«Видимо, чего-то ждут» Интервью адвоката Сергея Бадамшина — о том, почему в деле Ивана Голунова все еще нет результатов

С момента задержания и последующего освобождения корреспондента «Медузы» Ивана Голунова, которому подбросили наркотики, прошло почти четыре месяца. До сих пор нет никакой официальной информации о том, как следствие ищет виновных в фабрикации уголовного дела против журналиста. Более того, как рассказал источник «Интерфакса», еще в августе следователей перебросили с этого дела на другое — о московских протестах. Адвокат «Правозащиты Открытки» Сергей Бадамшин, который защищает Голунова, рассказал «Медузе», что сейчас происходит с этим расследованием.

Предупреждение о возможном конфликте интересов. Корреспондент отдела расследований «Медузы» Иван Голунов не участвовал в подготовке этого материала.

— 11 июня Иван Голунов вышел на свободу, с него сняли обвинения. И стало понятно, что началось расследование того, почему его задержали, что делали полицейские. Но с тех пор об этом ничего не известно. Что происходило почти четыре месяца?

— Да, у нас скоро уже четырехмесячный юбилей. После передачи из УВД ЗАО, дело продолжало расследоваться в Главном следственном управлении ГУ МВД России по Москве. В последующем были проведены следственные мероприятия, проведены допросы сотрудников «Медузы», в том числе. Все, что было связано с этим делом, было передано сначала в Генпрокуратуру. Генпрокуратура передала для дальнейшего расследования в центральный аппарат Следственного комитета — это ГСУ СКР в Техническом переулке.

— Когда это произошло?

— Это происходило в течение пары недель после освобождения Ивана. Через некоторое время мы встретились уже с руководителем следственной группы, которая расследует это дело. И в ходе вот этих месяцев, насколько я знаю, был проведен достаточный объем следственных и оперативно-розыскных мероприятий. Объем сведений, информации и доказательств, полученных следствием, дают основания полагать, что у следствия достаточно доказательств, чтобы принять процессуальное решение и предъявить соответствующее обвинение тем лицам, которые избивали Ивана и подкинули ему наркотики.

Однако в последнее время следственная группа занимается отвлеченными делами. Насколько мне стало известно из сообщений средств массовой информации, они занимались «московским делом», либо делом ФБК. Насколько я понимаю, видимо, чего-то ждут: либо отмашки, либо какого-то согласования.

— Дело все еще ведут по статье, по которой обвиняли Голунова, — покушение на сбыт наркотиков?

— Да. Это то самое дело, которое было изначально возбуждено по факту обнаружения сначала подкинутых наркотиков в рюкзаке, потом подкинутых наркотиков в квартире, в которой проживал Иван. В принципе, Иван достаточно подробно рассказал порядок подкидывания наркотиков в его квартире; как это происходило, он подробно рассказал во время интервью Ксении Собчак. Следователь, когда допрашивали его, говорил: отличное интервью, нам без проверки показаний на месте понятно, что где происходило.

— Статья с тех пор не изменилась? Только 228.1? Никакого превышения должностных полномочий, халатности, ничего не добавилось?

— Ничего не изменилось, все в рамках того уголовного дела расследуется, насколько я понимаю. 

— Какой статус у Голунова сейчас? 

— Свидетель. 

— Не потерпевший?

— К сожалению, нет. Потому что потерпевшим он может стать только тогда, когда будет возбуждено уголовное дело по факту совершения преступления в отношении Голунова. 

— И пока никаких подвижек, намеков на то, что будет перевод в статус потерпевшего, не было?

— Изначально резвый тон и старт следствия, в том числе в ГСУ ГУ МВД по Москве, давал надежду, что все-таки это дело не превратится в аналог дела [журналиста] Олега Кашина, когда всем все понятно, а дальше ничего не происходит. Например, в ГСУ во время допроса Ивана через каждые полчаса генерал звонила и узнавала, как продвигается. А в сентябре все заглохло. Я могу здесь подозревать только одно — что, видимо, следствие наконец-то вышло на заказчика, а теперь думают, что с этой информацией делать. Нужно понимать, что в этом деле есть составы по подкидыванию наркотиков, по фальсификации доказательств уголовного дела, и превышение служебных полномочий, в частности, по избиению Ивана. 

Но всем понятно изначально было, что здесь сами сотрудники полиции не просто как-то проходили мимо, а есть определенный заказчик. И надо отдать должное, что следствие как раз акцентировало свое особое внимание на установлении заказчика. Реальные результаты нам пока не известны.

— А что касается исполнителей — тех, кто тогда, так скажем, работал с Голуновым. Какие-то следственные действия проводились с этими полицейскими?

— Насколько я понимаю, естественно, там неоднократно были допросы. Они достаточно активно давали показания.

— Показания в какую сторону? Признание или непризнание вины?

— Естественно, они пытаются защищаться. То есть никакого раскаяния у них нет, это как бы и видно по дальнейшему их поведению. Раз уголовное дело не возбуждали, то соответствующих признаний нет, мы это тоже можем понимать по истечении четырех месяцев.

— Ясно, кто эти потенциальные подозреваемые? Хотя бы сколько их?

— Конечно же, это те самые три человека, изначально отстраненные, — они-то как раз основные-то фигуранты всего происходящего. 

— Мы уже знаем, что трое сотрудников — это Роман Феофанов, Максим Уметбаев и их начальник Андрей Щиров — подали иски к МВД, чтобы восстановили на службе. Для чего они это сделали?

— Скорее всего, это позиция защиты. Следствие не принимает процессуальных решений, а тебя уже уволили. По какой причине? Если до настоящего времени в отношении этих лиц нет процессуального решения, возникает логичный вопрос, мол, в чем дело-то? Лица себя считают в своем праве, поэтому обращаются уже в суд с исками к своему работодателю в лице ГУ МВД России по Москве, требуют восстановиться. Это такой определенный цинизм, конечно, с их стороны, но понятная позиция защиты.

— Суды уже начали рассматривать их иски. Это значит, что их могут скоро восстановить?

— Вполне возможно, их восстановить могут. Это будет первый маркер понимания того, что происходит. Решение вряд ли в открытом доступе будет опубликовано. Поэтому широкой общественности не станет известна мотивировочная часть решения. Но это будет такой хороший плевок оперативным службам и следствию. Хочу напомнить, что президент Владимир Путин говорил достаточно определенно, что должны быть приняты соответствующие решения по этому делу. 

Соответственно, если Мосгорсуд поставит под сомнение работу оперативных служб, работу Следственного комитета, скажем так, и слова президента… Значит, это какая-то кампания противодействия ранее избранному курсу следствия. И больше напоминает межведомственные разборки, когда уже не важен Иван и его дело, а когда уже важно любыми способами, средствами нанести своему ведомственному оппоненту такой репутационный удар.

Если в ближайшее время, в течение этого месяца, не будет принято процессуальных решений, то данных процессуальных решений Следственный комитет не примет никогда — и будут это дело хоронить.

Проблема еще в следующем. Если изначально было понятно, что есть заказчик, есть непосредственные исполнители, а следствием и оперативными службами были рекомендованы соответствующие меры государственной защиты применить к Ивану — то в связи с тем, что процессуальных решений не принято, преступники не изолированы, безопасность Ивана не будет гарантирована.

— А есть какой-то срок давности у этой защиты?

— Срока давности нет. Но это существенное ограничение собственных свобод, которое приходится нести в связи с данными мерами. 

— «Интерфакс» рассказал, что следственную группу в августе перебросили на «московское дело». Это примерно совпадает с тем, что вы видели?

— Да, где-то с августа. Были намеки, что все ждут выборы в Мосгордуму, после выборов уже будут какие-то движения. «Подождите-подождите, сейчас нам вообще не до этого». Потом, как только закончились выборы, мы опять встретились и продолжили работать достаточно активно — но потом это все сошло на нет.

— Сейчас чем занимается следствие?

— Не могу сказать, чем действительно занимается следствие. Но ощущение от работы такое, как у кота есть свободное время и он его как-то проводит. Примерно точно так же. Ничего существенного, каких-то подвижек сейчас я не вижу.

Было видно, как они работали изначально. По количеству следственных действий с нашим участием, без участия. Эта работа была видна невооруженным глазом. Сейчас даже те следственные действия, которые мы бы считали необходимым провести со своей стороны, задвигаются на второй план — как будто это уголовное дело просто расследуется уже несколько лет каким-то висяком.

— Когда в последний раз были какие-то активные следственные действия с участием Голунова? 

— За неделю перед выборами и сразу после выборов в Мосгордуму.

— Не возникало проблем, когда следствие говорит, что нужно что-то делать, а Голунов недоступен?

— Абсолютно нет, Иван и его адвокаты всегда доступны для следствия, кроме того, у нас договоренность со следствием: если Иван за границей, они звонят — в течение одного-двух дней он будет у них. Как только необходимость какая-то была, мы сразу моментально организовывали, буквально день-два, когда им было удобно. Вообще оснований говорить, что мы что-то затягиваем со своей стороны, нет никаких. 

— Голунову вернули все вещи, изъятые при досмотре и обыске?

— Телефон там остался.

— Он мне сказал, что увидел в интернете фотографию, которую он точно нигде не публиковал. Она была только на карте памяти, которая в телефоне, а его изъяли. Будете что-то делать, чтобы с этим разобраться, чтобы привлечь к ответственности?

— Конечно, будем, но после принятия процессуальных решений. Информация с карты памяти телефона ушла еще в первые дни. Это вопрос к тем людям, которые изымали. УВД ЗАО. Этот слив мог быть чисто из того направления. 

— Как только Голунова отпустили, прекратили преследование, у него появилось право на реабилитацию, на компенсацию. Эти иски тоже после процессуального решения? Или уже готовятся?

— Мы отложили этот вопрос, потому что ставили перед собой задачу всецело объективно способствовать следствию. Но раз сейчас следствие занято несколько другим вопросом, то мы к этому, я думаю, в ближайшее время вернемся.

— Помимо всех этих вещей, есть еще какие-то действия — с процессуальной точки зрения, — которые Иван может предпринять, чтобы как-то ускорить следствие? Вообще никаких?

— Ну, следствие у нас процессуально самостоятельное. С учетом того, что именно в отношении Голунова было совершенно преступление, конечно, мы вправе требовать определенного ускорения принятия процессуальных решений — и для защиты его прав. Это мы можем. В ближайшее время мы этим и займемся. У нас до настоящего времени не было сомнения, что следствие реально идет по верному пути.

— Выходит, формально Голунов не подавал заявления о преступлении?

— Это преступление публичного обвинения. Сведения, которые Голунов сообщил в протоколе допроса — а это многочасовые были допросы, — являются основанием и поводом к возбуждению уголовного дела. Более того, я думаю, слова президента тоже являются основанием для действий Следственного комитета.

У меня вопрос к Следственному комитету: почему до настоящего времени с учетом проделанной колоссальной работы и уже полученных объективных доказательств по делу до сих пор не принято процессуальное решение? По делу, о котором говорил президент. [Пресс-секретарь президента Дмитрий] Песков недавно сказал что-то непонятное.

— Что ведется служебная проверка.

— Да служебная проверка уже давно не ведется. По результатам служебной проверки увольняют людей, а результаты служебной проверки вместе с уголовным делом были переданы в Следственный комитет. Кто не дает СК принять решение?