый. При 15 членах УИК минус один человек не играет роли, просто из комиссии в случае моей забастовки исчезнет единственный голос разума, независимый человек. В качестве наблюдателей сейчас будут люди из Общественной палаты. По моему опыту, это индифферентные товарищи, приходят наблюдать за отгул или еще за какие-то преференции. В них я не очень верю.

Игорь Фатеев, член УИК № 783 с правом решающего голоса

У нас получился хороший избирательный участок. В нем председатель и секретарь — новые люди, участвуют во второй раз. Это первая комиссия, в которой я вижу рьяное стремление председателя выполнить букву закона и сделать так, чтобы каждый голос был подсчитан. Но даже в нашей комиссии есть непонятные инфошумы. Председатель и другие члены комиссии не понимают как в такие сроки корректно провести процедуру голосования. Информации от ТИКа недостаточно, либо она составлена второпях. Вся комиссия не знает, что будет. 

Конкретно сейчас все члены УИК должны сдать тесты на коронавирус. Они просили от председателя до пяти вечера 11 июня дать полные списки людей, куда и когда кто пойдет сдавать тесты. Было предложено две точки. Я поехал в пятницу в одну из них, это МФЦ, и она оказалась закрыта. Местные охранники говорят: «Мы не знаем, вчера брали [тесты], а сегодня нет». Я показал корочку члена комиссии, мне говорят: «Мы понимаем, ты не первый такой». Другие люди подходили, тоже члены УИК. Председатель попросила без нее решить этот вопрос. Я еще сам сдавал тест на COVID-19 пару недель назад, потому что было написано в чате УИК, что надо сдать тест. Если вы сдавали и результат на руках, то, может быть, и не надо [сдавать его еще раз]. В таких формулировках [это объясняется].

У нас ходят слухи, что, поскольку часть независимых членов УИК не будут участвовать в голосовании и заявляют об этом своим председателям, сверху пришла разнарядка — кто не хочет участвовать, должны подать письменное заявление о временном исключении из комиссии на время голосования. По действующему законодательству это нарушение. Никто не может исключить члена с правом решающего голоса. Должна быть целая процедура, расследование из-за систематического нарушения [правил работы].